Системный склероз

Благотворительность

Некоммерческий сектор столкнулся с новыми вызовами — экономическими, политическими, социальными. В том числе — по вине государства. Ответить на них игроки смогут, объединив усилия в продвижении институциональной благотворительности и выстраивании диалога с властью

24 марта зампред Совета федерации Галина Карелова и глава думского комитета по труду и соцполитике Ольга Баталина внесли в Госдуму поправки к закону «О некоммерческих организациях». Проект вводит для НКО правовой статус «исполнитель общественно полезных услуг», такие организации приобретают право на приоритетное получение мер поддержки. «Для них равный доступ к оказанию услуг за счет средств бюджета — предложение стать постоянными партнерами государства», — говорится в пояснительной записке. Речь идет о передаче НКО 10% бюджетных средств, выделяемых на соцпрограммы. С этой инициативой в декабре прошлого года выступил президент Владимир Путин. Закон предлагается ввести в силу с 1 ноября. Собственно перечня общественно полезных услуг пока нет — его разработает правительство.

Особый статус НКО будут предоставлять территориальные управления Минюста: они могут включить организации в специальный реестр на два года. Это ведомство уже ведет реестр НКО — иностранных агентов (они стать «партнерами государства» не смогут). Нежелание участников сектора получить статус с негативной окраской послужило поводом для разработки еще одной партии поправок. Ранее Минюст по поручению главы государства уточнил понятие «политическая деятельность» НКО. Общественники пожаловались Владимиру Путину, что нынешнее определение слишком расплывчато и позволяет причислять к политическим деятелям даже экологов. Минюст поправки разработал, но их раскритиковал Совет по правам человека при президенте РФ: «Документ не сужает, а расширяет возможности признания НКО иностранным агентом. В случае принятия поправок (они уже внесены в ГД), любая деятельность НКО может быть признана политической и будет установлен тотальный запрет на финансирование их деятельности из-за границы».

Чтобы понять, кто перед вами — волонтеры настоящих благотворительных фондов или мошенники, спросите, какая миссия у фонда и как они отчитываются за собранные деньги. Жуликов эти вопросы поставят в тупик

В начале марта министр юстиции Александр Коновалов сообщил, что российские НКО получили в 2015 году из зарубежных источников 87,5 млрд рублей — на 25% больше, чем годом ранее. Он пообещал НКО, которые «занимаются политикой», «максимально некомфортные условия». По его словам, Минюст считает свою трактовку понятия «политическая деятельность» правильной, но будет корректировать практику, если суд будет ведомство поправлять.

Взаимоотношения сектора с государством, а однозначной их трактовки нет — от «способствует развитию НКО» до «пытается задушить сектор», — обсудили участники конференции «Благотворительность в России», организованной «Ведомостями».

Диагноз

Начали дискуссию с оценки состояния благотворительности. Исполнительный секретарь Форума доноров (ФД) Ольга Барнашова определила ключевых игроков сектора, активно занимающихся развитием институциональной благотворительности — CAF Россия, Фонд Потанина, ФД, ВШЭ. По ее мнению, именно эти институции прилагали максимальные усилия для продвижения самой мысли о том, насколько важны система благотворительности и ее участники, как те, кто жертвует, так и те, кто принимает помощь: они проводили общественные кампании, лекции, конференции, выставки, исследования. Результат — рост доверия широкой аудитории к благотворительным фондам. Появились такие яркие бренды, как БФ «Подари жизнь».
 
Как полагает Лев Амбиндер, президент Русфонда, одного из старейших и крупных фондов в РФ, сейчас в частную благотворительность вовлечены 20 — 24 млн человек:

— За первые десять лет фонд собрал 18 млн долларов, за вторые десять — 200 млн долларов. По итогам 2015 года корпоративные сборы составили 11% от общей суммы, в кризис мы потеряли несколько компаний. Все остальное — пожертвования граждан. Всего Русфонд за 2015 год собрал 1,6 млрд рублей.

— Благотворительность стала важным общественным явлением. Это произошло из-за эффективных информационных кампаний, благодаря профессионализму людей, работающих в секторе. Внимание СМИ к этой сфере растет — каждый месяц выходит около 11 тыс. публикаций о благотворительности. Если в 2005 году некоммерческие организации все вместе собрали несколько миллионов рублей, то в минувшем году было собрано около 30 миллиардов. Эта цифра увеличивается несмотря на кризис, — подтвердила тренд президент БФ «Система» Елена Чернышкова.

Изменение законодательства о НКО — самый существенный вызов. С одной стороны, оно открывает для социально ориентированных НКО рынок соцуслуг, с другой — может ударить по всему сектору

По мнению члена совета Ассоциации фандрайзеров, директора по развитию фонда «Даунсайд Ап» Ирины Меньшениной, экономические факторы на развитии филантропии скажутся не сразу:

— Готовность граждан жертвовать в кризис — закономерное явление. Американские исследователи, изучавшие поведенческие привычки донорского сообщества во время рецессии, сказали: нужно, чтобы прошло три года, прежде чем благотворительность почувствует спад. То есть у нас достаточно сильная инерция. Три года мы живем и радуемся, потом уходим вниз, как и экономика. Но самое интересное: мы выйдем из экономического спада быстрее, чем экономика. Видимо, мы работаем с какой-то более эластичной системой мотивации сознания людей, нежели экономическая парадигма.

Председатель комиссии по соцполитике Общественной палаты РФ Елена Тополева
привела данные исследования британского фонда CAF, который проанализировал взаимосвязь объемов частных благотворительных пожертвований с размером ВВП, уровнем налогообложения и распространенности различных форм участия в благотворительности:

— Сравнительный анализ проведен в 24 странах на основании данных исследований благотворительности, таких как «Мировой рейтинг благотворительности» (CAF World Giving Index), национальные исследования частных пожертвований, в том числе  Russia Giving — «Частные пожертвования в России», The Future World Giving («Будущее мировой филантропии»). Россия вошла в топ-10, заняв восьмое место по объему частных пожертвований в благотворительные организации по отношению к размеру ВВП (0,34% от ВВП).

— Мы очень многое сделали, чтобы выросло доверие общества к НКО, но этим стали злоупотреблять мошенники, — сокрушается Елена Тополева. — У меня сердце кровью обливается, когда на улицах, в метро я вижу людей с детскими фотографиями, якобы представляющих благотворительные фонды, на 90% — это жулики. Они медленно, но верно разрушают то, что нам с таким трудом удалось построить за несколько лет.

Тему негативных тенденций продолжил Лев Амбиндер:

— За 20 лет Русфонд создал уникальную модель адресного журналистского фандрайзинга. Фонд регулярно публикует просьбы о помощи на сайте rusfond.ru и в информресурсах партнерских СМИ. Только в прошлом году в его акциях приняли участие более 6,3 млн человек, 720 компаний. Работа построена на тщательной проверке историй получателей помощи, клиник, куда люди направляются на лечение, прозрачной финансовой отчетности. Однако в прошлом году появились новые фонды, которые вышли со сборами на телеэкраны, часть доноров Русфонда ушла. В секторе имеет место конкуренция — за тяжелобольных детей, клиники, деньги. Новые проекты собирают десятки, сотни миллионов рублей, но не отчитываются, куда уходят средства. Эти фонды на слуху, я их не буду называть. Другая проблема — есть сайты, которые являются копиями интернет-ресурсов благотворительных фондов.

Лев Амбиндер предложил журналистам начать разговор о благотворительности как о секторе экономики: «Назрела необходимость введения нового понятия — благономики. Здесь крутятся миллиарды рублей. Введем в журналистике разделы о благотворительности как о секторе экономики. Тогда появится общественная диагностика, она предтеча всех законов. В Америке существует множество навигаторов и рейтингов благотворительных организаций, обновляемых журналистами. Направлены они как раз на то, чтобы доверие многомиллионной армии доноров к той или иной организации не пошатнулось».

Директор АНО «Благосфера» Наталья Каминарская убеждена, что спекуляции на доверии прекратятся, когда некоммерческий сектор определит правила игры и «подпишется» под ними, введет элементы саморегулирования, которые позволят отличать жуликов от порядочных организаций.

— Есть необходимость объединения усилий, а организациям трудно объединиться, это случается редко. Просто декларации уже не работают. Нужны другие механизмы, — резюмирует Ольга Барнашова. — В этих условиях нужно говорить о партнерстве с государством — с комиссией Общественной палаты по развитию благотворительности, Минэкономразвития, Открытым правительством. Нам необходимы свои «послы» в органах власти, стратегические взаимоотношения с государством, формирование общей повестки.

Симбиоз

Елена Чернышкова считает, что чем больше благотворительная программа и системнее ее реализация, тем сложнее донорской организации уклониться от взаимодействия с государством:

— Сначала многие частные фонды ориентируются на интересы своих сотрудников, учредителей и, как правило, действуют очень эффективно. По мере роста программ, в зависимости от сектора соцсферы, где проекты реализуются, рано или поздно фонды задаются вопросом, какую позицию здесь занимают регулирующие органы. Какие существуют госпрограммы по решению соцпроблем, как сделать свою идею системной и максимально полезной. Часто фонды приходят к выводу о взаимодействии с государством.

НКО нужны новые лица, за которыми пойдут новые группы людей, будут появляться новые организации

Об эффективных моделях такого сотрудничества рассказала начальник управления по корпоративной социальной ответственности и бренду компании «Северсталь» Наталья Поппель:

— Перед бизнесом стоит задача устойчивого развития. Для нас она коррелирует с устойчивым развитием территории присутствия. Есть несколько примеров позитивных проектов. Например, «Дорога к дому» — программа профилактики сиротства, которая изначально строилась на партнерстве с государством, потому что в начале 2000-х сирот было больше, чем после Гражданской войны. Удалось выстроить эффективное взаимодействие с органами власти, соцслужбами и СМИ. Это привлекло внимание таких крупных институций, как Минэкономразвития. В 2014 году именно у нас в Череповце прошло заседание президиума Госсовета по госполитике в сфере семьи, материнства и детства. В Вологодской области больше нет детских домов, и в стране фокус теперь сделан не на детдома, а на создание центров временного пребывания детей, которых готовят для семейного устройства. Вторая история — Агентство городского развития. В 1999 году его основной целью была минимизация последствий финансово-экономического кризиса. Агентство создавало условия для открытия новых предприятий малого бизнеса. Сейчас это лидер диверсификации экономики в стране: программы агентства обеспечивают комплексную поддержку предпринимателям. В Череповце, классическом моногороде советского периода, где почти каждая семья имела своего представителя на меткомбинате, сегодня в малом и среднем бизнесе занято более 37% трудоспособного населения города, это почти в 1,5 раза больше, чем на предприятиях «Северстали». Благодаря их труду более чем на четверть наполняется бюджет города. Эти практики распространяются на всей территории присутствия компании.

Спустя четыре года работы мы поняли, что уклониться от дружбы не получится, — рассказывает директор БФ «Навстречу переменам» Татьяна Бурмистрова. — Мы вкладываемся не в организации, а в человека. Через масштабный конкурс ищем лидеров, креативных людей, которые смогут активно работать в сфере детства. Чтобы организации, которые они создают, существовали и после грантов, после трех лет нашей поддержки. И поскольку мы инвестируем в конкретных людей и не говорим про НКО, трудно было объяснить государству, чем именно мы занимаемся. Без сотрудничества с властью на местах устойчивость сектора невозможна.

— Мне кажется, что государство идет нам навстречу. Мы жалуемся, говорим, что чиновники плохие, взятки берут, но на самом деле подвижки есть, — уверен руководитель Синодального отдела по благотворительности епископ Орехово-Зуевский Пантелеймон. — Вот несколько примеров успешного сотрудничества церкви и государства. Свято-Софийский детский дом, первый негосударственный детдом для детей с тяжелыми множественными нарушениями развития, открытый в прошлом году православной службой «Милосердие», был организован при поддержке департамента соцзащиты Москвы. Реконструировать здание для размещения детей-инвалидов помогло государство, часть средств на содержание воспитанников передает департамент социальной защиты, существенную часть расходов покрывает Русфонд. Церковным НКО часто удается организовать такие проекты, которые затем становятся прототипами для создания аналогичных государственных служб. Это относится в первую очередь к работе с бездомными. Так, в Москве несколько лет курсировал автобус «Милосердие», который спасал бездомных от замерзания. Потом это начинание подхватило государство, появились автобусы «Социального патруля».

Сестры милосердия РОО "Православная Служба Милосердия" Екатеринбургской Епархии, 2015 год. В центре протоиерей Евгений Попиченко, председатель РОО "Православная Служба Милосердия"

— Есть несколько госинструментов, призванных выстроить эффективные отношения с благотворительностью, — подключился к дискуссии директор департамента социального развития и инноваций Минэкономразвития РФ Артем Шадрин. — К ним относится программа софинансирования деятельности НКО из региональных бюджетов. Работает программа по развитию инфраструктуры поддержки НКО, что повышает результативность соцпрограмм. Создаются центры инноваций в соцсфере, которые субсидируются из федерального и регионального бюджетов. Если раньше они поддерживали только социальных предпринимателей и служили своего рода бизнес-акселератором, то сейчас их мандат распространился и на поддержку социально ориентированных НКО. Существуют также льготы по поддержке юрлиц в рамках региональных налогов. Сейчас обсуждается вопрос и о льготах по благотворительным пожертвованиям юрлиц на федеральном уровне. Такое предложение планируется внести на обсуждение правительства.

По мнению председателя попечительского совета фонда «Старость в радость» Ирины Кибиной, многим благотворительным организациям бывает тяжело начать работу в госучреждениях, которым они намерены помогать:

— «Старость в радость» помогает подопечным домов престарелых. У нас примерно 500 тыс. пожилых людей, которые нуждаются в уходе. Сейчас мы работаем в 200 домах престарелых (из 1,2 тыс. существующих в РФ). Одна из проблем, с которыми столкнулся фонд, — «проблема входа», когда руководство учреждения с предубеждением относится к представителям благотворительной организации.

Во взаимоотношениях сектора и государства могут появиться дополнительные барьеры, если будут приняты поправки, связанные с определением «политической деятельности» НКО, опасаются представители сектора.

Президент БФ «Волонтеры в помощь детям-сиротам» Елена Ольшанская указывает на противоречивость госполитики в отношении НКО:

— С одной стороны, мы говорим о партнерстве, находим новые точки взаимодействия, новые проекты, и государство вкладывается в поддержку НКО. С другой — создаем условия, при которых риски настолько высоки, что вообще становится непонятно, а стоит ли играть в эту игру, развиваться, работать, вкладывать ресурсы. Это вопрос о взаимном доверии. Любые действия, которые могут подорвать работу сектора, должны стать предметом широкого обсуждения.

— Не стоит обобщать все ведомства, когда мы говорим о государстве, — предложила директор фонда Константина Хабенского Алена Мешкова. — Минздрав, Минэкономразвития, многие региональные департаменты прислушиваются к проблемам, которые мы поднимаем. Но действительно существуют и другие министерства, которые все инициативы перечеркивают.

Прогноз

— Изменение законодательства о НКО, которое с одной стороны открывает для социально ориентированных НКО рынок соцуслуг, а с другой — может ударить по всему сектору, — наиболее существенный среди вызовов, стоящих перед сферой филантропии, — убеждена Наталья Каминарская. — Но есть и другие условия, которые определяют вектор развития благотворительности — экономические, социальные и технологические, на них необходимо обратить внимание. Несмотря на то, что растет объем пожертвований, экономические вызовы никуда не денутся, в ближайшем будущем надо посмотреть, какой будет финансовая устойчивость и состояние фондов. Пока в секторе создано недостаточно институтов с собственными финансами, которые могли бы работать, поддерживая продвигаемые ими инициативы. Среди ожидаемых социальных и технологических вызовов — увеличение запросов о помощи и соответственно готовность вовлекать в помощь более широкую аудиторию, использовать современные технологии.

— Есть также проблема лидерства в секторе, нам нужны новые лица, за которыми пойдут новые категории граждан, будут появляться новые организации, — считает Наталья Каминарская. — Недостаточно институтов благотворительности — ни донорских и корпоративных организаций, ни инфраструктурных. Сектору надо учиться правильно себя позиционировать, работать с информацией, искать партнеров среди медиа.

Участники дискуссии, исходя из существующих условий и рисков, обозначили три сценария возможного развития сектора — оптимистический, консервативный и катастрофический.

Ирина Меньшенина сделала выбор в пользу консервативного сценария:

— Хоть мы и включили в тройку катастрофический сценарий, даже предположить, что мы откатимся к нулевой отметке нельзя. При консервативном, он же пессимистический, альянсы в секторе начнут формироваться, но это будут локальные действия. Депутаты примут поправки Минюста, и тогда в «иностранные агенты» попадут практически все НКО. Если же поправки не пройдут, то НКО будут жить, как жили, благодаря своей «эластичности», но это уже ближе к оптимистическому варианту.

Генеральный директор БФ Владимира Потанина Оксана Орачева считает, что при составлении любых сценариев нужно говорить об отложенных эффектах — долго ли доноры готовы ждать, что получится от вложения денег:

— Если говорить о мировых тенденциях, то большинство доноров, чтобы увидеть результат, готовы ждать до десяти лет. Это 65% доноров европейских, около 69% — азиатских, 50% — американских. Когда люди планируют так надолго, это другой подход к вложению собственных средств и поддержке сектора. В России мы находимся в начале пути, аналогичных исследований нет. Но есть некий индикатор, на который мы можем ориентироваться. С 2007 года у нас начинают работать фонды целевого капитала, где тоже горизонт планирования — десять лет. Сейчас насчитывается чуть больше ста таких фондов. По тому, как они развиваются, можно судить, насколько доноры думают на перспективу. Без такого планирования даже самый оптимистичный сценарий может стать пессимистичным, потому что не просчитаны долгосрочные эффекты.

— Если смотреть на возможное развитие событий с точки зрения консервативного сценария, то по большому счету все продолжится в том же ключе, что и сейчас. Здесь мы учитываем несколько факторов: желание людей жертвовать, потребность в такого рода пожертвованиях. Наша задача — продолжать работать над доверием к сектору. Возможность оптимистичного сценария может быть подкреплена рядом позитивных трендов. Это стремление к появлению новых профессиональных институтов, таких как Ассоциация фандрайзеров.

Директор департамента внешних связей компании «Еврохим» Владимир Торин настроен на оптимистический сценарий: «Для этого нужно задействовать новые форматы благотворительности, отходить от традиционных акций по соцподдержке, развивать комплексные соцпрограммы, предполагающие изменение городской среды».

Елена Чернышкова подвела итоги: «Риски можно нивелировать только благодаря консолидации и выработке общих механизмов регулирования сектора».