Пересоленные боги

Не известно, что надеялся отыскать на Урале шотландский баронет Роберт Мурчисон в середине XIX века, но известно, что нашел. Останки ископаемых животных и растений, геологические пласты, которые принадлежали особой, еще не установленной эпохе в жизни Земли. Ученый назвал этот период пермским, в честь места его обнаружения — Пермской губернии. Пермский период длился 45 миллионов лет. Первые динозавры — из тех времен. До сих пор в районе деревни Ежово полосой проходит «месторождение» древних ящеров: можно копать и доставать кости. Впрочем, таблички предупреждают: копать нельзя.

Борис Мильграм

«Копать» решили не вглубь, а вширь. Брать лежащие на поверхности приметы края и активно их раскручивать. Если воспринимать нынешнее состояние общественного сознания Перми на вербальном уровне, то наиболее часто повторяющиеся слова: «имидж», «брэнды», а еще — «стагнация» как констатация самочувствия культуры. Как они связаны между собой? В правительстве области всерьез озаботились созданием яркого положительного образа края. Уникальный для уральского региона факт: у губернатора появился заместитель, ответственный за имидж. Городское руководство также подкрепило себя опытным имиджмейкером. В ход пошло проверенное средство создания образа — брэнды: как уже существующие, безусловные, «пермский балет» например, так и подзабытые. Заботы об имидже грозят всколыхнуть небедную на таланты, но несколько «заболоченную» культурную среду. Тут вспомнили и геологическое открытие иностранца, что вписало корень «пермь» в историю планеты, — пора и из него извлекать дивиденды: заговорили о создании Парка пермского ящера. Происходит второе открытие «пермского периода». Сколько он продлится, войдет ли в историю хотя бы своего края, зависит во многом от действий власти, которая это открытие сегодня и намерена осуществить.

Балет

«Пермский балет» — брэнд еще с тех времен, когда и слово почти не употреблялось. С конца 60-х юные ученицы Пермского хореографического училища регулярно побеждали на международных балетных состязаниях, а имя Надежды Павловой, воспитанницы знаменитого педагога Людмилы Сахаровой, было не менее популярным, чем фамилии космонавтов. Пермских выпускников и сейчас расхватывают столичные театры. Миф о замечательном пермском балете поддержан творчеством хореографов, работавших в театре оперы и балета, и блестящим реноме труппы, востребованной на Западе. А в 1990 году Пермь обзавелась фирменным конкурсом «Арабеск», собирающим каждые два года по весне немало балетных знаменитостей. Все это принесло городу репутацию третьей хореографической столицы России.

В последние годы на этот имидж сработала связь с американским Фондом Джорджа Баланчина, позволившая иметь в репертуаре его постановки. И если ранее все «войны» в балете велись на поле классики, то теперь Пермский театр включился в негласное соревнование с Большим и Мариинским по масштабу и скорости освоения наследия великого хореографа ХХ века. Один из раундов схватки трех театров в прошлом году закончился победой спектакля «Ballet Imperial» на «Золотой маске» и блистательным выступлением на летнем фестивале в Санкт-Петербурге, когда переполненный зал Мариинского театра стоя аплодировал мастерству пермской труппы. В критике, в том числе западной, возникло и получило легитимность понятие «пермский Баланчин»: его сочинения предстают в трактовке уральских танцовщиков не в виде холодно-отточенной музейной редкости, а живыми, исполненными драйва и тайны. Всех волнует продолжение дуэли на предстоящем весеннем фестивале «Золотая маска», куда поедет и пермская «Серенада». А в планах театра — сотрудничество с еще одной звездой: «Лебединое озеро» в постановке давно живущей на Западе балерины Натальи Макаровой должно украсить репертуар в мае этого года.

Однако правильно ли ассоциировать Пермский театр (кстати, старейший из всех российских периферийных, ему более 130 лет) только с балетом? Наверное, нет. Пермская опера никогда в творческом плане не существовала по остаточному принципу. Нежелание жить по законам провинции — вероятно, девиз и нынешнего лидера театра Георгия Исаакяна. В свое время он стал самым молодым в стране главным режиссером театра, а затем и худруком; по мнению «Музыкального обозрения», прочно входит в пятерку наиболее востребованных оперных постановщиков страны. Намного раньше балета Пермская опера получила «Золотую маску» за актерские номинации в спектакле Исаакяна «Дон Паскуале». А Георгий пополняет репертуар эксклюзивом, изумляя смелостью непровинциальных амбиций: «Клеопатра», «Лолита», «Альцина». При этом отнюдь не замыкает все на себе, приветствуются эксперименты с участием других мастеров. Совсем недавно модный балетмейстер Раду Поклитару поставил балет с пением Брехта — Вайля «Семь смертных грехов», а лидер отечественного contemporaty dance Татьяна Баганова осуществила минималистскую интерпретацию оперы Стравинского «Соловей». Высокий престиж Пермского театра в целом подтвердили его оперно-балетные гастроли на сцене прославленной Мариинки, проведенные в январе этого года по личному приглашению Валерия Гергиева.

Однако внимание властей, как и солидная финансовая поддержка (прежде всего фонда «Жемчужина Урала»), отданы лишь балету. Он — брэнд, опера таковой властными структурами не воспринимается. Проблему можно было бы считать внутренней, если бы она не отражала общую ситуацию в культуре Перми: имиджевые виды искусства, в которые вкладываются средства, процветают, другие развиваются недостаточно.

Между тем словосочетание «балет в Перми» до недавнего времени имело еще один смысл. Здесь жил и создал свою империю танца Евгений Панфилов, хореограф с мировым именем и репутацией первопроходца современного танца. 15 лет существования театра «Балет Евгения Панфилова» — это история борьбы за выживание первой в России частной балетной труппы, всевозможные призы и награды и еженедельный переполненный зал Пермского драматического (как немой упрек хозяевам). Сейчас панфиловская компания, ставшая незадолго до гибели создателя государственной, переживает смену художественных приоритетов и типичную драму авторского театра, потерявшего лидера. Останется ли брэндом имя, принесшее Перми столько популярности и славы, — большой вопрос. Больной вопрос.

Вероятно, как-то примирить «конфликт жанров» призван мультикультурный фестиваль «Дягилевские сезоны: Пермь — Петербург — Париж». Хотя осваивать идеи и наследие Сергея Дягилева в Перми начали давно, только в 2003-м город получил «долгоиграющий» проект с достойной концепцией. В орбиту фестиваля попадает все новое во всех видах деятельности великого импресарио и первого русского продюсера: от художественных выставок и концертов до мировых театральных премьер. Благодаря такой модели и мощно раскрученному имени Пермь сможет стать в полном смысле «Домом Дягилева».

Драма

Полтора десятилетия назад авторский театр Сергея Федотова был назван «У моста» — по находящемуся недалеко мосту, соединяющему два берега Камы. Если следовать архитектурно-ландшафтной традиции, его можно было бы назвать «На горке», а с учетом сезонной интерпретации — «На ледяной горке». Из машин сюда вскарабкиваются лишь смелые джипы да «шестерки», которым нечего терять. Впрочем, трудности только подчеркивают всенародную любовь к театру «У моста»: зал на 160 мест ежедневно заполняется мест на 180.

Это пермский «Малый театр». А почти рядом, вдоль одной из центральных улиц областного центра, огромные, как реклама гипермаркета, плакаты готовящихся премьер «Большого драматического театра». Основной сюжет театральной жизни крупных городов обычно и развивается на стыке таких театров: большого, академического и малого — инновационного. Провинция в этом отражает общероссийские тенденции, но с местным колоритом.

«У моста» возник на волне альтернативности в конце 80-х. Он поразил и привлек необычной тогда темой — мистической. На первых представлениях зрители испытали эстетический шок. Его основными авторами стали Гоголь и Булгаков. Однажды провели опыт: девять вечеров подряд в афише заявлялась «Панночка» (по «Вию») — девять вечеров подряд у входа спрашивали лишний билетик. «У моста» — театр атмосферы. По мнению заместителя художественного руководителя коллектива Дмитрия Хомякова, атмосфера — вещь объективная. Актеры перед каждым спектаклем проходят тренинги, «разогревают» сцену и себя. Здесь считают: артист должен пребывать в экстремальной психологической ситуации, тогда высекается энергия, которая завоевывает зал.

Но театр — как жизнь: имеет периоды роста и кульминации. «У моста», по оценке многих, перевалил за вершину. Пессимисты говорят, что театр «кончился». Сергей Федотов за границей работает не меньше, чем дома. Ходят слухи, что новые постановки он готовит заочно: присылает кассету с видеозаписью и дает указание: «делайте так же». В результате в театре разгорелся конфликт, группа актеров его покинула, часть перетекла в академическую драму, часть создала другой коллектив с тенденциозным названием «Новый театр» и уже представила две премьеры. Вообще-то, обычный творческий процесс. От культурного древа отпочковалась ветвь, молодая и свежая. Дух экспериментаторства переместился в иные пространства, на прежней площадке обосновалась зрелость. Лишь бы не старость и затухание. Пока же зрители, как и раньше, карабкаются в гору, кляня дорогу и благословляя театр.

Однако театру малому, даже находясь на пике развития, трудно стать брэндом. В свое время «У моста» подхватил муниципалитет, облегчил театру финансовое существование. Но ставку принято делать на крупное.

Судьба провинциальных «БДТ» — один из самых больных вопросов культуры. Общая ситуация: есть здание — большое и красивое, труппа — сильная, но есть и неповоротливость больших кораблей. Где-то активно эксплуатируют здание, где-то занимаются производством «конфеток» массового спроса и смутного качества. Мало пока примеров успешного возрождения провинциальных репертуарных театров. В Перми, в русле наметившегося имиджевого потока, замыслили из академического театра сделать брэнд, в идеале не менее значимый, чем балет. Рассудили здраво: успех определяет личность. На должность художественного руководителя и не оскорбительную для уважающего себя человека зарплату был приглашен Борис Мильграм. Когда-то его творческая судьба начиналась в Перми, а известность он завоевал столичными постановками: «Овечка», «Персидская сирень». Сейчас его миссия — спасти «титаник». Он считает эту миссию выполнимой.

Мильграм пришел с концепцией, придуманной им раньше с другим известным режиссером Владимиром Мирзоевым, — театр альтернативной режиссуры. До конца сезона предполагается шесть новых спектаклей: «Владимирская площадь» (мюзикл на сюжет Достоевского написал Александр Журбин, режиссура Владимира Пази из театра Ленсовета); «Чайка» (поставил сам Мильграм); за роман Фейхтвангера готов взяться Игорь Лысов из Москвы; дело найдется и для Сергея Федотова («Мелкий бес») и даже для оперного Исаакяна («Гамлет»). Классическое основание не должно вводить в заблуждение: предполагается современное наполнение. Цель Борис Мильграм формулирует так: привлечением лучших российских, а потом и зарубежных режиссеров создать на Урале зону исключительной театральной привлекательности.

— Борис Леонидович, насколько реальны столь высокие заявки?

 — Высокая цель — прежде всего дорога. Может быть, такая цель в принципе недостижима. Но это не значит, что по дороге не надо идти. У меня же продуманы пути реализации цели.

— Не случится так, что путь преградят финансовые барьеры?

 — Деньги на то, чтобы сделать достойный театр, можно найти в любом бюджете. Это вполне мыслимые средства. Важно попасть в приоритеты. Меня же пригласили не просто место занять, а перестроить театр.

— То есть ваш диалог с властью внушает надежды?

 — Сейчас в чиновничьи круги приходит бизнес и вносит в действия власти коррективы. Вы хотите получить средства на проекты? А область хочет получить идеологические, имиджевые дивиденды. Возможно пересечение интересов. Если представители власти при этом не требуют, чтобы я впрямую их обслуживал, то есть ставил спектакли про их замечательную политику, а решал глобальные задачи: привлечение такой-то публики, выход на внешний культурный рынок, — я готов вести диалог.

— Вы знакомы со столичными реалиями. Насколько процессы в центре отличны от того, что «на местах»?

 — В провинции больше страхов перед движением вперед, якобы невозможностей. Но они разрушаются в одну секунду, оказывается, их просто забыли отменить. А столица жестока, там все подчинено идее денег. Часть своей жизни я посвятил коммерческому театру. На заре антрепризы пытался ставить спектакли, которые зарабатывали деньги и являлись при этом качественной, серьезной работой. Но со временем антреприза пошла по малозатратному пути, люди стали ходить на лица, а не на спектакли. Мы сами отучили публику от театра. Моя цель в Перми: преодолеть архаику, сохранив некий наив и чистоту, чтобы коммерческая сторона не стала самоцелью, а только механизмом.

Что ж, планы поверяются исполнением. Посмотрим, удастся ли создать брэнд «пермская драма». А пока можно констатировать новый поворот сюжета в пермской театральной жизни. Площадки, которые традиционно считались инновационными, становятся более академическими, а центр предполагаемых перемен перемещается в большой театр, который обычно олицетворяет неизменность.

Боги

В исторической части города, в бывшем соборе на берегу Камы разместилась Пермская галерея. Благодаря трудолюбию русских художников, практически каждый областной музей изо имеет картины или эскизы Айвазовского, Брюллова, Шишкина. Так что и в провинции можно отследить основные этапы художественного развития страны. А в чем-то провинциальные экспозиции смотрятся более выигрышно, чем столичные: они соразмерны человеку, не подавляют количеством великих имен на единицу площади. Пермская экспозиция выстроена профессионально и с чувством меры. По словам заведующей отделом галереи Тамары Шматенок, из фондов отбирались произведения программные, выразительно представляющие каждую эпоху. Проходя по залам, видишь не только смену художественных стилей, но и то, как менялось человечество и его ощущение себя в этом мире: от гармонии с природой и космосом к отделению себя и дистанцированию от прочего мира.

Особое место в галерее занимают «Пермские боги». Это коллекция деревянной скульптуры на христианские темы, выполненной во многом в языческих традициях. В XVII — XIX столетиях объемные иконы с изображением Христа и святых, ангелов и распятия вырезали мастера по всей России. Однако пермская коллекция стала первой, самой представительной (370 экспонатов) и теперь уже всемирно известной. Заглянуть в лики уральских святых приезжают художники и любители культовой пластики отовсюду.

Сегодня активно востребуются и другие «пермские боги» — все культовые фигуры, связанные с краем. Конечно, это Чайковский, родившийся в бывшей Пермской губернии. Конечно, это Дягилев, также пермяк по происхождению. А еще — Борис Пастернак. В 1915 — 1916 годах он переживал личностный кризис. Здесь, в доме управляющего пермского завода, писал стихи и прозу. Наверное, каждый житель Перми, который читал «Доктора Живаго», испытал чувство узнавания. Вот дом, где жила Лариса в городе Юрятине. Вот библиотека, где Живаго встретил героиню. В Перми говорят о создании музейного комплекса писателя.

Однако современное человечество и его художественное самочувствование в музее-галерее почти не представлены. На XX — XXI века работает пока лишь зал сменной экспозиции, где выставляются в основном признанные мастера, как, например, Константин Собакин. Пермская картинная галерея отражает тенденцию: основное внимание — истории. Тому, что уже создано и требует сохранения. Курс взят на поддержание — не на развитие. Современникам предоставлена почетная возможность выплывать самостоятельно.

Других экспозиционных площадок в городе между тем немного. Доброй традицией стал ежегодный январский арт-салон, где художники не только представляют произведения, но и продают их. Из постоянно действующих галерей современного искусства заметна лишь одна — «Марис»: с комфортным для картин и посетителей помещением в центре города, с собственной выставочной концепцией. Авангардные жанры изобразительного искусства (видеоарт, медиаарт) в Перми также представлены. Сергей Тетерин составил манифест актуального искусства под девизом «Все медиахудожники попадают в рай», действует своеобразный центр альтернативного искусства — Объединение «Мыр». Но перформансы, по мнению игроков культурного поля, остаются явлением случайным, андеграундным. На них косо смотрят как власть предержащие, так и коллеги по цеху. «Пермь крепка традицией», констатирует директор галереи «Марис» Татьяна Пермякова. «Стагнация, по-настоящему новых художественных идей и направлений нет», — убеждена Тамара Шматенок.

Почва

Есть такая шутка: «Почему-то всегда сообщают о смерти великих людей, и никогда — об их рождении». Кто знает, что получится из ростка, цветок или сорняк. Чтобы нового было больше и оно было качественным, требуется удобренная вниманием и вложениями почва.

Брэнды — «из другой оперы». Они принципиально делают ставку на уже существующее. Но прогресс в искусстве, да и в других сферах, идет за счет отрицания. Новое всегда отрицает старое.

Нынешний пермский вектор — направленность на имидж — вещь для культуры во многом полезная. Брэнд — тот паровоз, который способен вытащить за собой вагон искусства. Он подчеркивает востребованность искусства, придает ему практический, а не только сакральный смысл в глазах масс. Но ориентация власти исключительно на брэнды может стать опасной для культуры и в итоге всего общества. По оценке эксперта в сфере искусства Юлии Баталиной, «сейчас в Перми развиваются определенные традиционные направления, которые считаются выигрышными для имиджа, прежде всего внешнего. Все, что не имеет официальной поддержки, выражено слабо. Нет перспективы для новых форм».

Для нормального, не искаженного временными интересами развития культуры требуются вложения, как финансовые, так и организационные, не только в брэнды — но и в почву. Чтобы само по себе свободно произрастало новое. Чтобы развивалось то, что пока не грозит стать брэндом, но со временем, возможно, превратится в такой же символ Перми, как балет, пермские боги, пермский период. Например, пермский рок. Благодаря Олегу Новоселову, Пермский край прославился не только собственными рок-группами, но и фестивальным движением: «Рок-лайн» в Кунгуре, молодежный рок-марафон. Общественная организация «Авторский дом» задумала благотворительный проект (включает выпуск дисков рок-музыки и бардовской песни), средства от которого пойдут на благоустройство городского сквера; он получит имя недавно ушедшего из жизни Новоселова. Другой пример — пермская школа кинодокументалистики. Павел Печенкин не только создал киностудию «Новый курс» и снимает первоклассные документальные фильмы (а кино в жанре «.doc» становится все более популярным и в мире, и в России), но и проводит фестиваль, на который приезжают и зарубежные гости. Однако возможность ставить фильмы он получает лишь тогда, когда удается раздобыть средства.

Финансирование культуры строится по сетевому принципу: на существующие учреждения и проекты. Попасть в давно утвержденный список официально признаных, непросто. Сегодня громко звучит театр «Новая драма». Он стал известен за пределами Урала: столицы его оценили и уже успели «увести» самого яркого актера. Новая драма — понятие архиактуальное, на спектаклях этого направления разгораются споры вплоть до драк. Однако театр есть — и театра нет: он существует на правах студии и даже не может продавать билеты.

Председатель городского комитета по культуре администрации Алексей Родин не отрицает: главная цель — поддержать то, что уже есть. На развитие порой средств не хватает. Лишь 2% городского бюджета идет на культуру (государством провозглашена норма — 6%), примерно четвертую часть необходимых для жизни средств учреждения культуры зарабатывают самостоятельно. Чтобы новации не сковывались намертво рамками бюджета, с 1998 года в Перми проводится конкурс грантов, участвовать в котором, по задумке, может любой гражданин города, любой коллектив. На грантовую поддержку изданы книги местных писателей, поставлены спектакли учебных театров и студий. Но сегодня этого явно недостаточно. Наиболее передовым, еще не получившим массового признания направлениям искусства гранты «не грозят». Авангардное искусство всегда спорно. Оно непривычно, провокационно, но именно оно — на острие. Чтобы мощная поступь брэндов не раздавила слабые и легкие ростки нового, необходима постоянная поддержка галерейного движения, авторских проектов в том числе и альтернативной направленности. Даже если пока не ясно, что из них получится.

В искусстве далеко не все определяют деньги, но почти все — поддержка. Если какое-то направление ощущает тотальную незаинтересованность властей, оно вряд ли найдет в себе силы пробиться наверх. Ведь и то, что сегодня берется на щит, когда-то требовало тщательного ухода. Пермский балет стал брэндом, потому что создана школа. Потому что в свое время была хорошо удобрена почва, на которой он вырос.

Профессор Уральского госуниверситета Сергей Кропотов, изучающий региональную идентичность и ее формирование, целенаправленный брэндинг считает реальным инструментом конкуренции территорий. Пермь в этом плане выглядит более продвинутой, чем Екатеринбург или Челябинск. «Брэндинг сегодня — попытка регионов привлечь дополнительные инвестиции. Но грамотный брэндинг подразумевает развитие пространства, а не отдельных „башен“ в этом пространстве. Культура — есть среда. Если не развивать среду, желаемый результат вряд ли будет достигнут. Пример из Свердловской области — Верхотурье. Оно не поднялось за счет отдельных храмов, как было, так и осталось депрессивной экономической территорией. Территория лишь тогда хорошо „продается“ через брэнды, когда сама среда достойна этих брэндов».

Дополнительные материалы:

Не уезжай

— этот посыл к бизнесу намерен сделать одним из принципов работы новый вице-губернатор Пермской области Олег Ощепков. Кроме курирования вопросов культуры, спорта, молодежной политики он будет отвечать за формирование положительного имиджа Пермской области.

— Олег Евгеньевич, каким будет образ Прикамья?

— Мы будем ориентироваться на два круга — внешний и внутренний. Внутренний — это различные группы жителей области: молодежь, бизнесмены, работающее население, пенсионеры. Ему адресована доктрина «Территория успеха». Понятно, если мы будем просто кричать «Пермь — это территория успеха», нам никто не поверит. Мы должны сформировать в числе прочих событийные программы по каждому из моих направлений работы — в молодежной политике, спорте и культуре. Все должны знать: в Пермском крае происходит масса знаковых мероприятий, с привлечением большого числа людей — не только здешних жителей, но и тех, кто сюда приезжает.

Олег Ощепков

Вместе с этим мы понимаем, что надо создавать новые точки роста Прикамья. Необходимо инициировать процессы, которые мы затем отдадим на аутсорсинг коммерческим структурам. Если говорить о культуре и театре, мы не должны думать только о некоем количестве новых театральных постановок. Необходим, к примеру, Дом актера, который должен стать местом паломничества бизнеса, актеров и режиссеров, местом реализации новых театральных проектов. Нам нужно новое здание для художественной галереи — не просто большая коробка, а проект, значимый для перемещения уникальных коллекций, объект архитектуры, новая точка роста.

Задача моя и администрации в целом — принципиально изменить культурный фон в понимании экспертов, молодежи, бизнеса. Мы хотим сделать так, чтобы люди не проклинали то место, где вроде бы нормально делать бизнес, но во всем остальном — тоска. Мы должны иметь такой посыл к бизнесу: «Не уезжай, ты можешь быть здесь реализован и успешен».

Доктрину, рассчитанную на внешний круг, то есть на российский и западный бизнес, можно назвать «Пермский период». Я имею в виду не столько геологический период, сколько доминирование Пермского края в различных отраслях. Необходимо, чтобы люди осознали: Пермский край реально вкладывает в умы, в знаковые мероприятия, становится местом рождения многих интересных проектов.

— Какие сложившиеся черты Перми нуждаются в первоочередном моделировании?

— Читаем, например, в Wall Street Journal заметку: в российском городе Пермь жители выходят на улицы, недовольные монетизацией. О городе говорится как о некоем сонном населенном пункте. Этот стереотип жив, к сожалению! Его хочется выкорчевать из сознания людей, которые нам потенциально интересны. Чтобы они читали, например, о том, как триумфально прошли гастроли пермского балета (он, кстати, планирует огромное турне по Америке — от побережья до побережья). Таким образом, через отдельные проекты нужно выстраивать информационное поле, влиять на умы: да, в Пермском крае теперь другие времена и другие люди.

— Имиджевые проекты — безусловно, хорошо и грамотно для улучшения образа региона. Но светлый образ может разрушиться, когда гости увидят, что аэропорт плох, а дорога от него разбита. Ваша деятельность будет синхронизирована с деятельностью других вице-губернаторов, с тем же Олегом Ждановым, отвечающим за развитие инфраструктуры?

— Положение с аэропортом вопиющее, это понимают все. Аэропорт должен быть другим. Гостиницы должны быть другими, их должно быть больше. Мы будем решать вопросы улучшения имиджа и развития инфраструктуры как минимум параллельно.

— О месте бизнеса в реализации имиджевых проектов, пожалуйста, поподробнее.

— Возьмем, например, театры. Мы понимаем, что существующая система продажи билетов неэффективна с точки зрения экономики театров. Нам интересны единые электронные системы продажи билетов. Это могут быть две-три конкурирующие между собой системы, чтобы через них продавались билеты с как можно меньшей маржой, чтобы маржа была на объеме продаж.

Или такой вариант. Представители бизнеса вылетают в столицу, чтобы поддержать наших артистов, выступающих в Большом. У меня есть желание сделать подобные вещи системными. Это повлияет и на имидж самого бизнеса.

Я рассматриваю свою деятельность как работу проектного менеджера: я должен запустить большие, маленькие, средние программы и сделать так, чтобы они вырастали в знаковые.

Подготовила Юлия Литвиненко