Первый сказочник
Книги
В добрый волшебный мир Перро и Андерсена врывается жестокий мир Достоевского и старшего современника Джамбаттисты Базиле — Шекспира
Лишь только я увидел огромный том с картинками Жака Калло на обложке, венчающими заглавие «Сказка сказок», сразу вспомнил шутку Жоржа Сименона, превратившуюся в советский бородатый анекдот. В фильме Клода Отан-Лара «В случае несчастья» по сценарию Сименона две парижские студентки, одну из которых играет Брижит Бардо, решают ограбить магазин. Девочки идут на рекогносцировку. Бродят по магазинчику, дескать, ищем подарок для братика. Хозяин, милый, незлобивый старичок: «Подарите ему книгу». Бардо с непередаваемой интонацией искреннего сожаления: «Книга у него уже есть». Так вот книги венецианского солдата, итальянского вельможи и неаполитанского сказочника Джамбаттисты Базиле ни у кого в России до 2015 года и быть не могло. Хотя впервые она была издана в середине XVII века в Неаполе, и с той поры ее перевели на 25 языков мира. Но только в 2014 году — на итальянский язык, а в 2015-м — на русский. По прежним-то временам этот том вышел бы под грохот барабанов и звон тимпанов. Первое издание европейской «Тысячи и одной ночи»! Первого сборника сказок в Европе!
Все сказочники мира — от Шарля Перро до Ганса Христиана Андерсена — полными горстями черпали из этого колодца. Первые варианты «Золушки» и «Кота в сапогах» напечатаны в книге Базиле. И они несколько, чтобы не сказать принципиально, отличались от знакомых сказок. Известный испанский режиссер Гильермодель Торо недавно экранизировал три новеллы из этого сборника.
Книжка иллюстрирована картинками Жака Калло, удачно совпавшими с барочной, вычурной природой повествования Базиле. Снабжена комментариями и отличным предисловием переводчика с неаполитанского диалекта итальянского языка Петра Епифанова. Жизнь Джамбаттисты Базиле, первого европейского сказочника, представлена настолько полно, насколько это возможно сделать в предисловии.
В юности Джамбаттиста завербовался в венецианскую армию. Защищал от турок венецианскую крепость Кандию. Вернулся в Неаполь, как и положено наемнику (скажем словами из его сказки), «с дырами в платье и в теле» и без гроша в кармане. Тем временем его сестра Адриана мощно шла по лестнице славы вверх. Покуда ее брат рубился с турками, она стала знаменитой певицей в Италии, раздробленной тогда на множество маленьких государств. Ее наперебой приглашали разные итальянские дворы. А она всюду брала с собой брата, ветерана горячих точек XVII века и всовывала на разные придворные должности.
Я так и вижу эту сцену. Подписывает Адриана (говоря языком XIX века) ангажемент и тут же: «А у меня брат есть. Я без него никуда» — «Тоже поет?» — «Нет, но он очень талантливый молодой человек». Со вздохом: «Ладно. Давайте молодого и способного. Пристроим». Кстати, одна из сквозных тем «Сказки сказок» неумеха и лентяй, которому несказанно везет, потому что ему помогает или беззаветно любящая женщина, или фея. Везение, фарт, удача — вот еще одна любимая, едва ли не больная тема Базиле. Судя по большому количеству терминов карточных игр, Джамбаттиста был страстным игроком и, как всякий игрок, знал, что такое фарт.
Всю жизнь он писал. Писал для себя. Потому что не мог не писать, не записывать простонародную ругань, куртуазные беседы придворных, не выстраивать многоступенчатые метафоры, не придумывать фантастические истории, перемешанные с бытом родного Неаполя. После его смерти сестра разбирала архив и наткнулась на объемистую рукопись. И издала ее. В течение двух лет, с 1634-го по 1636 год, вышло пять томов «Сказки сказок». С той поры знаменитая певица XVII века Адриана потерялась в тени своего брата — первого европейского сказочника.
Разумеется, исходник сильно отличается от позднейших переложений. Тем он интереснее. Вообще, не может быть, чтобы хорошие стихи и сказки вырастали (не ведая стыда) из плохого сора. Порой сор бывает если не лучше выросших из него сказок и стихов, то неожиданно интереснее. В добрый волшебный мир Перро и Андерсена врывается жестокий, кровавый мир барочной Италии, мир Достоевского и старшего современника Базиле Шекспира.
Вот, скажем, преамбула сказки «Золушка». Падчерица и мачеха. К падчерице порой приходит ее умершая мать, ставшая феей, и утешает дочку, мол, надо понимать женщину: чужой ребенок всегда чужой ребенок. Что ж поделаешь? Терпи. Но у падчерицы есть еще мастерица, по-нашему гувернантка. Она ее обучает домашнему хозяйству и — между делом — объясняет: «Вот если бы я была женой твоего отца, ты бы как сыр в масле каталась». Падчерица вострит уши и спрашивает, а как бы так сделать, чтобы эту злыдню убрать? «А очень просто, — продолжает ей объяснять мастерица, — ты подойди и скажи: «Я хожу в слишком нарядном платье — не по чину. А у меня есть сундук. Там старые платья. Может быть, вы найдете для меня что-нибудь более подходящее?» Она полезет в сундук с тяжелой крышкой с наточенными краями, ты ей голову-то крышкой и прищеми».
Фея, разумеется, предупреждает дочку, мол, нехорошо это — людей убивать. Не слушай эту плохую женщину. Но падчерица не слушает как раз хорошую. В самом деле довольно скоро мастерица становится женой хозяина дома. И приводит к нему шесть своих дочерей. Будущая Золушка в результате катается совсем не как сыр и не как в масле. Но у нее есть ход! Уже опробованный вариант. Крышкой сундука — бремс!
Фея опять ее предупреждает: «Хуже будет. Послушай маму. Мама плохого не посоветует». Но будущая Золушка маму не слушает. И в самый главный момент новая мачеха ловко выдергивает голову из-под падающей крышки сундука и говорит выходящему из-за занавески мужу: «Что будем делать? Выносить сор из избы или сошлем ее туда, где ей и надлежит быть: на кухню? Пусть трудом на благо семьи искупает свое преступление. Труд облагораживает». Дальше, как вы догадываетесь, Золушка начинает слушаться фею-маму, и сюжет катится по хрестоматийному пути. Но какова подводка к этому пути, благоразумно удаленная и Шарлем Перро и братьями Гримм!
Впрочем, финал «Кота в сапогах» у Базиле куда интереснее, и страшнее, и мудрее. Здесь вот что удивительно: всякий, кто смотрел замечательный мультфильм Гарри Бардина «Кот в сапогах», об этом финале знает, но каким шестым чувством Бардин догадался, что в исходнике именно такой финал? Гений, одно слово. «Кота в сапогах» знают все. Пересказывать не буду. Только одна деталь важна: у Базиле владелец кота не сын мельника, а сын нищего. Словом, полная победа: сын нищего стал зятем короля и богачом. Шикует в замке. Кот живет в том же замке, но чувствует, что прежних доверительных, дружеских отношений между ним и его хозяином нет. Конечно, молочко в плошку ему наливают, мясца дают, но не более. Собственно, чего еще коту надо? Даже и в сапогах…
Кот не то чтобы жалуется на жизнь хозяину, а так, намекает: мол, изменилось что-то в твоем отношении ко мне, хозяин. Хозяин ему: «Да ты что? Ты мой лучший друг. Не дай бог, конечно, но если ты умрешь, это такое горе для меня будет, такое горе, я тебе такой мавзолей отгрохаю».
Кот решает проверить, как будут обстоять дела с его мавзолеем. Как-то раз бухается на дорожку парка и притворяется мертвым. Об эту пору гуляют в парке бывший сын нищего с принцессой. «О, — говорит принцесса, — гляди: котяра твой сдох». Бывший сын нищего морщится: «Ну и выброси эту падаль на помойку». Кот вскакивает и мчит прочь из дворца и парка, на бегу сглатывая слезы обиды. Европейские интеллигенты еще в XVII веке разрабатывали тему сложных и неоднозначных отношений власти и интеллигенции.
Должен предупредить гипотетических читателей и в особенности читательниц. Если вы любите литературу барокко, если ваша душа лежит к карнавальному юмору, связанному с телесным низом, будь то Рабле или Гашек, то лучшего чтения вам не найти! Но если вы «заражены нормальным классицизмом», то вслед за аббатом Галиани, итальянским просветителем XVIII века, с возмущением скажете: «Итальянский язык был загрязнен такими, как Базиле, муторными и отталкивающими образами то испражнений, то болезненных состояний, вызывающих скорее тошноту, чем охоту к чтению».
Откровенная похабщина соседствует с лиричными и очень красивыми текстами. Так это и есть барокко. Соединение, казалось бы, несоединимого: прекрасного и отвратительного, высокого и низкого, простонародного и куртуазного. Любовь к жизни во всех ее проявлениях; любовь ко всему живому, движущемуся, любящему, ненавидящему, дружащему, враждующему, пробивающемуся сквозь все невзгоды и несчастья к везению, фарту, удаче.