Откуда ждать «черных лебедей» и как быстро восстановится экономика после пандемии
Выход из кризиса осложнят долговые проблемы, торговые войны, низкая скорость вакцинации и инфляция. Траекторию восстановления будут определять структурные изменения после пандемии
Мировая экономика вошла в этап восстановительного роста, однако специфичность кризиса не позволяет дать однозначную оценку его характеру. Российские экономисты и эксперты попытались обозначить этот трек в ходе аналитической дискуссии «Экономика и рынки: прогнозы 2021», которую провела Национальная ассоциация участников фондового рынка.
Старые новые угрозы
— Несмотря на то, что пандемия идет волнами, почти все развитые страны настроены на экономическое восстановление после тяжелого периода апреля — мая 2020 года. Наверное, третья волна коронавируса все-таки будет, но это уже не считается аргументом, который разрушит ожидания от экономического роста. Мы весь прошлый год рассуждали о том, каким будет это восстановление: V-образное или L-образное. Факты говорят, что экономика настроена на первый сценарий, но вопросов остается много. Мы не знаем, когда и на каком уровне завершится период постпандемийного восстановления и о какие подводные камни общепринятые позитивные ожидания могут споткнуться, — обозначил актуальность повестки модератор площадки председатель совета директоров НАУФОР Олег Вьюгин.
Третья волна коронавируса уже не считается аргументом, который разрушит ожидания от экономического роста
Глава аналитического управления «SberCIB» Ярослав Лисоволик склонен считать, что кризисные явления не ограничатся 2020 годом. По его мнению, это во многом связано с тем, что нынешний рост будет дифференцированным: «Какие-то секторы экономики будут восстанавливаться быстрее, а какие-то столкнутся с долгосрочным остаточным эффектом, в том числе и сектор услуг».
Восстановление осложнит давление ранее неразрешенных коллизий и новых угроз. В частности, риски торговых войн не уходят с мирового ландшафта. Директор по анализу финансовых рынков и макроэкономики УК Альфа-Капитал Владимир Брагин не видит предпосылок для исчезновения противостояний: «Конкуренция с использованием политических, геополитических методов никуда не уйдет».
К этому добавляется угроза разрастания долговых обязательств. Масштабные меры борьбы с пандемией уже скоро обернутся определенными издержками для ряда стран.
По мнению Владимира Брагина, процесс восстановления осложнят также структурные изменения в экономике, которые дал этот кризис:
— Мы переживаем циклический спад, чтобы задействовать выпавшие ресурсы, потребуется больше времени, чем это было в предыдущие кризисы. Первый этап восстановления пойдет по траектории V, когда наиболее простые связки будут быстро восстановлены, но в дальнейшем рост будет гораздо медленнее, чем это было после кризиса 2008 года. Поэтому к долгосрочной траектории роста мы будем возвращаться больше одного, а может быть, и двух лет.
Цвета лебедей
МВФ дает оптимистичный прогноз: в 2021 году ВВП в мире вырастет на 5,5%, в 2022-м — на 4,2%. Заведующий отделом международных рынков капитала ИМЭМО РАН Яков Миркин оценивает вероятность такого сценария только в 10 — 15%: «Мы недооцениваем удар, который получили крупные экономики в 2020 году». Кроме того, по его мнению, нельзя сбрасывать со счетов возможность событий из разряда «черный лебедь».
Экономисты уже давно ощущают высокую концентрацию финансовых рисков, подогретых масштабными эмиссиями. И, по мнению Якова Миркина, в один момент сверхконцентрация этого риска может перекинуться в область производства.
Главный экономист Альфа-банка Наталия Орлова связывает нарастание тревожности с появлением «зеленого лебедя»:
— Раньше эта тема обсуждалась применительно к небольшому числу секторов, сейчас она уже разрастается в предложение по макропотенциальному регулированию. Испытав пандемический шок, мир понял, насколько хрупка сложившаяся конструкция, гроза может прийти откуда угодно, поэтому разового списания средств с бизнеса для решения катастрофических ситуации будет недостаточно. Я не исключаю, что сценарий будет развиваться по аналогии с банковской системой: банки всегда держат буфер провизий на случай, когда плохих кредитов станет критически много, возможно, теперь вся экономика будет переходить к такой модели. Во время пандемии мир убедился, что кризис может случаться каждый год. Он может быть связан с факторами, которые никто не может предсказать. Он может быть климатическим, медицинским, технологическим. Вот поэтому появилось новое ощущение необходимости вмененных издержек, с которыми экономика должна будет развиваться в дальнейшем.
Ярослав Лисоволик рассматривает усиление концентрации новых рисков как плату человечества за недоинвестирование в определенные сферы:
— Мировая экономика слишком сильно концентрировалась на краткосрочных ориентирах, значимость таких проблем, как экология, кибербезопасность, развитие инфраструктуры, недооценивалась. Поэтому нас ждет своего рода догоняющее развитие, которое отнюдь не означает, что все новые риски благодаря этим инвестициям будут сняты.
К долгосрочной траектории роста мир будет возвращаться больше двух лет
К числу тревожностей эксперты также относят новое соотношение рисков и доходности на финансовых рынках. «На фондовый рынок пришло много людей, и они могут стать новым источником проблем», — считает Владимир Брагин. А вот профессиональный инвестор Максим Ачкасов видит неопределенность в совершенно другой плоскости:
— Один из самых важных факторов, который будет влиять на экономику в ближайшее время, это ответ на вопрос, когда человечество достигнет коллективного иммунитета. Темпы вакцинации проходят гораздо медленнее, чем это предполагалось в конце 2020 года. У некоторых стран не хватает вакцин, у других — денег на покупку вакцин. В ведущих странах существует ограничение инфраструктуры по доставке и хранению вакцин. В конце прошлого года была уверенность, что человечество достигнет коллективного иммунитета к середине этого года. Кажется, это уже маловероятно.
Послевкусие пандемийной таблетки
Самый опасный триггер, с наличием которого согласны все эксперты, — инфляция. Олег Вьюгин считает это закономерным и ожидаемым:
— Для беспрецедентной войны с пандемией в ход шли любые инструменты, сейчас начнется период анализа последствий количественного смягчения. Другой вопрос, будет ли это временным явлением, связанным с активизацией потребительской активности на выходе стран из локдауна или долгосрочным трендом.
Максим Ачкасов склонен рассматривать инфляцию в качестве долгосрочного тренда:
— Большинство управляющих фондами на Западе считают, что в ближайшие несколько лет тренд дефляции поменяется на инфляцию. В середине февраля 79% участников опроса, который провел Deutsche Bank среди крупнейших национальных инвесторов, назвали инфляцию очень серьезным риском. Статистика последних тридцати дней показывает, что инфляция уже сегодня проявляет себя: в Евросоюзе она подскочила до уровня 1,5%, в США пока 0, но пятилетний индикатор опережающей инфляции вырос на двенадцать базисных пунктов и 5 февраля достиг годового пика 2,14%, что существенно выше комфортного уровня 2% для регулятора. Банк России считает, что дезинфляционные риски перестали существовать в перспективе года и поднял коридор инфляции на 2021 год в диапазон 3,7 — 4,2%. Сегодня есть риск, что инфляция в России превысит целевой ориентир 4%.
По оценке Банка России, инфляция достигнет пика в марте, после этого начнется снижение. Многие экономисты в мире также считают, что инфляция выйдет на пиковое значение в первой половине года. Но Максим Ачкасов не разделяет этот прогноз, опираясь на цифры:
— Индекс сельскохозяйственной продукции агентства Bloomberg вырос в 2021 году на 7%, индекс зерновых культур — с августа на 60%, индекс промышленных металлов вырос в этом году на 9,5%, показав рост на 62% с дна в 2020 году. Сейчас мы видим уже рост цен на промышленные металлы, что начинает отражаться на себестоимости производителей. Да, сегодняшний скачок инфляции может иметь временный эффект, но учитывая огромный объем напечатанных денег в мире, это может быть началом мощного нового многолетнего тренда.
По мнению Владимира Брагина. инфляция может поменять общий расклад на глобальных рынках, но при этом даст двоякий эффект: «Мир жил почти десять лет в парадигме отсутствия инфляции. И сейчас неясно, в какую сторону эта парадигма поменяется, в любом случае это будет иметь серьезные последствия для прогноза по ставкам. В то же время инфляция позволит быстрее решить проблему большого объема долга, что особенно актуально для развивающихся экономик, поскольку в случае реального обесценивания долга общая долговая нагрузка будет быстрее снижаться».
Впрочем, инфляционные риски вполне управляемы, и этому, по мнению Наталии Орловой, есть много причин:
— Мне кажется, в значительной степени в развитых странах есть понимание, что проявление инфляционных рисков — это сигнал к разблокировке между предложением и спросом. И этот спрос останется сильным только в том случае, если в эту топку все время подбрасывать дополнительное стимулирование. В результате перестройки экономики из каких-то секторов спрос на рабочую силу будет падать, а в то же время в других он будет расти, и это потребует перестройки системы образования. И этот процесс будет происходить не за год, а может быть, и не за два. Поэтому у меня есть впечатление, что центральные банки развитых стран согласны на какое-то время терпеть повышенную инфляцию, чтобы дать экономике время для таких изменений. Вот поэтому для меня проявление инфляционных рисков пока больше выглядит как краткосрочное.
В целом именно структурные изменения в экономике будут во многом определять сценарии ее развития. В развитых странах с высоким уровнем технологий есть ожидание, что будет переоценен вверх потенциальный рост. Это связано со снижением издержек компаний на транспортные расходы, офисные площади ввиду более интенсивного применения технологий. По мнению Наталии Орловой, это существенно снижает взгляд на инфляционные риски, и прежде всего — в экономике США:
— В этом проявляется различие между США и Россией. Мы — сырьевая экономика, у нас меньше возможности воспользоваться этими выгодами, чем в развитых странах. Там сейчас больше оптимизма, потому что появляется возможность ускорения потенциального роста из-за структурной трансформации.
Кризис может случаться каждый год, он может быть климатическим, медицинским, технологическим
Однако среди экспертов нет однозначной оценки характера структурных изменений.
— Мы, может быть, переоцениваем будущие структурные изменения, связанные с формированием абсолютно новой реальности, — полагает, например, Яков Миркин. — На мой взгляд именно пандемия показала ценность первичных ресурсов. Практически ни в одной стране не прекращался доступ к первичным ресурсам, инфраструктура работала в прежнем режиме. Поэтому мы физически не ощутили провала в обеспечении текущих потребностей в период пандемии. Кроме того, пандемия показала важность автономности, способности выживать в минуту крупнейших неприятностей.
В целом экономисты не видят поводов для новой катастрофы в экономике:
— Мы думаем, что 2021 год окажется позитивным, правда, если не будет «черных лебедей», которых мы пока не можем идентифицировать. Информация, которая у нас есть в руках, говорит о том, что, скорее всего, хуже не будет, — резюмировал Олег Вьюгин.