Тренд года. Нам здесь жить

О принципах строительства удобных городов

Мысль о создании и эффективном развитии комфортной среды захватила городских чиновников. Но пока они концентрируются на популистских и, главное, тактических мерах, не задумываясь о целеполагании и стратегии

Национальная идея на ближайшие три-пять лет
для российских городов — хватить платить дань
одиннадцатиклассниками Москве.
Свят Мурунов,
управляющий партнер проектного бюро UrbanUrban.ru

В 2014-м слово «урбанист» среди журналистов стало ругательным. Слишком много вокруг развелось специалистов по городскому развитию, транслирующих одинаковые идеи, одинаково недовольных средой и предлагающих одинаковые рецепты. 

В 2014-м урбанистика стала мейнстримом (странно, что Word до сих пор подчеркивает ее красным). Летом коллега из федерального «Эксперта» Алексей Щукин ностальгировал: «Помнишь 2007-й? Когда я писал о комфортной среде обитания, человеческом масштабе, квартальной застройке с четко артикулированным частным и общественным пространством, для многих это было откровением. Сейчас — заезженные словосочетания. Первый Московский урбанистический форум (прошел в 2011 году. — Ред.) был неким обрядом инициации, я сидел с открытым ртом. Теперь не могу избавиться от чувства, что все это я уже много раз слышал».

В 2014-м тема сбалансированного, устойчивого развития крепко засела в умах чиновников. Это маленький шаг для урбанистики и огромный — для российских городов. Без поддержки власти практически любая инициатива по совершенствованию среды обречена на провал.

Семь тактик

Все последующие выводы мы будем делать, исходя из содержания трех мероприятий — Рождественского саммита Российской гильдии управляющих и девелоперов (Екатеринбург), форума UrbanБайрам (Уфа) и Московского урбанистического форума (МУФ).

Попытаемся проанализировать, какие идеи городские чиновники уже начали переваривать. Мы насчитали таких семь. Первая — пространственное развитие города должно быть тесно связано с социально-экономическим. Эта азбучная истина — мантра уфимских властей. Но постепенно она приживается и в других городах Урала.

Вторая идея — не обязательно расти вширь, необходимо думать над развитием уже застроенных территорий. Директор фонда «Институт экономики города» Александр Пузанов протоколировал на МУФ:

Ккомпктный город — история не о размере, а об экономичсекой эффективности функционирования муниципалитета

— Инвестиции в жилищную сферу — 19% ВВП, 46% из них — текущие расходы домохозяйств на потребление услуг ЖКХ. Почти половина из оставшихся 54% — вложения в создание дополнительной инфраструктуры. Это поддержка расползания городов в условиях неувеличения населения. И только 8% идет на ремонт и модернизацию ЖКХ и освоение застроенных территорий. Да, институт повторной застройки — штука непростая, особенно сложно его развивать, когда приказывают строить по метру на человека в год. Но стареющий фонд — мина замедленного действия. Мы в большинстве случаев думаем о сносе ветхого жилья, а мир — морально изношенного.

И городские чиновники с экспертом соглашаются.

— Строительство жилья в чистом поле далеко не самый эффективный путь пространственного развития, — заявил на Рождественском саммите РГУД заместитель главы администрации Екатеринбурга Сергей Мямин. — Он требует громадных затрат на формирование инфраструктуры. 

Муниципалитет взять их на себя не может (не позволяет дефицитный бюджет и соцобязательства), застройщикам это невыгодно. В итоге города получают несбалансированные, недоразвитые пространства. В Екатеринбурге, например, только 25% проектов в достаточной степени обеспечены транспортной инфраструктурой, еще 50% требуют ее капитальной реконструкции, у оставшейся четверти ее попросту нет.

Первой модель компактного города пыталась взять на вооружение Пермь. Ее революционный генплан 2010 года предполагал развитие уже застроенных территорий и отказ от освоения новых пространств. Этому есть логичное объяснение. Центры крупных уральских городов (по другим данных нет) относительно разрежены. Плотность застройки (FAR), например, Уфимского полуострова — 0,55 (на участке в 1 га в среднем стоит 5,5 тыс. кв. метров недвижимости), Перми — 0,7. В Европе мы видим примеры среднеэтажных (что важно) кварталов, где индекс FAR достигает 4,5. Это отнюдь не означает, что уральские муниципалитеты должны стать плотнее в шесть-восемь раз, но потенциал для развития явно просматривается. В Институте экономики города посчитали, что на застроенных территориях столиц субъектов РФ можно возвести 262 млн кв. метров жилья.

В словах чиновников, правда, часто проскакивает одна странная мысль. Они связывают модель компактного города исключительно с размером. Но нам ближе подход урбаниста, экс-главы пермского Бюро городских проектов Андрея Головина, который считает, что это история об экономической эффективности функционирования муниципалитета, об оптимизации капиталовложений в области удаления отходов, энергетики, водоснабжения, транспорта, совершенствования социальной инфраструктуры.

Третья идея — формирование агломераций (мы об этом писали не раз, см. «Метамуниципалитет», «Обретение смысла») и работа с пригородами. Здесь впереди остальных Челябинск. По словам его главы Станислава Мошарова, концепция развития города и прилегающих территорий уже написана, сейчас формируются стратегия и комплексный инвестиционный план. Столица Южного Урала вместе с проектами Южно-Башкортостанской (Стерлитамак и Стерлитамакский район, Салават, Ишимбай), Березниковско-Соликамской (Березники, Соликамск, Усолье) и Горнозаводской (Нижний Тагил, Горноуральский городской округ, Невьянск, Верхняя и Нижняя Салда) агломерациями попала в список пилотных проектов, на которых будут отрабатываться механизмы межмуниципального сотрудничества.

Улица Копенгагена — города, который урбанисты не устают приводить в пример

Четвертая идея — необходимость искать союзников. Их может быть три — городские сообщества, бизнес и силовики, которые не должны мешать развитию, постоянно пугая нецелевым расходованием бюджета.

— Самый яркий пример интеграции бизнеса и власти — реализация проектов в области энергосбережения, — комментирует Станислав Мошаров. — Думаю, это наиболее походящая сфера для отработки инструментов муниципально-частного партнерства. Речь идет об энергосервисных контрактах, когда бизнес за свой счет выполняет проект, а деньги возвращает за счет экономии муниципалитета.  

С городскими сообществами хуже. «В стране нет отрефлексированных, четко артикулированных механизмов запуска инициативы наверх», — сетует директор Центра градостроительных компетенций РАНХиГС при президенте РФ и руководитель проектного бюро «Платформа» Ирина Ирбитская. И уральские города не исключение. Хотя шаги в этом направлении определенно делают. Например, в Уфе проект скоростного трамвая решили пересмотреть именно из-за недовольства жителей. В Екатеринбурге вопросы транспортного развития также пытаются решать с привлечением групп активных горожан (так, вопрос ограждения трамвайных путей вошел в повестку с подачи организации Город.Pro).

На МУФ овации сорвал первый заместитель мэра Томска (не важно, что город не уральский) Евгений Паршуто:

— Мы привлекаем к территориальному планированию активных людей, тех, кто может добавить в него что-то новое и полезное. Я убежден, что городские инициативы, запроектированные чиновниками, приносят только вред.

В словах Паршуто помимо самобичевания есть еще один важный момент — попытка определить, кто же такие горожане, которых надо слушать. На наш взгляд, одно из наиболее удачных определений дает Александр Пузанов — это люди, которые понимают необходимость нахождения компромиссов, связанных с жизнью в городе, и владеют технологиями их достижения.

Пятая идея — сохранение наследия. Об этом не говорит только ленивый. И несмотря на то, что дела иногда расходятся со словами, нельзя не отметить, что с памятниками архитектуры в последнее время власти начали обращаться куда бережнее. По крайней мере, любой проект освоения территорий, на которых есть исторические сооружения, предусматривает их реконструкцию и переосмысление (яркий пример — строительство квартала на месте бывшего мукомольного завода в Екатеринбурге, инвестор — УГМК).

Конечно, механизмам работы с историей города до конца не научились. Здания, которые защищает закон, сносить перестали, но с объектами без статуса все не так благополучно. Отсюда, например, разрушение здания бывшей товарной биржи в Екатеринбурге (в нем располагался ТЦ «Пассаж») с сохранением отдельных элементов фасада и интерьера, признанных объектом культурного наследия.  

Другая крайность — восстановление исторической справедливости. Здесь опять-таки преуспевает Екатеринбург, в центре которого был воссоздан храм Большой Златоуст (новодел соседствует с торговым центром и памятником конструктивизма). Здесь же на протяжении последних пяти лет обсуждается возможность возврата на прежнее место еще одного культового сооружения — храма св. Екатерины.

Проект восстановления храма св. Екатерины в центре Екатеринбурга

Для нас остаются непознанными критерии исторической справедливости. Почему дореволюционный храм — это хорошо, а советский фонтан и площадь — плохо? Почему памятник Ленину (некоторые горожане давно предлагают его убрать) необходимо сохранить, а здания той же эпохи — нет? И где временная грань исторической справедливости? Внятных ответов на эти вопросы городские чиновники пока не имеют.   

Шестая идея — грамотное формирование общественных пространств. Парки, скверы, площади — это такой же девелоперский проект, как и торговый центр или жилой дом. Первыми эту мысль начали продвигать в Перми. В мастер-плане, разработанном голландской компанией KCAP, реконструкции эспланады, освоению набережных Камы и пойм мелких речек уделялось пристальное внимание. Правда, после ухода с поста губернатора Олега Чиркунова, двигавшего прогрессивные идеи территориального планирования в массы, энтузиазм поиссяк.

На UrbanБайрам паркам и скверам был посвящен целый день. Уфимские чиновники, пожалуй, пока лучше прочих осознали необходимость формирования грамотных общественных пространств. Но это словосочетание все чаще встречается в речах и других городских голов.

Наконец, седьмая идея — город для человека. Звучит банально, но имеет гигантский смысл. На Московском урбанистическом форуме мэры городов в один голос пели: главным драйвером, ресурсом и целью развития городов является человек. Вероятно, к этой мысли их подтолкнула очередная волна кризиса, вымывшая с рынка инвесторов. Кто твой горожанин, для кого ты развиваешься — этими вопросами задаются все больше мэров. Нюанс в том, что пока темой для риторики существенной части городских управленцев является человеческий капитал, а не потенциал. Грань тонкая, но отчетливая.

— Нужно четко понимать, что человеческий капитал, о котором так любят говорить чиновники, и потенциал — это совершенно разные вещи, — замечает директор региональной программы Независимого института социальной политики Наталья Зубаревич. — Капитал — это для рынка и зарабатывания денег. Человек в данном случае воспринимается исключительно как рабочая единица, которая повышает производительность труда. А потенциал — это значит жить долго, достойно и интересно. 

На МУФ было представлено одно любопытное исследование, подготовленное Высшей школой урбанистики (ВШУ) НИУ ВШЭ. Оно как раз касалось темы человеческого потенциала. Исследователи выбрали пять показателей, разбитых на три группы. Первая — образование (число студентов на тысячу жителей, индексированное на средний балл ЕГЭ очников; численность населения с неполным высшим и высшим образованием на тысячу жителей). Вторая группа — здоровье (коэффициент смертности на тысячу жителей; коэффициент младенческой смертности на тысячу новорожденных). Третья — благосостояние (средняя зарплата, индексированная на стоимость набора товаров и услуг). В выборку попали все города с населением более 250 тыс. человек (63 муниципалитета), они разбиты на три страта: 250 — 500 тыс. жителей, 500 — 750 тыс. жителей и более 750 тыс. жителей.

Для подтверждения статистических данных ВШУ провела социологичеcкий опрос. Оказалось, что в городах с высоким индексом человеческого потенциала (ИЧП) от 65% до 80% граждан положительно отвечали на вопрос «нравится ли вам жить в городе». Муниципалитеты-лидеры по ИЧП в среднем на 33 п.п. более привлекательны, чем аутсайдеры.

Среди уральских городов в группе лидеров оказались Екатеринбург (он же — российский лидер в категории крупных муниципалитетов), Челябинск и Тюмень. В аутсайдерах — Пермь и Курган. Остальные — середняки.

Ни одной стратегии

Но все семь идей, как можно заметить, носят тактический характер. Ни на одном градостроительном мероприятии мы так и не услышали ответа на вопрос «зачем нам это нужно». Зачем, к примеру, Челябинску агломерация? Зачем Екатеринбургу сохранять наследие? Какой будет Пермь или Уфа через 50 — 70 лет (а именно на такой срок необходимо рассчитывать градостроительные планы). Какова цель Тюмени или Оренбурга?

— Мы находимся в ситуации, когда у большинства городов есть формальные стратегические документы, — говорит Александр Пузанов. — Это порождает множество мифов. Например, о том, что город при достижении численности в 1 млн человек обязательно станет привлекательным для инвесторов. Исходя из этого, все бросились создавать агломерации. Меня радует, что постепенно муниципалитеты приходят к осознанию того, что такие документы их не устраивают.
 
— На классическом низовом уровне (ЖКХ, благоустройство территорий, дороги и т.д.) мэры — асы, — убеждена Наталья Зубаревич. — На верхнем я наблюдаю следование стандартам. Отсюда повальное увлечение агломерациями, разговоры о комфортной среде, совмещенные с выполнением заданий президента. А каков дальний взгляд? Вы готовы признать, что Челябинск, например, супериндустриален, что ему лучше искать партнерства с бизнесом, а не с горожанами? Что ему надо срочно решать экологические проблемы и искать козыри в конкурентной борьбе с Екатеринбургом? Что может дать Челябинск? Не слышу.

К сожалению, стратегии городов (и пространственного, и социально-экономического развития) удивительно похожи друг на друга при всей непохожести самих городов. Безу­словно, освоение тактических принципов развития территории — это уже большой шаг вперед. Но вспомним фон Клаузевица: стратегические просчеты не могут быть компенсированы тактическими средствами.