Сергей Глазьев: «Мы истекаем кровью в мировом экономическом обмене»
Кто работает против интересов страны, выталкивая капитал из России
Известный российский экономист Сергей Глазьев выступил спикером 26 апреля в Екатеринбурге на встрече с руководителями уральских предприятий и организаций, которую организовали Уральская торгово-промышленная палата и Уральский государственный экономический университет. Глазьев - академик Российской академии наук, доктор экономических наук, профессор, действующий член коллегии (министр) по интеграции и макроэкономике Евразийской экономической комиссии, советник президента РФ по вопросам развития интеграции в рамках Таможенного союза и Единого экономического пространства Российской Федерации, Республики Беларусь и Республики Казахстан.
Приведем здесь наиболее яркие фрагменты выступления Сергея Глазьева, касающиеся его обзора экономической ситуации в России и мире, критики денежно-кредитной политики Центробанка РФ и предложений по активизации инвестиций в реальный сектор экономики.
Две мировых революции
Структурные изменения, которые сегодня происходят в мировой экономике, включают в себя переход к новому технологическому укладу и новому мирохозяйственному укладу. Каждые полвека происходит технологическая революция, связанная со сменой технологических укладов. И раз в сто лет происходит мировая революция, которая связана со сменой мирохозяйственных укладов и центров мировой экономики. Если технологическая революция сопряжена со структурными депрессиями в мировой экономике и открывает возможности для рывка следующих стран, то управленческая или политическая революция, к сожалению, до настоящего времени сопровождается войнами, социальными революциями и другими серьезными катаклизмами.
Новый технологический уклад основан на комплексе нано-, биоинженерных, цифровых, аддитивных технологий. Ключевым направлением, прежде всего, является революция в нанотехнологиях. Мы видим, что она выходит на экспоненту. Это означает, что возможности для рывка стран, которые отстают в технологическом развитии, закрываются. Потому что в период, когда технологический уклад созревает, резко растут капиталоемкости производств, и обогнать лидеров становится всё сложнее. Практически по всем основным нанотехнологиям и связанных с ними производственных процессов они выходят в фазу экспоненциального роста. Это означает, что в ближайшие 25-30 лет темпы роста мировой экономики снова возрастут. У нас остается два-три года для освоения этих базовых производств, потому что дальше начнется гонка с лидерами, которые уходят на экспоненте всё дальше и дальше и используют свои конкурентные преимущества и интеллектуальную ренту для наращивания капиталоемкости производств.
У нас, к сожалению, здесь обстоит всё не очень хорошо. Хотя в свое время была создана компания «Роснано», но число разработанных и используемых нанотехнологий прекратило расти. Более того, в последние годы наблюдается спад. Это означает, что те новые технологии, которые у нас созданы, вышли на опытный режим, но так и не были востребованы рынком. Практически мы снова оказываемся в состоянии отставания.
Надо признать, что в целом наше технологическое отставание связано с деградацией технического уровня нашей промышленности. Оно происходило в последние три десятилетия. Отставание связано прежде всего с резким падением расходов на НИОКР: при переходе к рыночной экономике мы сократили расходы на НИОКР в десять раз. Последствия этого ощущаются до сих пор. Соответственно в международном разделении труда мы упали в сырьевую нишу. Мы преимущественно экспортируем минеральные продукты и металлы, а импортируем машины и оборудование. Это означает и низкий уровень жизни, и низкие темпы развития.
Страны, которые специализируются на экспорте сырья, по сути, обменивают природную ренту на интеллектуальную ренту и тем самым финансируют экономическое развитие зарубежных партнеров. А если не работают механизмы перераспределения природной ренты в инвестиции для внутреннего развития, то такая экономика постоянно находится в состоянии донора мировой экономической системы.
Наши подарки Западу
Мы переживаем драматический период смены мирохозяйственного уклада. Каждому укладу соответствует свой вековой цикл накопления капитала и свое ядро экономического развития. Такое новое ядро сформировалось сегодня в Юго-Восточной Азии. К 2030 году Юго-Восточная Азия будет производить в 2,5 раза больше продукции, будет в полтора раза больше экспортировать и в два раза больше выпускать высокотехнологичной продукции, чем Северная Америка и Европейский Союз вместе взятые.
Последние события резко ускорили процесс разворота нашей экономики на юго-восток. В прошлом году доля недружественных стран в нашей внешней торговле сократилась сразу на 12%, а самым большим торговым партнером стал Китай. Но у нас структура торговли с Китаем даже хуже, чем была с Европейским Союзом. В силу сырьевой специализации и нашей специфической сверхоткрытой системы валютного регулирования мы 30 лет являемся крупнейшим донором мировой финансовой системы и таковым остаемся.
Ежегодно мы теряем порядка 100 млрд долларов в рамках неэквивалентного экономического обмена. Это вывоз капитала. Всего вывезено капитала уже порядка полутора триллионов долларов. Причем, прошлый год оказался рекордным: несмотря на войну с Западом, мы подарили западной финансовой системе порядка 240 миллиардов. В основном эти деньги уходили раньше через офшоры, которые находятся в англосаксонской юрисдикции. Из полутора триллионов долларов примерно половина участвует в воспроизводстве нашей экономики, возвращаясь обратно под видом иностранных инвестиций. Бизнес на этом минимизирует налоги и получает определенные привилегии.
Фактически мы истекаем кровью в мировом экономическом обмене и очень странно, что наши денежные власти позволяют это делать в условиях гибридной войны с Западом. То, что капитал уходит от нас к ним, означает, что они усиливаются, а мы ослабеваем. Поэтому денежные власти фактически работают на противника. Центральный банк работает против интересов страны, выталкивая капитал из России. Основная функция Центробанка — не таргетирование инфляции, а обслуживание интересов валютно-финансовых спекулянтов.
Любому здравомыслящему человеку понятно, что таргетировать инфляцию при болтающемся курсе невозможно. Это порочный круг, куда нас загнал Центральный банк. Выполняя рекомендации МВФ, Центробанк поднимает процентную ставку для борьбы с инфляцией. Таким образом они блокируют наращивание инвестиционной активности, падают объемы инвестиций, это ведет к технологической деградации экономики, к снижению конкурентоспособности и создает условия для новой девальвации рубля и нового всплеска инфляции. И это повторяется каждые три-четыре года. Так мы и живем на уровне накопления капитала 20% от ВВП, хотя нам надо инвестиций в полтора раза больше. В результате такой политики мы опустились глубоко на периферию уходящего мирохозяйственного уклада.
Поворот к финансово-промышленной политике
Смысл деятельности Центрального банка — не вывоз капитала и не обслуживание финансовых спекулянтов, а создание максимально благоприятных условий для наращивания инвестиций. Так работают центральные банки всех стран мира, кроме нас и Бразилии.
Китай как центр новой мирохозяйственной системы вырос с 2000 года по ВВП в пять раз, прежде всего, за счет роста инвестиций — в 7,5 раза. А инвестиций росли за счет восьмикратного увеличения объема кредитов, которые практически все пошли в реальный сектор экономики. Это обеспечило Китаю грандиозный экономический подъем.
Тем не менее, у нас есть большие возможности для экономического роста. Загрузка производственных мощностей едва дотягивает до 60%. Это не только старые и ненужные мощности, но и новые, введенные за последние пять лет. То есть наша промышленность работает в полсилы из-за того, что не хватает оборотного капитала. С точки зрения предложения мы можем нарастить производство на 30-40%. С точки зрения спроса, после того как западные страны от нас отвернулись, у нас освободилась примерно четверть рынка. Это гигантские возможности импортозамещения.
Нам нужны длинные дешевые кредиты, как в Китае. Если кредиты направляются в реальный сектор экономики, то происходит не инфляция, а дефляция. Так, в Китае при росте денежной массы на 40% образовалась дефляция, потому что деньги уходили в реальный сектор, наблюдалось даже перепроизводство товаров народного потребления и цены снижались. Вопрос денежной политики — это вопрос искусства управления деньгами.
Необходимым условием роста инвестиционной активности является стабилизация курса рубля. Все рассуждения Центрального банка о том, что курс рубля должен быть плавающим, потому что так нужно для таргетирования инфляции, является логическим абсурдом. Если у вас экономика открытая и половина спроса формируется за счет импорта, а половина экономики (особенно добывающая промышленность) работает на экспорт, на 60% мы зависим от иностранной технологической базы, то любое колебание курса означает нарушение инвестиционных планов.
Мы видим возможность повышения темпов роста нашей экономики до 8% в год при условии целевого кредитования производственной сферы. Денежно-кредитная политика должна стать частью стратегического планирования, как это происходит во всем мире. После мирового финансового кризиса 2008 года все центральные банки мира перешли к денежно-промышленной политике, а в Китае целевое кредитование было всегда. Именно поэтому Китай сегодня имеет более эффективную систему управления, чем в США. Если в США тоже грандиозная денежная эмиссия, при этом рост производства мы видим 1-2% в год, то в Китае при опережающей монетизации экономики наблюдаются темпы роста от 5 до 8%. Это происходит потому, что в Китае денежная эмиссия идет в реальный сектор экономики, и делается это за счет системы государственных банков, которые выдают кредиты под инвестиционные платформы, формирующиеся в провинциях. А в США 80% денежной эмиссии уходит в раздувание финансовых пузырей, которые схлопываются каждые десять лет.
Нет никаких сомнений, что китайская система управления будет и дальше генерировать экономический рост. Мы предлагаем внедрить примерно такую же систему управления, которая бы сочетала стратегическое планирование и рыночную конкуренцию. Государство регулирует денежное обращение, следит за сливом используемых денег и поддерживает частный бизнес в той мере, в какой частный бизнес дает прирост продукции, работает на повышение народного благосостояния и конкурентоспособности экономики. Это предполагает целевое использование денег, низкие процентные ставки, требует контроля за движением денег. Это означает, что вывоза капитала быть не должно. Поэтому неслучайно в Китае и Индии нет свободной конвертируемости по капитальным операциям. Поэтому, если мы хотим иметь дешевые деньги, мы должны отказаться от вывоза капитала и ужесточить валютное регулирование.
Фото предоставлено Уральской ТПП
