Корреляция между динамикой COVID-19 и сжатием экономики регионов — нулевая

Лидеры регионов не решились самостоятельно выбрать механизм противодействия распространению инфекции. Они предпочли применить московский «режим самоизоляции» Копирование решений — сложившаяся практика регионального управления в России, и в условиях пандемии она и показала несостоятельность

На прошлой неделе Национальное рейтинговое агентство» (НРА) опубликовало аналитический доклад «Между Сциллой и Харибдой: как российские регионы справляются с экономическими последствиями пандемии». 

Экономика пережила шок принудительного отказа от работы. С 30 марта до середины мая была приостановлена деятельность значительного количества предприятий, не закрылись только компании с непрерывно действующим производством и предприятия по производству и продаже продуктов питания. Таково было основное радикальное решение федерального масштаба, направленное на борьбу с распространением коронавируса. Остальные меры сдерживания было предложено вводить на уровне отдельных территорий. Аналитики Национального рейтингового агентства оценили эффективность принятия решений на уровне регионов.

Весенний промавитаминоз

В полностью «нерабочем» апреле промышленное производство сократилось (везде в сравнении с аналогичным периодом предыдущего года, если не указано иное) в 54 из 85 регионов, в частично «нерабочем» мае — в 57. В половине российских регионов (в 43 из 85) объем производства в промышленности упал как в апреле, так и в мае.

В целом по России промышленный выпуск за апрель просел на 6,6%, в мае — на 9,6%.

В десяти регионах России промышленное производство в апреле сократилось более чем на 20%, во всех этих регионах падение продолжилось и в мае. При этом в пяти регионах майское снижение также превысило 20%. Лидером по спаду стала Республика Тыва, где промпроизводство в апреле снизилось в два раза, а в мае более чем на треть. Существенный спад промышленного производства зафиксирован также в Костромской области и Марий Эл: здесь показатели апреля и мая оказались примерно на треть ниже.

При этом расчеты НРА показывают практически нулевую корреляцию между показателями распространения вируса (приростом заболевших и умерших от COVID-19) и динамикой сжатия региональных экономик. Среди регионов с наиболее сильным сокращением объема производства присутствуют как субъекты, где существенно распространение коронавируса (Тыва, Санкт-Петербург и Нижегородская область), так и субъекты с низкими показателями заболеваемости (Самарская область).

17 регионам России удалось не допустить сокращения производства ни в апреле, ни в мае. В тройку лидеров по росту промышленного производства в «нерабочие» дни вошли Кабардино-Балкария (+39,2% в апреле и +33,6% в мае), Северная Осетия (+23,8% в апреле и +34,1% в мае). Из субъектов федерации макрорегиона Урал и Западная Сибирь в этом списке оказалась только Тюменская область (+31,5% в апреле и +27,9% в мае).

Связи с распространением коронавирусной инфекции здесь также не прослеживается: среди регионов с самой «устойчивой» промышленностью присутствуют как проблемные с эпидемиологической точки зрения территории (Кабардино-Балкария и Северная Осетия), так и менее затронутые инфекцией (Карелия).

По мнению руководителя рейтинговой службы НРА Сергея Гришунина, устойчивость этих регионов к кризису может объясняться структурой их промышленности:

 — Очевидно, вклад в рост внесли предприятия, деятельность которых не приостанавливалась (пищевая промышленность в Кабардино-Балкарии и Северной Осетии, добыча и переработка природных ресурсов в Тюменской области и Чукотском АО). Кроме того, отсутствие падения промпроизвдства объясняется эффектом низкой базы, например, в Хакасии.

При этом авторы исследования считают, что спад производства в «посткоронакризисный» период наиболее вероятен как раз в тех субъектах, которые показали рост в самые сложные месяцы — Кабардино-Балкарии, Карелии, Северной Осетии, Хакасии, Ингушетии. Из уральских территорий такой риск с наибольшей вероятностью может реализоваться в Свердловской области.

Сервисная заморозка

Удар по сервисному сектору оказался сильнее: в «нерабочем» месяце статистика фиксирует провал во всех регионах. Снижение объема платных услуг в апреле варьируется от 20% в Амурской области до 53,5% в Якутии. И это рекордное в новейшей истории России падение. Из субъектов федерации макрорегиона Урал и Западная Сибирь в число десяти регионов с наибольшим сокращением объема платных услуг вошел только ЯНАО (минус 50,2%).

По мнению авторов исследования, резкое сокращение сферы услуг связано с попаданием бытовых, туристических сервисов, услуг в сфере общественного питания под полный или частичный запрет функционирования в условиях режима ограничительных мер. При этом, как и в анализе динамики с промышленного производства, не наблюдается каких-либо явных взаимосвязей между степенью сжатия сектора услуг и показателями распространения коронавирусной инфекции в регионе, отмечает Сергей Гришунин:

 — Это может быть связано в первую очередь с всеобщим введением во всей стране режима нерабочих дней и приостановкой деятельности в сфере услуг. Немалую роль также могли сыграть недоступность многих услуг в режиме онлайн и снижение реальных располагаемых доходов населения.

В пяти российских регионах доля «замороженных» в условиях пандемии секторов экономики (туризма, общественного питания, спорта, досуга и развлечений) превышает 5% от ВРП (при среднероссийском значении показателя в 2,4%. Все эти регионы расположены в южной части страны: Крым, Севастополь, Краснодарский край, Дагестан и Чеченская республика.

Территории Урала и Западной Сибири прошли провал весеннего простоя относительно спокойно. Сильное падение платных услуг только на Ямале. В промышленном секторе самой стойкой к коронакризису оказалась Тюменская область

Ограничение по московскому времени

После общефедерального апрельско-майского простоя регионам дали право самим ограничивать деловую и социальную активность для сдерживания инфекции в зависимости от конкретной ситуации. Но лидеры территорий повышенную ответственность брать на себя не стали: условия режима самоизоляции практически повторили требования, впервые сформулированные в указе мэра Москвы от 29 марта. Большинство регионов ориентировалось на «московскую» модель ограничения и в дальнейшем, несмотря на то, что еще в начале апреля президентский указ предоставил право гибкого выбора режима противодействия распространению инфекции. Объяснение этому авторы исследования находят в сложившейся практике регионального управления в российской системе власти. В условиях пандемии она и показала несостоятельность, следует из материалов доклада:

— «Синхронные» действия региональных властей по введению ограничений во многом являются результатом внедрения модели регионального развития, при которой федеральным центром формируются универсальные наборы решений. Инвестиционная политика регионов выстраивается в соответствии с Региональным инвестиционным стандартом, политика в сфере конкуренции — в соответствии с Региональным стандартом развития конкуренции, сейчас обсуждается создание единого стандарта и для развития социальной сферы регионов. С одной стороны, такой подход создал возможности для быстрого внедрения лучших управленческих практик, с другой стороны, существенно снизил способность региональных властей принимать управленческие решения с учетом специфики конкретного региона. Именно такой стиль принятия решения требовался в условиях пандемии, когда оптимальный набор мер во многом определяется уникальными особенностями территорий, в том числе структурой экономики, плотностью населения и мобильностью рабочей силы. Однако как минимум в первые два месяца пандемии региональные власти практически не учитывали эти особенности, предпочитая воспроизводить «московский сценарий» локдауна.

Всем по льготам

Параллельно с ограничениями регионы получили возможность за счет своих ресурсов поддержать малый и средний бизнес. Масштаб помощи полностью зависел от мощности региональных бюджетов. В Алтайском крае власти сообщили об отсутствии у бюджета возможности оказать финансовую поддержку пострадавшему бизнесу, в Нижегородской области на это закладывают около 400 млн рублей, а в бюджете Татарстана — 1,3 млрд рублей.

Наиболее популярным инструментом поддержки пострадавшего от «коронавирусных» ограничений бизнеса стали специальные налоговые льготы (их ввели 67 из 85 регионов). Второй по частотности механизм — отсрочка по арендной плате для малого бизнеса и пострадавших отраслей (59 регионов). Среди других распространенных инструментов поддержки — субсидии для малого и среднего бизнеса (33 региона), а также временное приостановление проверок бизнеса со стороны регулирующих органов (44 региона). Популярность налоговых льгот в качестве меры поддержки вполне объяснима. Во-первых, это не требует дополнительных бюджетных расходов прямо сейчас, хотя и приведет к появлению выпадающих доходов в будущем, во-вторых, у регионов накоплен хороший опыт предоставления налоговых льгот в рамках программ привлечения инвесторов, в-третьих, региональные власти могут внедрить эти меры самостоятельно, в то время как приостановка проверок требует договоренностей с территориальными подразделениями федеральных контрольно-надзорных органов.

Авторы исследования выделили группу регионов-лидеров по количеству утвержденных форм поддержки бизнеса. Таких оказалось восемь: Москва, Бурятия, Крым, Чукотский АО, Тульская, Иркутская области. Из уральских территорий в списке — Пермский край и Челябинская область. Сергей Гришунин:

— В каждом из этих регионов в полном объеме внедрены как «стандартные» меры поддержки в виде льгот по аналогам и арендным платежам, так и дополнительные инструменты, например, оплата процентов по кредитам для МСП в Москве или выдача микрозаймов МСП на выплату зарплаты в Тульской области.

Еще семь регионов России (Кабардино-Балкария, Тыва, Адыгея, Удмуртия, Чувашия, Амурская и Рязанская области) приближаются к регионам-лидерам по набору видов поддержки. При этом авторы исследования обращают внимание на тот факт, что в числе таких регионов есть и традиционные аутсайдеры рейтингов инвестиционной привлекательности и экономического развития.

Вместе с тем, пока нельзя утверждать, что именно эти регионы окажутся лидерами по темпам восстановления экономики: эффективность мер поддержки удастся оценить только через несколько месяцев с учетом реального количества организаций и предпринимателей, получивших к ним доступ. Вполне вероятно, что в лидерах по реальной эффективности инструментов помощи окажутся регионы, способные не только прописать их на бумаге, но и обладающие финансовыми и административными ресурсами для их применения.

При этом не стоит сбрасывать со счетов факт, что все меры поддержки бизнеса неизбежно создадут дополнительную нагрузку на региональные бюджеты. (см. «Бюджетный кризис: как регионы будут компенсировать падение доходов».)  Это уже в краткосрочной перспективе приведет к росту дефицита, госдолга субъектов, спроса на трансферты из федерального бюджета и внешние заимствования.

Классификация НРА ограничительных мер: — Режим самоизоляции для жителей: установленное указом / распоряжением главы региона требование не покидать жилища за исключением набора стандартных причин для выхода (покупка продуктов, выгул животных и т.д.). — Ограничения функционирования отдельных видов деятельности: для ряда отраслей торговли и сферы услуг запрет на функционирование (закрытие ТРЦ) или ограничения (разрешение ресторанам работать только на доставку). — Ограничения на въезд в регион: варьируются от полного запрета посещения региона лицами, не проживающими на его территории (Чеченская республика) до требования к приезжающим провести две недели в обсерваторе (Севастополь, Кубань). — «Масочный» («масочно-перчаточный») режим: требование к жителям региона использовать при выходе на улицу или нахождении в общественных местах медицинские маски, а в ряде регионов еще и перчатки. — Пропускной режим передвижения внутри региона: требование к жителям получать пропуск при длительных выходах из дома с помощью региональных (сайт мэра Москвы) или федеральных (портал госуслуг) информационных систем. — Карантин / режимы ЧС в отдельных населенных пунктах: «карантин» в юридическом смысле слова вводился в ограниченном количестве регионов (Краснодарском крае, ряде городов и районов Владимирской, Нижегородской, Иркутской областей). — Прочие ограничительные меры, например, установка КПП, ограничения передвижения населения внутри региона, приостановка транспортного сообщения и т.д. (вводились в ряде регионов, в том числе в Чеченской республике и Крыму). Классификация НРА типов мер поддержки бизнеса: — Снижение /обнуление налоговых платежей: снижение ставок или полное обнуление налоговых взносов в 2020 году в части налогов регионального уровня для отдельных отраслей или типов бизнеса. — Отсрочка налоговых платежей: сдвиг сроков уплаты налоговых взносов (в том числе авансовых) в 2020 году в части налогов регионального уровня для отдельных отраслей или типов бизнеса. — Снижение / обнуление арендной платы: предоставление скидок на оплату арендных платежей для отдельных отраслей или типов бизнеса, в том числе для арендующих региональное или муниципальное имущество. — Отсрочка арендной платы: сдвиг сроков внесения арендных платежей для отдельных отраслей или типов бизнеса, в том числе для арендующих региональное или муниципальное имущество. — Субсидии для бизнеса: субсидии из региональных бюджетов для пострадавших (туризм) или социально значимых (медицинские услуги) видов экономической деятельности. — Приостановка проверок бизнеса: прямой запрет или рекомендации не проводить проверки бизнеса со стороны подведомственных надзорных органов в период действия ограничительных мер. — Прочие меры поддержки, например, займы на оплату процентов по кредитам или дополнительные к филиальной субсидии на выплату зарплаты.