Спасти реальный сектор экономики должна поддержка спроса за счет государства
Эта рецессия будет особенной. Традиционно проблемный в кризисы банковский сектор пройдет ее, вероятно, без существенных потерь. Проблемы сконцентрируются в реальной экономике, и комплекс решений должен быть направлен на поддержку спроса. Главный инструмент их преодоления — рост государственных расходов.
Аналитический центр «Эксперт», журнал «Эксперт-Урал», институт экономики и управления УрФУ при партнерстве банка «Открытие» в Свердловской области провели в Екатеринбурге конференцию «Будущее банковского бизнеса: перспективы регионов» (см. фото и презентации).
Банковская система России вместе со всей экономикой прошла не один кризис, и обычно эта индустрия находилась в эпицентре шторма. Паника вкладчиков, отток пассивов, потеря ликвидности, снижение капитализации, нарушение нормативов, отзыв лицензии — вот обычные этапы кризиса на финансовом рынке.
Ключевые спикеры нашей конференции на этот раз такого развития событий не ждут.
Стресс-тест
Генеральный директор агентства «Национальные кредитные рейтинги» (НКР) Кирилл Лукашук находит этому два объяснения:
— Во-первых, мы переживаем кризис не финансовой системы, а реальной экономики. Во-вторых, устойчивость банковской системы достаточно высока. Последние полтора-два года банковская система живет в ситуации структурного профицита ликвидности. Для экономики это плохо, поскольку банковская система не питает реальную экономику ресурсами. Но в условиях стресса получается, что дополнительной ликвидности банкам не нужно. При этом мы имеем еще и высокий уровень достаточности капитала: запас по совокупному и основному капиталу сейчас на 3 п.п. превышает нормативы. Во многом это связано с политикой ЦБ по оздоровлению сектора. В банковской системе уже нет крупных откровенно слабых игроков, которых эта ситуация могла бы сильно пошатнуть, и их проблемы срезонировали бы с проблемами реальной экономики. Наконец еще один фактор: основной источник дохода банков — корпоративное кредитование — в последние годы не росло. Опять же это негативный элемент для экономического роста, но сейчас это означает, что у банков нет сильного системного риска ухудшения качества обслуживания долга.
Свою гипотезу НКР подтвердило в ходе недавно проведенного стресс-тестирования банковской системы, взяв за основу опыт прошлых кризисов, в частности, изменение стоимости риска. Самый плохой кризисный сценарий НКР предполагает падение ВВП на 6 — 7% в 2020 году и рост на 0,5 — 1% в 2021-м. В этом случае острая фаза кризиса будет длиться в течение всего 2020 года, негативные проявления будут отмечаться до конца 2021 года. В негативном сценарии экономика сократится на 4% в 2020-м и вырастет на 1 — 1,5% в 2021-м; острая фаза кризиса продлится до конца первого полугодия текущего года с некоторыми негативными проявлениями до конца первой половины 2021-го. В сценарии умеренного стресса ВВП уменьшится на 2% в этом году и вырастет на 1,5 — 2% в следующем. Острая фаза кризиса будет наблюдаться в первом полугодии, негативные проявления — в течение всего 2020 года.
— При повторении пикового стресса 2008 — 2009 годов российская банковская система покажет убыток около 800 — 900 млрд рублей, однако сохранит устойчивость. Более реалистичный сценарий приведет к резкому сокращению доналоговой прибыли, но будет несущественным в макропруденциальном смысле, — говорит Кирилл Лукашук. — При реализации любого из сценариев банковский сектор сохранит существенный запас капитала, однако отдельные крупные игроки могут столкнуться с необходимостью докапитализации.
Дополнительным аргументом служит более высокая готовность центральных банков мира, в том числе и Банка России: накоплены инструментарий и опыт, значительно усовершенствовано регулирование. ЦБ РФ уже в первые дни ввел ряд решительных регуляторных новаций для банков, позволяющих им поддержать клиентов. По-иному прошла и острая фаза турбулентности.
— В отличие от кризиса 2014 года мы не видели ажиотажа в обменных пунктах, — говорит председатель правления банка «Кетовский» Евгений Кафеев. — Конечно, напряжение есть, особенно среди предприятий сферы услуг — гостиниц, кафе, придорожного сервиса, транспортных организаций. Они уже почувствовали падение выручки. Но мы готовы подержать своих клиентов.
Этот небольшой региональный банк из Кургана пережил все кризисы и рецессии в новой экономической истории России, и каждый раз получал новые возможности для развития. Евгений Кафеев связывает это с особенностью бизнес-модели регионального банка: «В кризис бизнесу нужно принимать решения быстро, а крупные федеральные банки не всегда могут оперативно отреагировать на этот запрос, и обычно мы получаем дополнительный приток клиентов».
Операционный директор казначейства УБРиР Владимир Зотов полагает, что на ситуации сказывается и то, что по итогам 2019 года банковская система России накопила серьезный запас прочности:
— Этот запас создан за счет снижения ставок, благодаря этому инвестиционным подразделениям банков удалось получить существенный доход. Кроме того, и банковская система, и предприятия имеют довольно большой запас ликвидности, что позволило смягчить первый удар кризиса.
Траектория и банковского сектора, и других индустрий во многом будет зависеть от того, как экономика будет реагировать на триггеры. Их сегодня три: снижение цен на нефть, девальвация и распространение пандемии
И в дальнейшем регулятор имеет возможности для поддержания банковской системы. Так, ЦБ уже временно отменил надбавки к нормативу достаточности капитала для кредитных организаций. «Но поскольку основными участниками, обеспечивающими ликвидность рынка, являются Банк России и НКЦ, то реакция на волатильность на рынке, выражающаяся в увеличении, зачастую существенном, дисконтов и ставок обеспечения, может повысить риски для участников рынка», — считает Владимир Зотов.
Поддержка всех
Впрочем, дальнейшая траектория и банковского сектора, и других индустрий во многом будет зависеть от того, как экономика будет реагировать на триггеры. Их сегодня три: снижение цен на нефть, девальвация и распространение пандемии.
Макроаналитик Райффайзенбанка Станислав Мурашов проводит параллели с кризисом 2014 — 2015 годов и видит два поддерживающих фактора. Во-первых, гораздо меньший масштаб девальвации:
— Несмотря на заметное ослабление рубля, масштаб валютного шока в кризис 2015 года казался в два с лишним раза больше (средний курс просел с 38 рублей за доллар в 2014-м до 61 рубля в 2015 году, то есть почти на 60%). Сейчас, даже если предположить неблагоприятный сценарий (75 — 80 рублей за доллар в среднем за этот год), то ослабление по сравнению с 2019 годом будет на уровне 15 — 25% год к году.
При этом, по мнению Станислава Мурашова, именно эффект от динамики курса рубля, а не цен на нефть сильнее отражается российской экономике: «Негативный эффект для экспортеров и бюджета при относительно крепком курсе рубля гораздо меньше, чем негатив для импортеров и населения от относительно слабого курса рубля. Экспортеры и бюджет имеют значительную подушку ликвидности, а население и импортеры защищены от валютных рисков гораздо слабее». Поэтому умеренное по сравнению с кризисом 2015 года ослабление рубля ложится меньшей нагрузкой на экономику.
Второй поддерживающий фактор — бюджетная политика. В прошлый кризис российская экономика вошла с крайне мягкой версией бюджетного правила, напоминает Станислав Мурашов:
— Тогда цена отсечения была очень высокой (близкой к текущей на тот момент цене в 100 долларов за баррель). При падении цен на нефть бюджет, не защищенный бюджетным правилом, вынужден существенно сокращать расходы. А поскольку доля госсектора в экономике достаточно велика (около 70%), секвестр негативно влияет на ВВП. Сейчас бюджетное правило является самым консервативным за всю историю (цена отсечения в этом году — 42,4 доллара за баррель). Конечно, при более низких, чем цена отсечения, ценах нефти будет формироваться бюджетный дефицит из-за выпадающих нефтегазовых доходов, но в данном случае не придется сильно сокращать расходы, а выпадающие доходы компенсировать можно из ФНБ. В такой ситуации негативный эффект на ВВП будет гораздо меньше, чем в 2015 году.
Есть, однако, два фактора неопределённости. Первый — развал сделки ОПЕК и перспективы ее восстановления, и с этим пока много неясностей. Второй — пандемия. По оценкам Станислава Мурашова, негативный вклад одной нерабочей недели в ВВП составит 0,5 п.п., с продлением нерабочих дней до конца апреля экономика просядет на 2,5 — 3%:
— Отметим, что основная задача карантинных мер — не допустить ситуации, в которой из-за быстрого роста заболевших мединфраструктура не сможет помочь всем нуждающимся, и тогда потери людей и экономики будут намного масштабнее. Поэтому карантин так важен в текущей ситуации. При эффективности этих мер можно ожидать начала улучшения в экономике уже в следующем квартале. Впрочем, структура экономики России позволяет, как мы полагаем, легче переносить подобные события по сравнению, например, с европейскими странами. Во многих из них велика доля малого и среднего бизнеса, задействованного в сфере услуг и торговле, а именно такие предприятия страдают от карантина больше всего. В российской экономике основную часть добавленной стоимости производят отрасли, где сосредоточены крупные предприятия с непрерывным циклом производства. Кроме того, ряд важных для экономики отраслей (госуправление, здравоохранение, финансовый сектор, транспортный сектор) в значительной степени будут функционировать. В связи с этим мы полагаем, что экономика останется загружена минимум на 50% в предположении, что 100% — это обычный уровень.
Главный экономист, руководитель Центра макроэкономического анализа Альфа-Банка Наталия Орлова ожидает сокращениия ВВП на 1% по итогам этого года, и это, по ее мнению, оптимистичный прогноз:
— Защиту от более глубокого провала мы видим в структуре российской экономики, где невелика доля предприятий малого и среднего бизнеса, в том, что Россия — чистый импортер услуг, и ее финансовый сектор не страдает от кризиса ликвидности и от повышения процентных ставок. В то же время пандемия серьезно ударила по и так депрессивным настроениям в реальном секторе и ухудшила перспективы России вырваться из ловушки стагнации.
Наталия Орлова ожидает, что ВВП снизится на 6% год к году во втором квартале:
— Нет никаких сомнений в том, что второй квартал будет крайне сложным для экономики. Россия будет испытывать давление от карантинных мероприятий не только внутри, но и в ЕС, а на долю стран ЕС приходится 43% нашего внешнеторгового оборота. Кроме того, режим выходных в России означает закрытие всех развлекательных заведений, ресторанов и торговых центров. В нашем базовом сценарии мы считаем, что бизнес вернется к работе только после майских праздников. Это должно привести к снижению экономической активности примерно на 20% в апреле на фоне, главным образом, заморозки работы сектора услуг и предприятий малого и среднего бизнеса. Исходя из этих допущений, мы понижаем наш прогноз роста ВВП на 2020 год с роста на 1,8% до спада на 1% год к году.
И в этой связи критично важно найти точные инструменты поддержки реального сектора в ближайшие два-три месяца. Кирилл Лукашук видит несколько секторов, которые испытывают сейчас негативный эффект:
— Это транспорт и в широком смысле сфера услуг. Проблемы в сфере услуг, с нашей точки зрения, будут транслироваться в секторе коммерческой недвижимости. Мы очень внимательно и настороженно смотрим на автопроизводителей. Производители и дилеры говорят о спаде продаж автомобилей в этом году на 15%. Это довольно много, а поскольку это серьезная логистическая цепочка, провал резонирует и по другим секторам.
Сейчас правительства большинства стран ищут рычаги помощи бизнесу и населению. Россия не исключение, говорит эксперт:
— Да, Банк России достаточно быстро отреагировал мерами регуляторного характера, которые позволят банкам поддержать малый и средний бизнес и ипотечных заемщиков. Но это очень точечные меры, связанные в основном с возможностью реструктуризации уже существующей задолженности. По моим наблюдениям, последнее, что сейчас нужно предпринимателям, это кредит. Да, есть новации по временному снижению налоговой нагрузки, но до налоговых органов конкретные решения еще не доведены. Между тем бизнес сейчас теряет позиции, и потом может получиться так, что и восстанавливать просто будет нечего.
Единственный способ компенсировать сокращение ВВП — это существенное повышение государственных расходов
В качестве примера Кирилл Лукашук приводит остановку кинопроката: «Хорошо, будет разрешено посещать кинотеатры. Что они будут показывать? Киноиндустрия тоже стоит. Это очень частный пример, но он хорошо демонстрирует то, как могут возникнуть проблемы на этапе восстановления экономики. Если ситуация затянется, то мы можем просто потерять очень много компаний, и реструктурировать банкам просто будет нечего».
По мнению Кирилла Лукашука, сейчас не хватает широкомасштабных мер по поддержке спроса:
— Мне кажется, уже поздно выделять какие-то отрасли и категории граждан. Учитывая, что мы два квартала будем ощущать проблемы, в поддержке будут нуждаться все. Не зря развитые экономики объявляют о поддержке спроса и в меньшей степени уделяют внимание решению проблем в банковской системе. С нашей точки зрения, меры, которые были приняты, это только первый шаг. Единственный способ компенсировать сокращение ВВП — это существенное повышение государственных расходов. Да, это приведет к дефициту бюджета, но это не страшно. У нас достаточно серьезная подушка безопасности в части золотовалютных резервов. Так вот сейчас лучший момент для того, чтобы поддержать и компании, и домохозяйства.