Появится ли в мире «цифровая ВТО»
Мир начинает искать общие подходы к регулированию платформ.Вероятно, скоро появятся международные наднациональные договоренности об обмене данными, считает ректор Российской экономической школы Рубен Ениколопов
Цифровые платформы набирают силу, и регуляторы многих стран пытаются выработать правила их функционирования. Поскольку важнейшим ресурсом конкуренции в этом случае становятся базы данных клиента, в мире начинается виток нового явления — торговой войной за данные. Появится ли в будущем «цифровая ВТО» как наднациональный институт, регулирующий трансграничный обмен данными в мире доминирующих платформ? На эту тему в интервью «Эконс» рассуждает ректор Российской экономической школы Рубен Ениколопов. Приводим ключевые тезисы.
О новых монополиях
С точки зрения экономической теории в работе цифровых платформ за есть признаки олигополизации. Особенности цифровых платформ заключаются в так называемых сетевых эффектах. Практически все платформы представляют собой двусторонние рынки, они сводят, с одной стороны, клиентов, которые хотят купить какой-то товар, а с другой стороны— многочисленных продавцов. Цель платформы— оптимальным образом соединить между собой двух этих участников. В такой конструкции возникают сетевые эффекты: чем больше клиентов у платформы с обеих сторон, тем выгоднее каждому клиенту. Если вы пользуетесь, условно, «ВКонтакте», то чем больше других людей пользуются этой социальной сетью, тем больше вы, как потребитель, получаете от этого. Когда есть такие сетевые эффекты, то практически всегда это в итоге приводит к усилению позиций одного-двух игроков.
У цифровых платформ есть еще одна особенность: предельные издержки на обслуживание дополнительных клиентов практически нулевые. Если я создал инфраструктуру, то 1 млн. пользователей у меня или 1, 1 млн, мои издержки на поддержание этой сети остаются практически теми же. И сочетание сетевых эффектов с практически нулевыми предельными издержками приводит к тому, что по всем экономическим канонам мы должны наблюдать монополизацию рынков.
И это ставит регуляторов в довольно сложное положение.
Во-первых, монополия —это плохо, потому что говорит о снижении конкуренции, а значит услуги могут быть не высокого качества. Во-вторых, стандартные методы, которыми привыкли оперировать антимонопольные агентства, например, взять и поделить сегмент пополам, не работают.
От применения такого подхода напрямую пострадают клиенты. Если я пользуюсь социальной сетью, допустим «ВКонтакте», и вдруг по решению партии и правительства оказалось, что половина моих друзей в другой социальной сети, я буду сильно недоволен, как клиент. А конечная цель антимонопольного регулирования — увеличение благосостояния потребителя. Поэтому требуются абсолютно другие подходы, которые, с одной стороны, уменьшали бы негативный эффект от монополизации рынка, а с другой стороны, принимали бы во внимание сетевые эффекты.
О вреде и пользе для клиента
Сейчас антимонопольные агентства в разных странах пробуют разные механизмы именно потому, что это новая реальность. Опыта регулирования таких платформ ни у кого нет, и все пытаются его приобрести и найти оптимальный подход. Но проблема в том, что на каждую из инициатив можно придумать контраргумент, почему она может повредить клиенту.
Например, модели регулирования в США направлены на усложнение поглощения мелких стартапов, при этом сами владельцы стартапов говорят, что для них это очень плохо. Изначально стартапы создаются не для того, чтобы конкурировать, условно, с Google, а развить некий дополнительный сервис, который потом может встроиться в набор сервисов, которые предоставляет Google. Они зарабатывают, рассуждая следующим образом: моя цель – развить проект, показать, что я лучше других и, Google, пожалуйста, купи меня. Если Google запретить покупать такие стартапы, это подорвет стимулы их организовывать. Поэтому у таких инструментов, как запрет на покупку, есть свои ограничения. Понять почему они вводятся, можно. Например, когда Facebook покупал Instagram, были разговоры о том, что у этих участников синергии почти никакой нет, это чистая хищническая покупка, которая сроится по логике: чтобы конкурент вас не съел, надо его сразу скупить на корню.
«Вот поэтому сейчас от регуляторов требуется гораздо больший уровень технической экспертизы. Когда приходит один из технологических гигантов и говорит: «Я хочу купить эту компанию», регулятор должен о понять, синергия это или нет. Только в этом случае покупка оправдана».
А если появляется второй потенциальный Google, который может выиграть конкуренцию у первого, тогда надо запретить покупку и дать возможность конкурировать. В ситуации, когда рынок монополизируется, нужно сделать так, чтобы монополии напрягались, у них должна была цель увеличить благосостояние клиентов. Сделать это можно, постоянно поддерживая угрозу, что есть маленькая сеть, которая может быстро вырасти в большую и вытеснить их со своего места.
О совместимости платформы с конкуренцией
Необходимо разделять два типа конкуренции: конкуренция между платформами и конкуренция на платформах. Возьмем, к примеру, Amazon. Претензии, которые предъявляло американское правительство к Amazon, в том, что он нарушает конкуренцию не с другими потенциальными «амазонами», а внутри Amazon: платформа свои товары ставит в привилегированное положение по отношению к другим пользователям и другим продавцам. Такие же претензии были к Google. Тогда антимонопольная служба говорила: окей, вы большая платформа, мы вас не собираемся разделять, но на своей платформе вы должны обеспечивать равные условия конкуренции. И вот тут вопрос уже к антимонопольному агентству, потому что у платформ очень большая переговорная сила по сравнению со ее пользователями, и возможность злоупотребления этой монопольной силой тоже очень большая.
Для защиты конкуренции внутри платформы антимонопольные инструменты подходят. Самое сложное найти инструменты конкуренции между платформами, потому что именно там в полной мере работают эффекты масштаба, которые естественным образом делают монополизацию исходом вполне конкурентной борьбы.
О специфике российского рынка
В мире как правило платформы создают технологические компании, которые постепенно встраивают в них финансовые сервисы, в России же банки превращаются в платформы. И я очень сочувствую российскому регулятору. Ему предстоит решить вопрос очень тонкий, который в других странах гораздо меньше выражен, поскольку там банки не ассоциируются с платформами. Если вы банк, который пристраивает себе смежные сервисы и делает на этой основе платформу, то вы по идее должны находиться под более пристальным регулированием, чем условно, Яндекс, который пытается пристраивать себе финансовую часть. И то и другое будет регулироваться, но просто у одних из всей платформы регулируется 10% бизнеса, а у других, наоборот, 90%. И вполне возможно, именно поэтому в других странах платформы не вырастают на базе банков. Впрочем, есть и другая причина. В других странах банки не настолько продвинутые, и поэтому, скорее, от них просто не ожидают, что они разовьют платформы.
Обмен любезностями», который происходит между Центральным банком России и другими банками, во многом связан тем, что банки чувствуют себя не в равном положении с другими потенциальными конкурентами. Они хотят прийти в одну и ту же точку, где объединяется и финансовый, и нефинансовый сектор, но изначально условия таковы, что банки регулируются больше. С другой стороны, у них и доступ к финансовым ресурсам тоже больше, поэтому неочевидно, у кого тут конкурентное преимущество.
Вопрос еще в том, что, когда банки выходят на рынки небанковских услуг, важно понять, какие из этих услуг работают в парадигме старой не платформенной концепции. Тогда получается, что это просто непрофильный бизнес. А если услуги попадают в парадигму цифровых платформ, где есть сетевые эффекты, отдача от масштаба, тогда клиенты выигрывают. У платформы есть данные клиента, и на этой основе она предоставляет ему самые разные сервисы. Например, если у платформы есть сервис по управлению недвижимостью, тут никаких сетевых эффектов не возникает: оттого, что я арендую у платформы банка офис во Владивостоке, мне никак не станет лучше оттого, что у этой платформы будет больше недвижимости в Ханты-Мансийске. Мне, как клиенту, в данном случае совершенно все равно. Но если я смотрю фильмы во Владивостоке на той же платформе, которой владеет банк, то мне, как клиенту, может оказаться выгодно, чтобы у этой платформы было больше клиентов, потому что тогда будет больше фильмов. И вот сейчас регулятору надо принимать какие-то очень аккуратные решения, тут требуется более тонкое регулирование. Это регулирование будет разделять небанковский бизнес, который пытаются наши банки развивать для того, чтобы сделать платформы, на бизнес, который не обладает свойствами платформ, и на бизнес, который ими обладает. Потому что это должно совершенно по-разному регулироваться.
А разделить эти сферы не так легко, потому что там много серых зон. И на опыт регуляторов нельзя сослаться, потому что опыта нет. В этой серой зоне регуляторы стран по-разному пытаются провести эту границу.
Я просто с замиранием сердца смотрю за этой захватывающей картиной развития антимонопольного регулирования, потому что очень важно глубокое понимание экономических процессов, здесь надо опускаться до уровня базовых экономических основ работы этого рынка. Фундаментальное понимание того, как этот рынок функционирует, напрямую отражается на том, как он должен регулироваться. Для меня как исследователя это захватывающее новое развитие. Я понимаю, что это очень больно для участников рынка и неприятно, но для экономистов-исследователей это просто клондайк».
Впрочем, положительный опыт постепенно формируется и пока он касается регулирования основ обмена данными, а конкурентное преимущество платформ — это доступ к данным о клиентах. Если вы пользуетесь, условно, банком или поисковиком, про вас уже много чего известно и вам можно предложить другие сервисы и на этом заработать. И тут возникает тонкий момент. Кто имеет права собственности на эту информацию? Вы как платформа или я, как пользователь? Информация- то про меня, и я по идее, могу иметь право распоряжаться ею. Да, пока я вам ее предоставляю, вы мне можете что-то предложить. Но у меня может быть право взять всю эту информацию и перенести к вашему конкуренту, если я считаю, что этот конкурент лучше будет использовать эту информацию для того, чтобы предоставить мне какой-то качественный сервис.
В Англии уже опробована модель open banking, ее суть в том, что я, как клиент банка, могу взять и сказать: дорогой банк, всю информацию по моим транзакциям передай, пожалуйста своему банку-конкуренту, потому что эта информация обо мне.
На самом деле это вопрос, который выходит за рамки просто регулирования и увеличения конкуренции, это уже более фундаментальный вопрос о правах собственности на данные об индивидуальном поведении. Но, с другой стороны, это, конечно же, очень сильно увеличивает конкуренцию. Если клиенты могут уйти и забрать информацию с собой, конкурентное преимущество теряется, а оно заключается в том, чтобы дать потребителю более выгодный продукт. Это уже честная конкуренция: вот вам информация, так попробуйте из нее выжать максимум, чтобы предложить мне более конкурентный продукт.
Китай идет по другому пути, за этим опытом надо смотреть и пытаться учиться. Вопросов здесь, конечно, много. По сути, вначале китайские власти разрешали платформам практически все, что угодно, рынок был нерегулируемым. А потом они очень жестко и неожиданно для многих участников рынка ввели регулирование. Причем не всегда понятно, насколько это оправданно с экономической точки зрения, сложно порой провести грань между политическими и экономическими соображениями. Но общая мировая канва заключается в том, что рынки будут все больше и больше регулироваться, и Китай тут полностью вписывается в тренд.
Интернет, обмен данными были своего рода территорией Дикого Запада: полная свобода, саморегулирование, делайте что хотите. Сейчас очевидно, что во все мире формируется тренд на жесткое регулирование платформ, обмена данными, особенно трансграничного обмена данными. Это иногда завязано на вопрос приватности, поэтому его и можно рассматривать как новую торговую войну за данные, потому что сейчас данные становятся гораздо более важными, чем торговля товарами. Мировая торговля услугами уже, по некоторым оценкам, превышает мировую торговлю товарами физическими. А услуги – это прежде всего данные.
Сейчас китайские, американские, европейские, российские игроки действуют немного дезорганизовано: каждый делает то, что хочет, пробует новое и никто не знает, как правильно. Но мое предсказание в том, что Эти подходы не должны сильно отличаться между разными странами, иначе у фирм в одних странах будет конкурентное преимущество перед фирмами других стран. Это преимущество потенциальных экспортеров, в частности цифровых услуг.
«И поэтому уже на уровне межстрановых договоренностей должны появиться некие общие правила игры. В торговле товарами в основном ВТО разрабатывало единые правила, скорее всего, с регулированием цифровых платформ будет то же самое, появятся международные наднациональные договоренности об обмене данными, например, о приватности, о переносе данных о клиентах. Просто без этого невозможно уже будет жить в какой-то момент».
О будущем цифровых платформ
Вероятно, что в каждой отдельной области в мире появится свой «Озон» и Amazon. Есть подозрение, что дальше мы будем жить в мире, в котором в очень многих сферах будут доминировать единичные платформы, и останется очень малое количество платформ, даже в старых индустриях, таких как банки. Но в то же время мы видим, что тот же Amazon не смог подавить других производителей контента, связанного с видео, поскольку действуют рыночные силы. То есть, условно говоря, у кинотеатров будет своя конкуренция, и, скорее всего, они будут в основном виртуальными, а у театров – своя. Можно было предположить, что одна платформа объединит и кино, и музыку, но, оказывается, это так не работает. Хотя и в этом направлении монополизация есть, платформы музыкальные и связанные с кинофильмами все-таки разделены.
Поэтому я не очень верю в идею о том, что у нас будет один суперапп, в котором будет все: банк, телевидение, театр и так далее. Вот в это я не очень верю, честно скажу, потому что, во-первых, экономия на масштабе и синергия тоже имеют пределы. Например, информация о том, как финансовое поведение отражается на предпочтениях любителей кинофильмов, работает до какого-то предела. Во-вторых, быть запертыми на одной платформе людям тоже не нравится, люди хотят контролировать свою жизнь, клиенты могут легко убегать, поэтому я не уверен, что им будет комфортно в одном большом супераппе, в котором есть все. Я, скорее, вижу, что у нас будет много платформ, но в разных направлениях.
