Коронакризис: сохранение жизней людей vs экономический спад
Объем поддержки экономики должен быть сопоставим с провалом ВВП, и ресурсы для такой поддержки у России есть, считает ректор Российской экономической школы Рубен Ениколопов
Последние три месяца люди и бизнес в стране живут в режиме от обращения до обращения президента Владимира Путина: в них глава государства анонсирует очередной пакет мер поддержки. Как правило, после этого в СМИ выливается поток критики: говорят о недостаточности и неэффективности инструментария. Одна из причин — чиновники основываются на фрагментарных мнениях различных групп, но просчитанной политики, основанной на полноценном обсуждении сложнейшего положения в экономике с экспертным сообществом, сегодня нет.
В середине апреля состоялось онлайн-заседание диспут-клуба Ассоциации независимых центров экономического анализа (АНЦЭА). Тема — «Какие антикризисные меры нужны и возможны в России». В серии публикаций мы приведем основные выводы дискуссии.
Ректор Российской экономической школы Рубен Ениколопов: «В этом кризисе слишком много факторов неопределенности, но Россия может позволить себе масштабный объем помощи экономики, сопоставимый с падением ВВП».
О логике карантинных мер
Сейчас весь мир вынужден выбирать между сохранением жизни людей и экономическими последствиями пандемии.
Точно такой же выбор приходилось делать во время эпидемии «испанки». Разница подходов хорошо видна на примере двух городов Америки — Филадельфии и Сент-Льюиса. В Сент-Льюисе после первых случаев заражения сразу были введены жесткие ограничения, а в Филадельфии — нет, более того, в городе прошли парады. В итоге на пике количество смертей в расчете на 100 тыс. жителей в Сент-Льюисе составило максимум 50, а в Филадельфии достигло 250.
При любой эпидемии в какой-то момент наступает перегрузка медицинской системы, и по этой причине смертность резко возрастает. Логика карантинных мер следующая: государство стремится замедлить распространение вируса, тем самым дать возможность системе здравоохранения справиться с наплывом заболевших.
Надо понимать, что смертность от коронавируса — это не фиксированное число, заданнное какими-то эпидемиологическими или вирусологическими константами. Она во многом зависит не от скорости распространения, а от количества мест для госпитализации. Поэтому весь смысл вводимых мер заключается в том, что государства, жертвуя экономическими последствиями, вводят ограничения для спасения жизни людей. Но чем больше ограничения, тем сильнее экономический провал.
О причинах кризиса
Это суровый выбор: приходится искать тонкий баланс мер, адекватных с медицинской точки зрения и позволяющих минимизировать экономический ущерб. А для этого нужно понимать, откуда происходит экономический ущерб.
Сегодня есть три причины, которые делают этот кризис масштабным.
Первая — падение производства от введения ограничений. Вторая — нарушение цепочек поставок. Производственное предприятие может и не попасть под ограничительные меры, но если его поставщики или покупатели не функционируют, то все равно придется сокращать выпуск. Третий риск — ликвидация производств. Из-за временных ограничений малые производства, у которых маленькая подушка ликвидности, могут исчерпать ресурсы. И когда они окажутся неспособны вносить фиксированные платежи (аренду, налоги, кредит), они будут вынуждены закрыть производство.
Одновременно с этим идет резкое падение спроса в экономике: закрытые предприятия не предъявляют спроса поставщикам, доходы населения падают из-за невыплаты заработной платы или увольнений. Кроме того, общий макроэкономический фон усиливает падение инвестиций из-за фактора неопределенности. И это очень важно в текущем кризисе, поскольку мы очень мало знаем и про медицинские, и про эпидемиологические аспекты вируса. И хотя с каждым днем мы получаем все больше информации, мы до сих пор еще плохо знаем и коэффициент заражений, и коэффициент смертности, и то, как вирус распространяется в пространстве.
К этому добавляется огромная неопределенность в отношении государственных политик.
О возможностях господдержки
Сейчас непонятно, по какой траектории будет развиваться кризис. Риск его перехода в затяжную депрессию есть, это может случиться, если возникнет проблема ликвидности, и мы увидим массовое неисполнение обязательств перед банками. Это приведет к коллапсу финансовой системы. Риск реализации этого сценария зависит от секторальной субкультуры каждой экономики.
По оценкам ОЭСР, введение полного или частичного карантина приводит к тому, что ВВП в моменте сокращается чуть меньше чем на 25%.
Россия по скорости распространения вируса находится в середине: у нас, вероятнее всего, будут те же проблемы, что и у среднестатистической страны, которая не допускала таких ошибок, как Италия, Испания, США, но и не оказалась такой передовой, как Южная Корея.
При этом с точки зрения объемов экономической помощи гражданам и бизнесу Россия выделяется тем, что эти объемы несравнимо малы по меркам стран G-20. К тому же эта помощь объявляется слишком поздно. Например, 8 апреля президент сообщил, что будут субсидироваться заработные платы малому бизнесу, если работодатели не уволят 90% персонала. Многие представители бизнеса сказали, что если бы знали об этом месяц назад, они бы не пошли на сокращения, а сейчас уже поздно.
Тут важно учитывать два обстоятельства. Первое — общий объем помощи. Это важно для поддержания совокупного спроса. Все экономисты сходятся: чтобы не иметь долгосрочных последствий, объем помощи должен быть соразмерен падению ВВП. Даже по консервативной оценке МВФ, в этом году падение ВВП России ожидается на уровне 5,5%. То есть помощь должна быть примерно такого же размера. На данный момент она в несколько раз меньше. Да, объемы финансирования мер поддержки растут, но это все равно явно меньше, чем 5,5%. А скорее всего, потребуется еще больше, потому что падение ВВП будет еще сильнее.
Второе — правильное таргетирование. Эту помощь должны получать те, кто больше всего теряет от временной приостановки работы — малые предприятия и индивидуальные предприниматели, у которых маленькая ликвидность. Экономисты еще неточно оценивают влияние на экономику разрывов ключевых звеньев в производственных цепочках, и поэтому очень важно поддерживать индустрии, играющие ключевую роль в торговых цепочках, — это транспорт и логистика. Если такие предприятия разорятся, выйти из кризиса будет гораздо сложнее.
Когда мы говорим о масштабной помощи, один из ключевых вопросов — а может ли Россия это себе позволить? Мое понимание ситуации — да. По мировым масштабам Россия подходит к этому кризису в очень выгодной макроэкономической позиции. У нас низкий государственный долг, меньше 15% ВВП, в то время как у некоторых стран 80%, а у кого-то и все 100%. У нас немалые резервы. Да, сейчас будет переоценка, но по последним данным — свыше 11 трлн рублей ликвидных средств Фонда национального благосостояния. Это более 10% ВВП. Это, наконец, низкая инфляция, что делает возможным временные монетарные меры по стимулированию спроса. То есть Россия может себе позволить существенные объемы поддержки экономики, даже несмотря на падение цен на нефть.
О коррупции и выходе из кризиса
Есть один важный момент, он связан с невысоким качеством государственного управления, а проще говоря, с коррупцией. И здесь я бы опасался перегибов не на низовом уровне, а на уровне лоббирования отдельных программ помощи — когда помощь на политическом уровне выделяется не наиболее пострадавшим или важным индустриям, а тем, кто ближе к власти. И мы это уже видели на примере включения букмекерских контор в список особо пострадавших индустрий. Это совершенно вопиющий случай, который прошел на законодательном уровне. И прокуратура потом ничего никому не предъявит: законодатели сказали, что надо помогать букмекерам, значит, надо помогать букмекерам. Я опасаюсь коррупции на высоком уровне гораздо больше, чем на низовом. И это действительно серьезная проблема.
Многое будет зависеть от того, как долго продлится этот кризис. И ответить на этот вопрос экономистам тяжело, потому что во многом это определяется не экономикой, а медицинской и эпидемиологической составляющей. Будет ли, например, вторая волна? Да, сейчас мы вводим карантин, оттягиваем время для того, чтобы проблема вируса была решена. А она может быть решена, если появится вакцина. Но это не так быстро. Возможно, поможет массовое экспресс-тестирование и отслеживание, как в Южной Корее. Мы рассчитываем на научный прогресс, но, возможно, научный прогресс нам не поможет, и придется уповать на коллективный иммунитет.
