Абсолютно другая страна

Нефтегазовый сектор

Какие решения, технологии и кадры нужны российскому нефтегазовому сектору для успешной конкуренции на глобальном рынке

«Эксперт-Урал» продолжает проект «Гость в редакции». Нашим партнером в течение 2018 года станет Тюменский индустриальный университет (ТИУ): здесь пройдет серия встреч с эффективными управленцами, успешными бизнесменами, политиками и известными учеными — потенциальными работодателями для выпускников ТИУ. Темы для обсуждения — актуальные вопросы экономического и общественного развития, кадрового потенциала, поиск эффективных форматов партнерского взаимодействия компаний и вузов в условиях глобальных изменений на рынке труда. Итогом дискуссии будут публикации на страницах журнала. Первая из них появилась благодаря крупнейшему специалисту в области геологии нефти и газа Анатолию Брехунцову. Он принимал непосредственное участие в открытии и разведке десятков нефтяных (в том числе Мамонтовского, Новопортовского, Русского) и газовых (Заполярного, Уренгойского, Ямбургского и других) месторождений.

— Это человек-легенда, заслуженный геолог России, почетный нефтяник, действительный член Академии горных наук, доктор геолого-минералогических наук. Исследования возглавляемого Брехунцовым Сибирского научно-аналитического центра (СибНАЦ) направлены на реализацию научных программ комплексного геолого-геофизического изучения недр и тесно связаны с решением задач оценки ресурсной базы углеводородного сырья, — представляет «редакционного гостя» директор Института геологии и нефтегазодобычи ТИУ Алексей Пимнев. — СибНАЦ активно сотрудничает с Тюменским индустриальным университетом. В частности, студенты ТИУ ежегодно проходят практику в центре, многие из них остаются там работать». Именно с Анатолием Брехунцовым, обладающим обширными знаниями в геофизике, бурении, минералогии, нефтегазодобыче, транспортировке и переработке нефтепродуктов, мы решили поговорить о будущем российской нефтегазовой отрасли.

Быть независимыми

— Анатолий Михайлович, одна из самых актуальных проблем отечественной экономики — снижение зависимости от нефтегазового сектора. Понятие «сырьевого проклятия», тезис о том, что доступность источника доходов не поощряет поиск альтернатив, вошли в научный оборот с легкой руки Джеффри Сакса в середине 90-х. Но для страны это базовая отрасль, она играет ведущую роль в формировании доходов и торгового баланса государства. Должны ли мы избавляться от такой зависимости?

— Углеводороды являются одним из приоритетных экспортных товаров России, во многом за счет их реализации формируется бюджет страны. Есть разные мнения о том, хорошо это или плохо. Одни говорят, что без этих ресурсов мы развивались бы по сценарию Японии или Кореи. Другие утверждают, что именно в недрах заключена сила России. Факт в том, что мы богаты полезными ископаемыми: в России присутствует практически вся таблица Менделеева. В Западной Сибири сосредоточены крупнейшие месторождения нефти и газа. Они еще многие десятилетия будут определять экономику страны. Здесь в год добывается чуть более 550 млрд кубометров газа, а начальные суммарные ресурсы оцениваются в 160 трлн кубометров. Этих ресурсов хватит на триста лет. В этих условиях России важно не только сохранить статус лидера в производстве и экспорте углеводородов, но и занять новые ниши на мировом рынке, инвестировать в оте­чественные технологии нефтегазодобычи, геологоразведку, производство нефтепродуктов с высокой добавленной стоимостью.

— В 60 — 70-х годах прошлого века открытия и эксплуатация месторождений велись с помощью отечественного оборудования. Потом стали привлекаться импортные технологии. Сейчас мы активно пытаемся возродить отрасль нефтегазового машиностроения, но время упущено, производить конкурентоспособные продукты невероятно сложно.

— До 1975 — 1977 годов у нас в стране все было отечественное: буровые установки, транспорт, трубы, технологии, растворы. Тогда не было компьютеров, были логарифмическая линейка и арифмометры, но это не мешало нам разведывать месторождения. А когда появилась возможность ездить за границу, стали привлекать иностранные технологии и специалистов. Вдруг выяснилось, что мы все можем купить, зачем самим производить. В конечном итоге мы существенно откатились назад даже по тем направлениям, где лидировали. Отечественные наработки пришли в запустение. Санкции — прекрасная возможность воссоздать то, что было раньше: мы должны быть независимыми, хотя бы по основным производственным секторам. Есть отличный пример — компания Новатэк в Мурманской области строит Кольскую верфь, на которой будут производить плавучие модули по сжижению природного газа для проекта «Арктик СПГ-2». Это отечественные платформы. Пока на шельфе мы работать не можем, соответствующего оборудования у нас нет. А могло бы быть, если бы не развалили в мгновение ока целую отрасль.

— По сути, в начале 90-х государство ликвидировало всю советскую геологическую индустрию, не имеющую аналогов в мире. До сих пор нефтяники и газовики эксплуатируют месторождения, открытые в 60-е. Исчезла и Главтюмень­геология, имевшая свои корабли, самолеты и бурильные установки. Можно ли хоть частично возродить эту систему геологоразведочных работ?

— История становления геологии в Тюменской области имеет глубокие корни. В 1930 году на XVI съезде партии Сталин впервые поднял вопрос о переносе производственных мощностей из европейской части России на Урал и в Западную Сибирь, а в 1932 году академик Губкин предложил искать нефть на восточном склоне Уральского горного хребта, в Сибирь направились первые партии геологов. Одна из них работала в Челябинской области, другая — в Минусинской впадине. Большой нефти не нашли. В 1948 году появилась первая Тюменская нефтеразведочная экспедиция. С этого момента началась активная работа по изучению недр Тюменской области. В 1953 году в Березово был получен первый фонтан газа, в 1960 году в Шаиме — первая нефть промышленного значения дебитом 350 тонн в сутки. В 60-х были открыты крупные месторождения нефти в районе Обь-Иртышского междуречья — в Усть-Балыке и Мегионе. Затем в Заполярье в 1962 году открыли Тазовское месторождение газа, в 1965-м — Самотлор, в 1966-м — уникальное Уренгойское нефтегазоконденсатное месторождение. Это позволило планировать развитие отечественной экономики на далекую перспективу.

Западная Сибирь дает сегодня 95% российского газа и 70% российской нефти

В 1966 году была создана Главтюменьгеология — мощнейшая структура: 50 нефтегазоразведочных, геофизических экспедиций и экспедиций по испытанию скважин. В распоряжении главка были вычислительный центр и лаборатория, оснащенные по последнему слову науки и техники. Его научную базу составляли три научно-исследовательских и один проектный институт, тематическая экспедиция по подсчету запасов углеводородного сырья. Был свой речной флот и авиация. Всего Глав­тюменьгеологией с начала геологоразведочных работ по 1990 год открыто более 440 месторождений нефти и газа. Это мировой рекорд по количеству месторождений, открытых одной организацией в одном регионе за относительно короткий промежуток времени.

— Первым руководителем Главтюменьгеологии был Рауль-Юрий Эрвье. Пришел он в трест не только с практически нулевыми запасами нефти и газа, но и отрицательными прогнозами некоторых ученых на открытие углеводородов в Тюменской области.

— За время его руководства было открыто более 250 месторождений нефти и газа. В год бурили по 500 — 550 тыс. метров. Вторым руководителем главка стал Фарман Салманов. При нем объемы бурения резко выросли, до 2,5 млн метров в год. Это почти 50% буровых работ на нефть и газ по всему Советскому Союзу. С 90-х, когда произошла смена экономического строя, нефтяники и газовики занимаются доразведкой месторождений, открытых в советское время. Реформаторы настояли на том, чтобы геология встала на рыночные рельсы. 120 тыс. сотрудников Главтюменьгеологии оказались никому не нужны: пошли торговать на рынки. Зачем открывать новые месторождения, когда уже столько открыто? Уникальная система геологоразведки была разрушена.
И это было неправильное решение. Мы все время пытаемся смотреть на Запад, принимать их методы ведения хозяйствования. Зачем? У нас абсолютно другая страна, она отличается от всех, больше такой нет. Соответственно, у нас и методы должны быть свои. У нас иная ментальность, климат, система недропользования, чем в Норвегии или Америке. Нельзя слепо копировать их опыт.

Бурить глубже

— Одной из основных особенностей российского нефтегазового комплекса остается высокая концентрация добычных активов. Наблюдается сокращение на рынке числа небольших независимых нефтяных компаний. Это негативная тенденция?

— В России вся отрасль распределена между несколькими крупными компаниями. По сути, в Западной Сибири работают пять-шесть корпораций, они и являются основными недропользователями: ЛУКойл, Газпром, Роснефть, Сургутнефтегаз, Газпром нефть, Новатэк. Всего 4% запасов фонда недр не распределено. Это даже не градообразующие, а территориальнообразующие компании. За ними закреплены целые районы. Малые предприятия тоже должны заниматься добычей, особенно трудноизвлекаемых запасов, но условия для этого должны быть приемлемы. Пока они не созданы. Сейчас небольшим компаниям нужно соcредоточиться на сервисных работах, связанных с обслуживанием нефтяников и газовиков. Это оборудование, строительство, сейсморазведка, транспорт.

— Корпорации занимаются геологоразведкой?

— Да, недропользователям нужна ресурсная база. Но вкладывать большие деньги в геологоразведку им невыгодно, это очень большой риск. Ведь непонятно, продуктивные пласты вы обнаружите или нет. А они хотят получать прибыль, это нормально. Есть смысл вернуться к советской системе организации геологоразведочных работ: первая стадия — региональные работы, когда оцениваются перспективы нефтегазоносности, вторая — поисковые работы, третья — разведка, детальное изучение строения месторождения, четвертая — доразведка. Сегодня эта стадийность нарушена: после региональных работ участки выставляются на конкурс. Даже не месторождения, а участки. Государство должно кроме региональных работ проводить и оценку, и поиск, и готовить геологические модели, которые в свою очередь должны выставляться на конкурс. А затраты, которые государство понесло на проведение этих работ, будут компенсировать инвесторы, которым предстоит разрабатывать месторождения.

— Объем поисковых работ, направленных именно на выявление месторождений, крайне мал. Стоит ли ждать открытия новых крупных нефтегазовых месторождений в Западной Сибири в ближайшее время?

— Мы не говорим о том, что будут открыты новые месторождения — такие как Самотлор. Но мы знаем, что на старых месторождениях, особенно на севере Западной Сибири, разведка проводилась до глубины 4 км, 84% выявленных запасов нефти в РФ концентрируется на глубине до 2,4 км. А последние результаты, полученные и Газпромом, и Новатэком, свидетельствуют, что на глубинах от 4 до 5 км могут быть открыты уникальные залежи. На Тамбейском месторождении таким образом прирастили около 4 трлн кубометров газа. По объемам это как Заполярное месторождение. На Гыданском полуострове пробурена скважина № 130, где газоносные залежи обнаружены на глубине 5,8 тыс. метров. А еще есть ачимовские, триасовые, баженовские отложения. В общей копилке ныне более 900 месторождений, более 5 тыс. залежей, а по прогнозу ученых, в том числе члена-корреспондента РАН Ивана Нестерова, таких залежей должно быть более десяти тысяч.

Конкурировать грамотно

— На Ямале реализуется уникальный проект по производству сжиженного газа. Первая очередь завода мощностью 5,5 млн тонн была запущена в прошлом году. Запуск второй линии «Ямал СПГ» планируется в сентябре 2018 года, третьей — в начале 2019 года, четвертой — в 2020 году. Общий объем производства СПГ достигнет 17,5 млн тонн. Как России завоевать место на рынке СПГ, который интересен и Австралии, и Катару, и многим другим странам-конкурентам?

— Величайший проект. С участием государства построены морской порт, аэропорт.

Ресурсная база Ямала и Гыдана позволяет довести производство СПГ до 100 млн тонн в год, построить несколько заводов, подобных «Ямал СПГ». Но куда этот газ девать? Идет жесткая конкуренция за рынки сбыта. Кроме Катара и Австралии есть Малайзия, Индонезия и США, которые тоже активно заявляют о своих притязаниях.

Есть несколько направлений для работы. Первое — выход на свободный рынок. Это то, что произошло в Америке этой зимой: несмотря на критику России, США из-за больших холодов были вынуждены перекупать первые танкеры с ямальским газом. Второе направление — привлекать в проекты потенциальных потребителей газа. Например, акционерами ОАО «Ямал СПГ» кроме Новатэка (50,1%) являются французская Total (20%), китайские CNPC (20%) и Фонд Шелкового Пути (9,9%). Присутствие иностранных инвесторов позволяет рассчитывать на устойчивый рынок сбыта. Не исключено, что в реализации второго завода по производству сжиженного газа — «Арктик СПГ-2» — будет участвовать национальная нефтяная компания Саудовской Аравии Saudi Aramco. Они не только могут выступить инвесторами, но и гарантировать реализацию газа на Аравийском полуострове. Это очень гибкая позиция нашего государства, и она позволит нам занять место на рынке СПГ.

— Каким вы видите освоение арктических широт? Сейчас там активно развивается несколько проектов: Бованенковское месторождение, Мессояха, проект ЛУКойла в Большехетской впадине. Что необходимо учитывать при освоении Арктики?

— Туда нельзя зайти на 3 — 5 лет. Нужна доктрина развития Арктики минимум на 50 лет, а лучше на 100. Нужно, чтобы там строились железные дороги, морские порты, аэропорты, необходимая инфраструктура для людей. Нужны грамотные специалисты.

Ни одной задачи в Арктике не решить без соответствующих кадров. Чтобы запустить проект «Ямал СПГ», работали 36 тыс. специалистов. Это целый город. Город работающих людей совершенно разных специальностей — строители, механики, буровики, геологи, переработчики. Сейчас завод обслуживают 1,5 тыс. сотрудников. А чтобы ввести в строй несколько таких проектов, понадобится еще 15 тыс. высококвалифицированных специалистов. И готовить их нужно заблаговременно. Перед ними стоят сложные задачи: впереди выходы на большие глубины, поиск новых решений и технологий.

— Справятся?
 
— В 26 лет я стал главным геологом нефтеразведочной экспедиции. Я еще и жизни толком не видел, а уже пришлось руководить буровиками, транспортниками, испытателями. Это очень большая ответственность, но я справился. И они справятся, если мы дадим им возможность раскрыть свой потенциал и научим тому, что умеем.

Учиться у профессионалов

— Какие компетенции нужны геологу сегодня? Как быстро реагируют на запросы рынка высшие учебные заведения?

— В советское время существовала система распределения выпускников: предприятия обязаны были принимать их на работу. По сути, происходил процесс дополнительного обучения производственным компетенциям. Сейчас этой системы нет. Нет обязаловки работать три года в одном месте, но нет и института наставничества и обеспечения специалистов рабочими местами. Компании хотят, чтобы к ним приходили специалисты максимально подготовленные для работы, знающие отечественное и иностранное оборудование, программные продукты, способные выполнять определенные задачи, быстро вливаться в производственный процесс. Поэтому вузам нужно менять образовательную траекторию в сторону увеличения практических навыков. Студенты должны понимать, что такое фонтанная арматура, пласт, дебиты нефти и так далее.

Другое важное направление для интеграции в профессиональную среду — научные исследования. Я предложил ТИУ создать при университете систему научных центров, где можно бы изучать такие специальности, как палеонтология, кристаллография, минералогия, стратиграфия. Специалистов в этих областях осталось мало. В таких лабораториях можно было бы приобретать необходимые на производстве навыки, умение анализировать полезные ископаемые и геологические среды.

— Почему именно ТИУ?

— Тюменский нефтегазовый внес огромную лепту в освоение Западной Сибири. И сейчас без его выпускников нельзя представить развитие Тюменского региона. Они должны осваивать Арктику. И руководители вуза много раз говорили об этом.
 
Мне повезло, моими учителями были Иван Лебедев, Борис Богачев и другие известные ученые, преподаватели Томского политехнического института, который я закончил в 1963 году, получив специальность «Геология и разведка нефтяных и газовых месторождений». Некоторые преподаватели из Томского политеха позже перешли в Тюменский индустриальный институт (с 1994 по 2016 год — Тюменский нефтегазовый университет). Мои дочь, сын и внучка учились в этом вузе.

— Внучка уже работает?

— В прошлом году получила диплом и уехала работать в Тарко-Сале. Сейчас она техник-геолог в Новатэке. Компания трепетно относится к молодым специалистам. За ними закреплены наставники, они участвуют в конференциях, семинарах, учатся у профессионалов.

— Перед нашей встречей удалось поговорить с несколькими студентами ТИУ. Хотелось понять, зачем они учатся, как на практике намерены использовать знания. Многие из них хотели бы стать первооткрывателями. Вспомнилась ваша фраза: если человек участвовал в открытии хотя бы одного крупного месторождения — он прожил жизнь не зря. У вас много таких открытий. Какое из них вы считаете самым важным?

— Когда меня спрашивают, какая из наград для меня самая значимая, отвечаю — знак «Первооткрыватель месторождения». Это свидетельство того, что ты сделал что-то по-настоящему важное. Самые яркие впечатления связаны с 1962 годом. Тогда я проходил практику. За год до окончания института меня назначили техником-геологом на Усть-Балыкском месторождении. Я должен был сопровождать бурение. Когда турбобур подняли и из него начали вытаскивать трубу с керном, нефти было так много, что она полилась на мостки. Я впервые увидел «живую» нефть, почувствовал ее. После вуза вернулся в Усть-Балык, там еще не было города, только поселок. Это потом его переименовали в Нефтеюганск. Принимал участие в разведке Усть-Балыкского, Мамонтовского, Южно-Балыкского месторождений. Прошло столько лет, а впечатления остались.