Требуется решение

Ограничения на привлечение капитала с внешних рынков для шести российских банков с госучастием вкупе с другими негативными факторами привели к росту стоимости денег и снижению экономической активности

Центр макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования (ЦМАКП) в очередном выпуске «Опережающие индикаторы системных финансовых и макроэкономических рисков» предсказал вероятность банковского кризиса до конца этого года. По мнению экспертов Центра, это возможно в случае продолжения оттока средств с банковских счетов или критичного роста доли проблемных активов, которая уже сейчас превышает 10%. Далеко не все экономисты разделяют возможность реализации такого сценария, однако то, что издержки всего банковского сектора из-за введения санкций против России выросли, очевидно. Поэтому разговоры типа «а нас это не касается» уже не в тренде.

В своей рубашке

— Санкции, безусловно, нанесли ущерб. До середины лета-2014 негативный эффект для банковского сектора в основном выражался через снижение доступа к долговому финансированию. Тогда еще была надежда, что для частных эмитентов рынки через какое-то время могут открыться. Но после того, как в августе было принято решение распространить санкции против российских банков уже и на краткосрочные заимствования сроком от 30 дней до трех месяцев, банковский рынок стал ощущать дефицит валютной ликвидности. Это привело к росту спроса на валюту и началу напряженности на валютном рынке, — описывает ситуацию главный экономист Альфа-банка Наталия Орлова.

Как известно, запрет на приобретение сначала длинных (свыше 90 дней), а потом и коротких долговых обязательства гражданами и организациями ЕС и США коснулся шести российских банков с участием государства, а именно — Сбербанка, ВТБ, Россельхозбанка, Банка Москвы, ВЭБ и Газпромбанка. «Доля госбанков в банковском секторе очень значительна, в зависимости от сегмента она варьируется от 50% до 60%. Эти шесть банков и были основными поставщиками валютного капитала на российский рынок. Невозможность и дальше рефинансировать валютные заимствования стала фактором давления и на другие банки», — продолжает Наталия Орлова.

Это обстоятельство спровоцировало дефицит валютной ликвидности. По расчетам аналитического центра «Эксперт-Урал», с апреля по сентябрь этого года валютные обязательства в целом по системе сократились на 7%, наибольший отток — у Сбербанка и госбанков (по 10%). При этом на Сбербанк и госбанки приходится 60% всех валютных обязательств и 64% обязательств перед нерезидентами. Единственный вид валютных обязательств, показавший за этот период рост, — средства российских компаний на валютных депозитах банков. Причем они оказались сконцентрированы в трех крупнейших частных банках (Альфа-банке, Промсвязьбанке и ФК «Открытие»).

Вероятнее всего, импортеры и экспортеры стремились по максимуму аккумулировать валютную выручку. При этом они предпочли делать это в частных банках, пока еще имеющих доступ к международным рынкам капитала, и соответственно обладающих возможностью обслуживать валютные контракты клиентов. Госбанки по понятным причинам сконцентрировались сейчас на поддержке государственных компаний и собственных проблемах: в следующем году российские эмитенты должны заплатить 90 млрд долларов по внешнему долгу, из которых 60 млрд долларов приходится на долг государственных банков и предприятий.

Сокращение ресурсной базы вынудило в первую очередь сократить ликвидные активы (включая размещенные МБК у нерезидентов). Валютные кредиты в целом по стране выросли на 2,4% (для сопоставления — рублевые за тот же срок на 7%). Изменили стратегию работы на рынке и иностранные дочки — они перестали размещать валютные средства в материнских компаниях, увеличивая кредитный портфель в России.

Однако было бы наивно полагать, что беда обошла стороной остальную экономику. Дефицит валютной ликвидности привел к дополнительному давлению на рубль, который с лета подешевел на 10%. Макроаналитик Райффайзенбанка Мария Помельникова считает, что это влияет на рост инфляции, хотя и не очень сильно: вклад девальвации в рост цен — примерно 0,6 п.п. «Основное же влияние на ускорение инфляции оказывает сейчас продовольственная компонента, вызванная опять же санкционной войной: запрет на импорт продовольствия из ЕС привел к росту цен на продукты питания», — считает Мария Помельникова. Наталия Орлова оценивает суммарный эффект влияния санкций на официальный индекс потребительских цен, который по итогам года явно превысит 8%, в 1 — 1,5 п.п.

Рост цен приводит к увеличению расходов людей на потребительские цели, что в свою очередь снижает и без того невысокую по мировым меркам сберегательную активность граждан. Это хорошо видно по показателям прироста вкладов населения. За первую половину этого года в целом по банковской системе рублевый отток составил 2,2%. Буквально на днях аналитики агентства Fitch на основе данных ЦБ за сентябрь подсчитали, что с учетом валютной переоценки за сентябрь из системы ушло 200 млрд рублей. Безусловно, на настроения людей оказывает влияние и общая нестабильность в экономике, и продолжающийся нервный отзыв банковских лицензий. В предыдущие кризисы банкиры нивелировали такой негатив путем повышения ставки по вкладам. Сейчас это делать крайне сложно, поскольку регулятор внимательно следит за подобными телодвижениями банков и пресекает любые попытки отдельных игроков выиграть конкуренцию за счет более выгодного предложения по размещению средств. Сбербанк, отток вкладов у которого за сентябрь составил 0,4%, вынужден был очень осторожно и с запозданием повысить ставки по розничным депозитам на 1%.

Вверх по спирали

Между тем ЦБ в целях сдерживания инфляции уже два раза повышал ключевую ставку, а это подстегивает рост стоимости денег.

 — Банки вынуждены компенсировать уменьшение маржи за счет увеличения ставки по выдаваемым кредитам, это касается и крупнейших банков, и региональных, — констатирует начальник департамента корпоративного бизнеса банка «Кольцо Урала» Данил Абрамов.

По данным ЦБ, средневзвешенная ставка по кредитам корпоративному сектору с начала года выросла с 9,2% до 10,7%, по кредитам свыше одного года — на 1,3%. Понятно, что это средняя величина. Как заявил недавно на заседании совета Свердловского областного союза промышленников и предпринимателей главный инженер Уралвагонзавода Юрий Шаньгин, реальная стоимость рефинансирования ранее взятых кредитов доходит уже до 30% годовых. Чтобы не провоцировать ухудшение качества обслуживания портфелей, банкиры все жестче оценивают заемщиков.

— Банки стали более осторожными и избирательными. К анализу проектов применяются повышенные требования по устойчивости заемщика и уровню обеспеченности. При этом получение доступа к финансированию никак не связано с отраслью деятельности компании. На первый план выходит качество отчетности, уровень закредитованности, устойчивость рыночной позиции, диверсификация поставщиков и покупателей. Не на последнем месте —
качество и ликвидность залога: получить беззалоговый кредит стало почти невозможно. Мы стараемся избегать необеспеченных кредитов, детально изучаем все параметры бизнеса, особенно обращаем внимание на наличие прибыли и источников погашения кредита, — перечисляет особенности риск-модели Данил Абрамов.

Все это, безусловно, сказывается на динамике корпоративного кредитования. По словам председателя правления Уральского Банка Сбербанка России Владимира Черкашина, краткосрочный кредитный портфель юридических лиц Уральского Сбербанка с 1 апреля по 1 сентября сжался на 5,6%, инвестиционный — на 6,7%. Перебои не только с инвестиционным, но уже и с оборотным капиталом начинают ощущать многие компании, а это может раскрутить спираль неплатежей. «Нашему развитию сейчас сильно мешает недостаток собственных средств и хронические неплатежи со стороны контрагентов», — признается генеральный директор завода РТИ (Екатеринбург) Сергей Фомин. Итог — падение инвестиционной активности бизнеса.

Системным решением может стать снижение ключевой ставки, что остановит падение стоимости денег. Но в сегодняшней ситуации это означает усиление девальвации за счет спекулятивных операций с валютой. За этим может последовать новый виток роста цен. Поскольку регулятор не собирается отказываться от курса на снижение инфляции, ждать смягчения кредитно-денежной политики вряд ли стоит. И однозначного варианта разрешения коллизии у монетарных властей нет. Значит, надо хотя бы поддержать экономику через более существенное, чем сейчас, задействование инструментов предоставления компенсаций предприятиям по банковским кредитам, расширения гарантий и прямого выделения средств из федерального бюджета на перспективные и масштабные проекты.

Дополнительные материалы:

Пересмотр отношений 

В условиях снижения доступа госбанков к внешним заимствованиям частные банки получат шанс выстроить новые отношения с перспективными и привлекательными заемщиками в корпоративном сегменте, считает вице-президент,
руководитель Уральского филиала Промсвязьбанка Евгений Павлов

— Насколько вероятен сценарий развития кризиса в банковской системе?

— Если смотреть на ситуацию в целом, то устойчивость банковской системы несущественно отличается от того, что было два, три или четыре года назад. Ликвидность стабильна. Да, капитализация банковской системы несколько снизилась, но находится на вполне приемлемом уровне. Тренд роста просроченной задолженности, который начал формироваться в прошлом году, идет на спад. Это результат жесткой политики ЦБ, да и самих банков, которые серьезно скорректировали риск-модели. Еще раз повторяю, такая ситуация — это результат комплекса мер, и патовой для финансовой системы она не является. Да и Банк России имеет под рукой модели поддержки банковской системы, опробованные в 2008 году. Другое дело, что внешние факторы оказали влияние на баланс внутри системы. Это чувствуется достаточно серьезно. Менее защищенные банки, то есть не входящие в топ-20, текущий период ощущают гораздо острее. Полагаю, в долгосрочной перспективе нас ждет сокращение количества банков, что связано и с политикой регулятора, и с поведением клиентов, которые в условиях повышенного риска тяготеют к наиболее стабильным финансовым институтам, обращая внимание не столько на цену услуги, сколько на надежность. Думаю, что изменения внутри системы мы увидим в ближайшие пять лет.

— Какое место в цепочке этих факторов занимают внешние ограничения, я имею в виду закрытие западных рынков капитала для шести банков с госучастием?

— История, связанная с санкциями, состояние банковской системы не улучшила — с этим сложно спорить. Другое дело, что внутри сектора, конечно, основной удар нанесен по категории шести банков: их возможности в части проведения внешнеторговых операций сильно уменьшились. Частично этот процесс распространился и на негосударственные банки, но это не означает полного закрытия рынков заимствования. Так, с начала года Промсвязьбанк разместил евробондов на 533 млн долларов. Да, стоимость денег увеличилась. Мы видим это каждый день, общаясь с предприятиями. На рынке наблюдается дефицит валюты, однако идут активные процессы по налаживанию взаимоотношений с азиатскими странами. Конечно, важно осознавать, что на выстраивание связей с банками Азии понадобится какое-то время. Сейчас финансирование ведется преимущественно за счет собственных внутренних источников. И вот тут у частных банков появляется конкурентное преимущество, которое нужно использовать. Банки получили дополнительные возможности по контактам с качественными заемщиками, которые настроены на стратегические отношения. Сейчас реальный сектор не может позволить себе работать только с государственными банками или нерезидентами. Предприятия стараются смотреть на перспективу и выстраивать отношения и с частными банками, в том числе с нашим.

— Но при этом банки все больше ужесточают требования при рассмотрении заявок бизнеса на ресурсы… 

— Ужесточение требований банков по отношению к заемщикам прошло еще в прошлом году, наиболее серьезно это почувствовали малый бизнес и население. Фактически финансирование клиентов-физических лиц «с улицы» существенно сократилось, серьезно скорректированы риск-модели. Не думаю, что нужно ждать дальнейшего ужесточения условий кредитования. Сейчас важнее другое — общий рост процентных ставок. Банки, как и вся экономика, переживают плавную трансформацию. 

— А как вы оцениваете качество обслуживания долгов? Какие типы заемщиков будут испытывать сейчас проблемы?

— Пересмотр инвестбюджетов следующего года идет у всех, что связано с изменением стоимости денег. Какие-то сегменты действительно находятся в сложном положении. В первую очередь импортозависимые, потому что девальвация по ним ударила в наибольшей степени. Проблемы испытывают те, кто использовал импортное сырье или комплектующие, но был ориентирован на внутреннего потребителя. Сжимается, конечно, торговля импортным товаром. В лучшей ситуации компании, использующие импорт и одновременно производящие продукцию на экспорт: при сопоставлении потоков они сильного удара не почувствуют. А вот внутренний производитель за счет изменения доли своего рынка и снижения импорта получает дополнительные ниши и может чуть компенсировать увеличение стоимости денег. В этой ситуации я очень позитивно смотрю на усилия государства по поддержке экспорта. В первую очередь это работа Российского агентства по страхованию экспортных кредитов и инвестиций (ЭКСАР). Инструмент действительно работает: это я заявляю ответственно, потому что Промсвязьбанк является одним из ключевых его партнеров. ЭКСАР — это инструмент гарантированных экспортных операций, в первую очередь в страны бывшего СССР. Работа с ним позволяет активнее использовать отсрочку платежа, а таких операций в ближайшем будущем будет все больше.

— А если посмотреть на ситуацию в отраслевом разрезе?

— Для отраслей с высокой степенью рыночного риска охлаждение экономики, конечно, повлияет на спрос, что скажется на рентабельности бизнеса и объеме операций. В таких отраслях (например строительном секторе) можно прогнозировать сокращение мелких игроков с усилением позиций крупнейших участников.

— Таким образом, вы не видите оснований для развития банковского кризиса?

— Я не вижу никаких предпосылок к каким-то взрывным ситуациям. Да и Центральный банк этого не допустит. Процесс будет идти эволюционный.