Выживут не все

Городское планирование

Пока мы будем спасать заводы вместо развития человеческого потенциала, города не смогут превратиться в экономических агентов, они так и останутся точками на карте

Екатеринбургский рынок наружной рекламы ждут великие перемены. Во-первых, недавно главный архитектор города Тимур Абдуллаев представил концепцию универсального паспорта фасада. По задумке авторов документа, он должен регулировать внешний облик зданий и помимо прочего не давать его разрушать нелепыми вывесками и кричащими билбордами.  

Во-вторых, к осени для Екатеринбурга будет разработана очередная концепция развития наружной рекламы, а за ней — конкретные регламенты (ранее документ планировалось обнародовать в апреле, но из-за ареста главы Мингосимущества Свердловской области Алексея Пьянкова сроки пришлось сдвинуть). Пока о новых правилах игры известно мало, однако есть надежда, что в этот раз они действительно превратятся в эффективный инструмент регулирования рынка. Доказательство — привлечение к созданию концепции федеральных экспертов. С одним из них, руководителем Международной лаборатории экспериментального проектирования городов Высшей школы урбанистики Глебом Витковым нам удалось побеседовать. Но остаться в рамках лишь разговора о наружной рекламе не вышло.
 
— Глеб, вы провели в Екатеринбурге сутки. Можете поставить городу экспресс-диагноз?

— Боюсь, это будет непрофессионально. Могу лишь сказать, что город меня сильно заинтересовал.

— Тем не менее о наружной рекламе вы какой-то вывод наверняка сделали?

— Я ожидал худшего. Когда в Москве взялись за разработку аналогичных регламентов, город задыхался от безвкусных щитов, пестрых растяжек и пошлых вывесок. В Екатеринбурге проблемы куда меньшего масштаба (быть может, город ранее уже провел работы по расчистке улиц). Да, у вас встречаются устаревшие билборды, странные конструкции, афиши, перегораживающие вид на достопримечательности, вывески, портящие исторические фасады. Но ничего уникального в этом нет: те же недостатки мы можем наблюдать в других городах России и мира.

— Эти проблемы можно решить с помощью концепции и регламентов?

— Безусловно. Но только при условии комплексности и прозрачности этих регламентов. Они должны максимально подробно описывать порядок расторговки рекламных конструкций, обжалования решения по лотам, согласования дизайна и установки, порядок оценки законности конструкций и их возможного сноса. Участникам рынка нужно четко понимать: кто за что отвечает, что, за чей счет, как и в какой срок делается.

Важный момент — обсуждение. Концепция, как и новые регламенты, должна стать результатом общественного договора. Перед ее принятием власти обязательно должны спросить мнение бизнеса и горожан. Не обязательно соглашатья со всеми мнениями, но их необходимо зафиксировать, а затем представить обоснование, какие точки зрения и почему не были учтены. 

— Задам провокационный вопрос: а может, лучше просто всю наружную рекламу запретить. Этакое решение в пользу абсолютной визуальной чистоты.

— Не думаю, что это лучший выход.

— Почему? Нет рекламы — нет проб­лемы.

— Несоблюдение прав и свобод не является основанием к отрицанию любых прав и свобод. Наличие рекламы, уродующей город, не является основанием к полному запрету рекламы. Это побуждение к тому, чтобы придумать форму продвижения товаров и услуг, наносящую минимальный вред городской среде.  

Город — не набор кубиков, не совокупность дорог, зданий, мостов, деревьев. Город — это люди, их представление о том, как они хотят жить, их привычки, повседневная практика общения с местными услугами. Экономика, культура и коммуникация — кровеносная система города. И с этой точки зрения запрет наружной рекламы не выглядит лучшим решением. На мой взгляд, она добавляет жизни и на фоне замерших архитектурных декораций и ландшафтов рассказывает о том, что происходит.

— На ваш взгляд, отказ от каких форм наружной рекламы станет для города благом?

— Перед ответом на этот вопрос, оговорюсь. Я — городской планировщик и редко даю категоричные ответы. Моя задача — видеть интересы разных групп, принимать их аргументацию и понимать совокупность условий, в которых эти группы сосуществуют. Я могу сказать, что с моей точки зрения является категорически неправильным, но при этом надо понимать — правильным будет все, что захотят жители. Если им нравится город, пестрящий рекламой, если они именно в этом видят свою идентичность, кто я такой, чтобы указывать им иной путь, навязывать чуждую культуру.

Наружная реклама может сделать город живым. Но пока делает его грязным (на фото — Челябинск)

Тем не менее я бы крайне не рекомендовал размещать крупные билборды и буквенные конструкции на исторических зданиях. Хорошо известный пример — синяя надпись Samsung на здании Российской государственной библиотеки в Москве. Она стала неотъемлемой частью открыточных видов столицы. Когда ее убрали, с одной стороны, стало непривычно пусто, но с другой — проявился ранее терявшийся на фоне рекламы исторический фасад соседнего Дома Пашкова.

Пока мало у кого укладывается в голове, что кумулятивный экономический эффект от очистки архитектурного наследия может превосходить прямой доход от аренды рекламных площадей. Действия по улучшению городской среды, сохранению наследия непременно приводят к увеличению туристической привлекательности и пешеходного трафика, к росту выручки небольших кафе, магазинчиков и, в конце концов, — налогооблагаемой базы.

Хотя бывают и забавные случаи. Все помнят каноническую «звезду» Mercedes, которая была установлена в начале 2000-х на крыше конструктивистского «дома на набережной» в Москве. Когда ее водружали, народ негодовал: «доколе вы будете поганить исторические фасады». Но прошло десять лет. И когда стало известно о демонтаже рекламы, большинство жителей вдруг опечалились: к элементу привыкли, он стал символом развития капитализма, частью городской культуры.
 
— Но решение убрать знак было верным?

— На мой взгляд, да. Он отвлекал внимание от здания, мешал его восприятию. Правда, вместе с избавлением от «звезды» дом получил и обновленный фасад — с розовыми пилястрами и белыми пластиковыми стеклопакетами. В итоге уникальный конструктивистский объект превратился в «шедевр» безвкусного постмодернистского панельного барокко. Рано или поздно изначальный облик ему вернут.

Если продолжать разговор о том, чего не нужно делать, я бы не рекомендовал размещать на исторических фасадах вывески, перекрывающие архитектурные элементы и разрушающие облик здания. Очевидно, что городам нужны на этот случай шаблонные решения, с набором шрифтов и четким описанием, как можно, а как ни в коем случае нельзя. В Москве вывескам посвящен более чем 200-страничный документ. Его базовый принцип — обязательное сохранение целостности восприятия фасада.

Покажи и услышь

— В своих ответах вы часто ссылаетесь на горожан. Мол, как они захотят, так и должно быть. Но это идеальная картинка. Сегодня жители в принятии решений участия не принимают. Или я ошибаюсь?

— Нет, не ошибаетесь. Успешных примеров включения граждан в процесс принятия решений я пока не знаю. Есть города, которые делают попытки что-то изменить, каким-то образом выстроить взаимодействие. Но массового характера эти действия не носят. И понятно почему. В стране, где нет свободных выборов и независимых СМИ, где законы принимаются волюнтаристски, развитие демократических процедур дается очень сложно. Динамика опасная. Мы видим отчуждение людей от политических процессов и превращение их из граждан в население. И все варианты легкого обновления системы пока не срабатывают.

— И каков выход? Тяжелое обновление?

— Мне бы не хотелось реализации этого сценария. Мирный путь я вижу в формировании сообществ вокруг конкретных городских проблем. Мудрые управленцы как минимум не будут им мешать. Нужно понять простую вещь: жителям в городе должно быть комфортно, иначе зачем им тратить на него время.

— Но город — слишком разнородная субстанция. У автомобилистов, велосипедистов, пешеходов, мам с колясками, студентов, пенсионеров слишком разные понятия о комфорте. Года четыре назад я беседовал с Надей Нилиной, планировщиком и архитектором, окончившей Массачусетский технологический институт. Она тоже настаивала на максимальном включении граждан в процесс управления городом. А следом замечала: нельзя удовлетворить всех.

— Она права. Удовлетворить всех нельзя. Но люди должны понимать, как изменится среда, им необходимо дать возможность высказаться. У нас же вся планировочная деятельность сегодня ведется в режиме военной операции. Три ее основных черты — секретность, внезапность и запутанность действий.

Любой городской проект нужно как минимум открыто представлять и обсуждать. Да, чьи-то интересы наверняка будут ущемлены (такова конфликтная природа города). Но все должны иметь возможность высказаться. Участие разных сторон снижает градус недовольства, помогает понять цену компромисса и озадачить общество вопросом компенсации.

Проблемой визуального мусора планировщики и архитекторы озаботились давно. Но на новый уровень дискуссию вывел фонд «Городские проекты» Макса Каца и Ильи Варламова

У нас принято пенять на то, что граждане инертны, они не интересуются судьбой территории, на которой живут, у них низкая правовая грамотность. Все так. Но инициативность вытравливалась из наших людей десятилетиями. Вся советская политика строилась на подавлении в человеке личности. В итоге он потерял веру, что может повлиять на принятие решений. Но мировая практика показывает: если внедрить работающие механизмы включения граждан в управление городом, трансформация не заставит себя ждать. Эффект от программ, в принятии которых горожане принимают участие, значительно выше, чем от директивных. Но, видимо, подобная политика плохо сочетается с краткосрочными планами наших властей.

Точки на карте

— Помимо вовлечения горожан в процесс управления, какие еще вызовы стоят перед нашими городами?

— Их масса. Я бы разделил все вызовы на три уровня. Первый — макро. Главная проб­лема здесь — абсолютно несбалансированное распределение полномочий в сфере пользования территорией, социально-экономического, бюджетного и пространственного планирования. Стремление федеральных властей к централизации лишило наши города любой самостоятельности в принятии решений и законодательно породило чудовищные диспропорции в налоговом распределении, оставляя на муниципальном уровне мизерное количество ресурсов. В итоге у городов нет никаких стимулов к развитию. Зачем реализовывать проекты, бороться за инвестора, развивать предпринимательскую среду, если главными выгодоприобретателями от этих усилий являются региональная и федеральная казна?

Другой макровызов — в России по-прежнему превалирует индустриальный тип мышления. Мы под грузом соцобязательств стараемся спасти чахнущие заводы, загибающиеся фабрики, умирающие комбинаты, которые были заложены в рамках радикально иной экономической модели. Мы забываем о том, что города могут зарабатывать не только на промышленности, и не можем смириться с мыслью, что не каждому населенному пункту суждено выжить.

Наши стратегии — декларации, мы легко планируем следующие десятилетия и с трудом — следующий час, мы не уважаем время

Спустимся на мезоуровень. Здесь главный вызов — транспортная связанность. Ее постоянно обсуждают на различных совещаниях, РЖД и Автодор предлагают триллионные программы. Но дальше деклараций дело пока не идет.

Я уверен, что за счет скоростного сообщения уровень жизни в российских городах начал бы выравниваться. Некоторые эксперты опасаются массовой миграции из периферии в центр, но я в глобальные перемещения не верю: подавляющее большинство россиян не готовы уезжать из обжитых мест. Они продолжат развивать свой город, но вместе с тем получат быстрый доступ к метрополии.
 
На микроуровне я вижу четыре вызова. Первый — укоренившаяся в умах многих городских чиновников мысль о том, что «развитие» и «рост вширь» являются синонимами, что развитие имеет только одно воплощение — стройку. Как будто других аспектов жизни не существует. Отсюда — нереалистичные генеральные планы, стремление отодвинуть границы и искусственно увеличить численность населения.

Это в корне неверная политика. Объясню почему. Чем больше территория города, тем больше затрат на строительство и, главное, эксплуатацию социальной и инженерной инфраструктуры. Это мина замедленного действия: рано или поздно наступит время, когда вы не сможете содержать принадлежащую вам гигантскую территорию. Кроме того, неконтролируемый рост вширь непременно приводит к эрозии социальной коммуникации. Резко падает частота контактов и плотность событий. В итоге вы получаете город с очень рыхлой средой, в котором жители полдня тратят только на перемещения.

Одновременно надо понимать, что массовая застройка и освоение новых пространств хороши только при благоприятной демографической ситуации. Но сегодня ее таковой назвать можно едва ли.

Второй колоссальный вызов — износ коммунальной инфраструктуры и эффективность управления жилым фондом. В этой сфере нужны кардинальные перемены. Но они идут с большим скрипом. Собственники не хотят нести ответственность за свою собственность, УК воруют, между сетевиками и генераторами бесконечный конфликт, ТСЖ своих функций не выполняют, переход активов от МУПов и ГУПов в руки частного инвестора идет очень медленно.

У нас вся планировочная деятельность ведется в режиме военной операции. Три ее основных элемента — секретность, внезапность и запутанность действий

Третий вызов на микроуровне — низкое качество городской среды, отсутствие общественных пространств и локальных творческих площадок, где люди могли бы обмениваться идеями. Не делается акцент на развитие человеческого потенциала, городской культуры, на возможность развития бизнеса. Здесь же мы можем говорить о недостаточном внимании к сохранению наследия, об уничтожении памятников архитектуры или их разрушении из-за бездействия городских властей.

Наконец, четвертый вызов — экология. Законодательные нормы в этой области можно охарактеризовать как «охрана ради охраны». Здесь можно говорить о глобальном потеплении, возобновляемых ресурсах, воде, лесах. Это тема будущего планеты и влияния на него городов. Но, как и в случае с сохранением памятников архитектуры, все упирается в отсутствие прямого экономического эффекта. 

Если же мы объединим все вызовы, то увидим, что города в России являются географическими, но не экономическими элементами. Все видят точку на карте, но мало кто понимает механику ее функционирования. У нас даже нет нормальной муниципальной статистики и аналитики, нет понимания ценности жизни в городе, ценности городской культуры. Наверное, потому мы спасаем заводы, а не людей.

Перестройка потребует времени. Не так-то просто понять, что в современном мире главным элементом конкурентоспособности является отнюдь не государство, и даже не регион, а город. Именно он участвует в борьбе за горожанина, за людей. И в этих условиях вопрос комфортной среды, в которой ты можешь жить, творить, соучаствовать, которая заставляет сужать фокус твоего экономического интереса до определенной точки на карте, становится определяющим. Мир мобилен и разнообразен, границы в нем условны. И вы не заставите человека с амбициями остаться в странном неудобном месте.

Вызов для любой страны заключается в росте не численности, а качества граждан. Не важно, сколько вас, важно то, насколько вы деятельны. И если вы не слушаете самых активных, то не получаете энергии и теряете силы для развития.

— Что нужно сделать, чтобы города стали экономическими агентами?

Главное - создать условия для изменений. Перестать все контролировать и начать договариваться. В России с этим очень сложно. Наша страна нуждается в своего рода культурной, я бы даже сказал личностной революции. Стань я президентом, в первую очередь я распорядился бы, чтобы граждане сами платили за себя налоги. Отдавая почти 50% заработанного, поневоле начинаешь лучше следить за расходованием госбюджета.

Второй указ касался бы организации массовых курсов психологической консультации. Люди должны научиться общаться и доверять друг другу, перестать бояться всего, отказаться от комфортного неприятия нового, признавать разнообразие.

Российские города не делали попыток понять самих себя. Потому мы до сих пор живем с мифами об истории, например, об эффективности сталинского менеджмента, с установками, что закон можно попрать, если цель оправдывает средства. Мы не строим цивилизацию, не хотим никого слушать, от всего закрываемся. Мы боимся науки, точность нас пугает. Наши стратегии — декларации, мы легко планируем следующие десятилетия и с трудом — следующий час, мы не уважаем время. Вот вызовы, на которые нам придется найти ответы.

— Думаете, их можно найти?

— Уверен. Но при условии, что в городах накопится критическая масса граждан без комплексов и страхов, открытых к обсуждению, не несущихся, сломя голову, и не стесняющихся предлагать решения.

До революции существовало понятие частной собственности, независимые суды и торговые комиссии, городской устав и положение о соседстве. В 1910-х в стране начали появляться городские инженеры, которые потом заложат основы профессии UrbanPlanning. Теперь мы все пытаемся придумать заново.

— Вы говорили о повышении транспортной связанности и необходимости усиления роли городов. Наверное, вы должны быть рады инициативе властей по формированию полутора десятков агломераций.

— Когда мы говорили о наружной рекламе, я замечал, что уродливые конструкции не повод отрицать этот тип продвижения как таковой. С агломерациями ситуация примерно та же. Как идея они очень хороши. В теории межмуниципальное сотрудничество ведет к расширению возможностей на рынке труда, повышает потенциал модернизации территории, обеспечивает рост социального, политического, экономического разнообразия, делает города более устойчивыми к кризису.

Но стратеги, находящиеся в ближнем кругу нынешней власти, отчего-то уверены, что агломерации нужно создавать, проектировать и, соответственно, администрировать как некий большой город. Границы территориального новообразования назначаются, как правило, волюнтаристски, проектно, путем очерчивания некого радиуса вокруг центрального города или допущений типа «вот эта территория нам точно нужна». Никто не считает количество въездов и выездов, никто не проводит опросы, от чего люди уезжают, зачем и куда движутся. Это интереснейшая работа, но на нее никто не выделяет денег, поскольку аналитика не является приоритетом.

Но агломерация — это прежде всего договоренности, она должна являть собой ассоциацию муниципалитетов, между которыми налажены устойчивые экономические и культурные связи. Отсюда рождается синергетический эффект. Административная соподчиненность здесь играет далеко не первую роль (в России этот вопрос зачастую является главным), и если что и можно делать с агломерацией, то только развивать. 
 
Еще одна проблема — отсутствие культуры взаимодействия муниципалитетов. Руководство небольших городов боится, что потеряет власть, администрация ядра не хочет общаться с сателлитами на равных. В итоге скоординировать действия не получается. Каждый тянет одеяло на себя.

Российские города всегда управлялись по принципу «сверху — вниз», они часто понимаются как машина, рычаги от которой находились в руках властей. Захотел — поставил развитие территории на стояночный тормоз, нажал газ на культуру, повернул в сторону социалки. Через месяц сделал обратный маневр. В агломерации подобная политика приводит к куче конфликтов. Здесь все действия должны быть направлены на создание условий и регулирование.

Кроме того, очевидно, что пришла пора менять структуру администраций: отраслевая разбивка морально устарела. В Нью-Йорке, например, за парки отвечает департамент не природопользования, а транспорта. Логика проста: пешеходная среда едина. В то же время локальные вопросы отдаются на уровень самих учреждений. Это совсем иная механика. Я не утверждаю, что она идеальна, но явно более прогрессивна, нежели деление на ЖКХ, промышленность, экологию, транспорт, ИТ и т.д.

— Я не верю, что на федеральном уровне в части отношения к городам в ближайшее время произойдут какие-либо изменения. Слишком мощный должен произойти переворот в сознании, слишком многое нужно будет сломать. Что в этих условиям делать местным властям? Могут ли они изменить жизнь городов к лучшему?

— Еще пару лет назад я бы перечислил конкретные шаги, но сегодня в этом нет никакого смысла, так как местное самоуправление массово лишилось полномочий и рычагов. И поэтому первое, что нужно делать, — требовать их возвращения и соблюдения ФЗ-131. Развитие городской среды, распоряжение землей, распределение социальных благ — сугубо локальные вопросы, и местные администрации должны иметь в арсенале весь спектр возможностей — от инициирования и планирования программ до их бюджетирования.

Второе, что нужно делать местным властям, — поддерживать инициативы местных сообществ. Тогда вы повысите прозрачность взаимоотношений с бизнесом и получите реальных пользователей города.