Невыносимая сложность бытия

«Раздвоение личности» в спектакле «Бобок» Фото: Алексей Вдовин

Окантовали фестивальную афишу две майские премьеры. За несколько дней до «Браво!» в Театре юного зрителя дебютировал «Жак и его господин». Пьеса Милана Кундеры (одного из самых значимых романистов нашего времени, автора «Бессмертия» и «Невыносимой легкости бытия») написана по произведению Дени Дидро. Так в спектакле XVIII столетие через XX век перекликается с XXI. Безымянный Хозяин и его слуга Жак, вспоминая истории из своей жизни, с удивлением обнаруживают их параллельность. И задаются вопросами: что есть причина событий — предопределение или свободная воля? Дано ли человеку знать, куда он идет?

Вечные вопросы. Они потому и вечные, что окончательных ответов на них не будет никогда. На 13 спектаклях в течение семи фестивальных дней эти вопросы возникали не подтекстом, не скрытым смыслом, который еще нужно уловить и разглядеть, а главной темой. Совсем не случайным на этом фоне стало то, что через несколько дней после завершения «Браво2006» в Колядатеатре прозвучали сакраментальные слова «Быть или не быть» — представляли «Гамлета». Общее настроение театрального года — повышенная философичность. Поиск новых смыслов в известных сюжетах.

Давно не наблюдалось подобного явления в общей ситуации, ориентированной на развлекательность. Приглашенный на фестиваль московский критик Павел Руднев назвал работы, в которых присутствует философия, поступком. «Чаще видишь технику, довлеющую над идеологией.

А здесь спектакли, которые не развлекают, а стараются вызвать размышление и сомнение». При этом «старые песни о вечном» звучат в современной аранжировке. Это не нудные монологи или заумное перетирание смыслов, а подвижный видеоряд и формальная новизна.

На полюсах

Странным словомименем «Бобок» называется короткий рассказ Достоевского, а также постановка Екатеринбургского театра кукол, ставшая самым ярким и самым неоднозначным явлением сезона. Спектакль распадается на две части: первая — о сумасшедших, вторая — о мертвых. Те, кто наверху (на земле), рассуждают о смерти. Те, кто внизу (в земле), мечтают о жизни. Четкой границы между мертвыми и живыми нет: это пересекающиеся миры.

Занавес опускается — а спектакль остается. Он производит сильнейшее, хоть и несколько невнятное впечатление. Изображение параллельных миров завораживает. Художник-постановщик Андрей Ефимов (лауреат «Золотой маски») вновь демонстрирует причудливую фантазию и уникальное мастерство. Не только куклы представляют людей, но и люди пытаются стать куклами. Редкий случай в театре: действие разворачивается не на плоской поверхности, а на разных уровнях сценического пространства, которое становится пластичным. Екатеринбургский кукольный в очередной раз стремится преодолеть стойкий стереотип «игра в куклы — прерогатива детей».

А вот Краснотурьинский театр кукол не пытается выйти за рамки ортодоксального восприятия и театра, и известного текста. «Сказка о рыбаке и рыбке» узнаваема самыми маленькими зрителями, не озабоченными извлечением «новых смыслов»: для них все смыслы — новые. Два кукольных спектакля фестивальной афиши продемонстрировали крайности: новаторство и традиционность. Одно не лучше и не хуже другого; хорошо, что есть разное.

Две музыкальные постановки также распределились по полюсам, при этом каждая стала социальным явлением. Ремикс-опера «Figaro» Екатеринбургского театра музыкальной комедии уже собрала все возможные награды (две «Золотые маски», губернаторская премия в области литературы и искусства) и наконец была вынесена на суд критиков и зрителей. «Приговор» однозначен: это прорыв в жанре отечественного мюзикла, истинное явление. А раз явление — то и оценки закономерно противоречивы до крайности.

Известный сюжет Бомарше и музыка Моцарта представлены в виде виртуальной игры. Постановщик Дмитрий Белов об идее спектакля выразился остро: «Мы опустим Моцарта в кислотную ванну и посмотрим, что получится». Попытка оцифровать смех и слезы, любовь и жизнь доведена до предельного состояния. Некоторые не выдерживают физически: организм трудно воспринимает заданный спектаклем уровень децибел. Другие в восторге от его избыточности и мощнейшей энергетики. Спектакль — сплошной драйв, у него уже появился свой фан-клуб. Казалось бы, на протяжении двух с половиной часов танцев и пения в разных позах (вися, кружась, бегая) думать никто не предлагает. Но когда в конце звучит вопрос «Кто мы?», он считывается как попытка современного человека идентифицировать себя в измененном мире. Рефлексия через усилители.

Опере «Снегурочка» на музыку Римского-Корсакова, в отличие от признанного «Figaro», еще требовалось доказать состоятельность, причем не только собственную, но и всего Театра оперы и балета, переживающего кризис. На обсуждении не обошлось без ностальгических воспоминаний о том, каким он был раньше. Критик из Санкт-Петербурга Марина Корнакова поделилась: гастроли Свердловского оперного стали для нее самым ярким театральным впечатлением жизни — но было это 20 лет назад. Теперь у театра «другая кровь», его генотип претерпел изменения. Чем горевать о прошлом, конструктивнее смотреть в будущее. В этом смысле «Снегурочка» дает надежду.

Для рождения спектакля были приглашены маститые «посторонние»: дирижер Велло Пяхн, сценограф Игорь Иванов, режиссер Алексей Степанюк. Однако и достижения, и провалы спектакля — на совести своих, местных. Спектакль уверенно существует на психологическом уровне. Не считающаяся обязательной для оперы драматическая составляющая здесь мощная и убедительная, есть «правда чувств». Много удачных вокальных работ. Зато оркестр «теряет» музыку. В целом выдержанный в сугубо традиционалистском стиле, спектакль, тем не менее, не выглядит лубком, не раздражает навязчивой фольклорностью. Плоской картинки из древнерусской жизни здесь нет — есть вечные и вновь современные выборы: человек или природа, одушевленность или неодушевленность, бесчувственность или эмоциональность, общинность или индивидуальность.

А вот современный танец, которым традиционно гордился Урал, в стремлении к новаторству застрял на месте. О кризисе жанра разговор возник еще после фестиваля «Золотая маска», который вовсе не определил лучшего. Также поступил областной конкурс. Представление Руслана Вишнякова «Три истории для Сержа» выглядит претенциозным и необоснованным, авторский мессидж понятен только создателю. Данс-спектакль эксцентрик-балета Сергея Смирнова «Выше неба» либо экспериментален для автора, либо переломен: поиск ощущается, находки пока нет.

Во времени и вне его

Убеждена: «нерв времени» проходит прежде всего через драматические постановки. Даже если они не касаются сегодняшнего момента.

Три названия в фестивальной афише относятся к нашему недавнему прошлому. Конфликт «Фабричной девчонки» (постановка Учебного театра Екатеринбургского театрального института) мало возможен в современном обществе: к счастью, оно отучилось обсуждать чужую нравственность. В спектакле точно передана атмосфера тех лет, которые сейчас именуются эпохой застоя. Удивительно, но даже лица у актеров — другие, «прошлые». Зритель рассматривает явление «гомо советикус» с опасного расстояния: время уже ушло, но еще не стало далекой историей. И вряд ли у когото из зрителей возникает желание в него вернуться.

Спектакль «Любовь и голуби» на известный сюжет использует знаки времени из начала 90х, когда создана пьеса, и начала 2000х, когда она поставлена, соединяя времена любовной историей. Коммерческий проект Серовского театра драмы оценен зрителями, которые голосуют за него рублем, но вдребезги разнесен критиками. Павел Руднев: «Этот спектакль нужно показывать иностранцам, чтобы они увидели, как жирно и счастливо живет русская деревня. Количество лжи на единицу сценического времени зашкаливает».

Зато постановка Николая Коляды «Букет», как всегда, для немногих, но самых «продвинутых», признана достоверной. Пьеса о том, как изменилось сознание человека и самого общества после распада Союза, и в то же время о том, что ничего не изменилось. Фиксируется ситуация, при которой духовные ценности превращаются в материальные символы. В одной системе координат дом может считаться музеем, а театр кафедрой. В другой все это — экономические единицы. Типичные признаки театра Коляды: яркий язык («Я сжил, а ты сработал», «святота» как нечто промежуточное между святостью и святотатством, своего рода святая простота), формальная избыточность и содержательная пронзительность. Тема истончающейся, уходящей жизни, поиска, за что бы зацепиться. В традициях русской литературы современный драматург пишет об униженных и оскорбленных. Причем подчеркивает: речь не о быдле, а о маленьком человеке — это разные вещи.

В фестивальной афише имя Коляды появляется несколько раз, в частности как «соавтора» Гоголя в пьесе под названием «Старосветская любовь» театра драмы города Каменска-Уральского. Ни один из авторов не подминает, не унижает другого, а лишь подчеркивает его смыслы, хотя Николай Васильевич об этом и не подозревает. Карнавализация еды, им придуманная, подана Николаем Владимировичем в современном рекламноэнциклопедическом звучании. Но помимо этого в спектакле появляется внутренняя дискуссия: что же связывает Пульхерию Ивановну и Афанасия Ивановича, кроме чревоугодия — привычка, привязанность или истинная любовь? И спектакль оказывается, в отличие от классической школьной интерпретации, о нежности, о понимании, о «сочетаемости» двоих. «Они подходят друг к другу как пазлы», — неожиданно прокомментировал в антракте молодой зритель.

На мой взгляд, самые сильные постановки Николая Коляды связаны с его режиссерской интерпретацией известных пьес. К почетному списку скандальных, но временем уже проверенных спектаклей в духе новой театральной эстетики — «Ромео и Джульетта» (Шекспир плюс Коляда) и «Ревизор» (Гоголь плюс Коляда) — добавился «Гамлет». Сильное и неожиданное соединение «неумытого» средневековья и якобы чистенького, но вполне варварского сегодня. Дикость имеет разные, в том числе цивилизованные формы. Идолопоклонство вечно, только объект моления и коленопреклонения меняется. Сегодня это потребление — еды, вина, искусства. Человек оказывается погребенным под банками и пробками, а растиражированная Джоконда становится доступной девушкой с улицы. Гамлетовский вопрос получает актуальное звучание: быть ли и как быть человеку в условиях господства масскультуры и общества потребления?

Удивительное явление продемонстрировал свердловский театральный сезон 2006/07: театр вновь, как в свои лучшие времена, не только отражает, но предугадывает запросы общества. Устав от поверхностной развлекательности, он обратился к глубине, и вряд ли это можно считать случайностью или «личным делом» театра. Мы еще не осознали в полной мере, как остро встает вопрос о самоидентичности современного человека, а театр это уже уловил, заострил и зафиксировал.

Актеры и режиссеры

Как заострил и зафиксировал свои внутренние трудности. Прошедший театральный год «кричит» о значимости режиссера. Представленные спектакли подчеркивают профессионализм трупп. «Бобок» свидетельствует, что коллектив театра способен осваивать сложнейший материал. Постановки Учебного театра и ТЮЗа показывают, какие замечательные у нас наросли артисты. Но ни Театр юного зрителя, ни кукольный с недавнего времени не имеют главного режиссера, который бы определял их политику и идеологию, выстраивал концепцию, а не просто создавал конкретные спектакли. И на ТЮЗе это уже сказалось. По словам Марины Корнаковой, именно Екатеринбург долгое время являлся оплотом театров для детей, но «Пеппи» — далеко не лучшая его работа.

Камерный театр тоже доказывает значимость прогрессивного и умного режиссера для коллектива, но уже с положительной стороны. С приходом Евгения Ланцова театр заставил говорить о себе: не громко, но достойно. Пока одной постановкой — «Дядя Ваня». Свежее сценическое решение: окна распахиваются в небо — реальное, а двери выходят в сад — настоящий. Неожиданные типажи: дядя Ваня — широко известный телевизионный «погодопрогнозист» Геннадий Ильин. Прекрасно выполненные актерские работы Ирины Ермоловой и Валентина Воронина в классическом стиле. Глубокое уважение к Чехову. Театр уже сделал заявку на следующий фестиваль добротным спектаклем «Свадьба Кречинского». Видимо, главная задача главного режиссера — в выстраивании характера театра и четком определении его места в театральном пространстве и сегодняшнем времени.

Фестивальный финиш

Среди музыкальных спектаклей за лучшую работу постановщика награждена Елена Захарова, музыкальный руководитель «Figaro» и, по сути, соавтор. За лучшую роль приз получила Наталья Мокеева (Снегурочка в «Снегурочке»), лучшую роль второго плана — Наталья Карлова (Купава). В номинации кукольных театров спектаклемпобедителем стал «Бобок», отмечена деятельность художника-постановщика Андрея Ефимова, а приз за лучшую мужскую роль отдан Максиму Удинцеву. Лучшей женской исполнительницей жюри признало Татьяну Вахреневу за роль старухи в «Сказке о рыбаке и рыбке».

Среди драматических спектаклей соревновательность, как обычно, была выше, потому что их больше. Две премии получил Камерный театр: лучшая работа постановщика (художник Владимир Кравцев), лучшая роль (Валентин Воронин). Лучшая роль второго плана оказалась у Ирины Беловой, сыгравшей Анну в спектакле Колядатеатра «Букет». Лучшим дуэтом стали «старосветские помещики» из Каменска-Уральского: Лариса Комаленкова и Александр Иванов.