Рис важнее iPhone
Собственный корреспондент журнала «Эксперт» в Пекине Марк Завадский об опыте инновационных кластеров в странах Азиатско-Тихоокеанского региона.
— К сожалению, в России понятие «инновации» очень часто приравнивается к американской Кремниевой долине. Если вбить в поисковике «Кремниевая долина Россия», то вы обнаружите, что она создается в Чечне, на берегу Балтики, в Алабуге, в Москве под названием Сколково и, наконец, в Екатеринбурге (причем за последние десять лет здесь их пытались создать раза четыре).
Это не самый удачный опыт для подражания. Хотя бы потому, что в Калифорнии и на Урале разные климатические условия. Теплая погода способствовала тому, что кластер формировался стихийно, естественно, на запад Америки съезжались те, кому было плохо на востоке. А суровый климат располагает к совершенно иному типу инноваций — создаваемых при серьезном вмешательстве государства, проводимых жесткой рукой (это четко видно на примере кластеров восточного побережья США, где зимы сравнимы с российскими).
Еще одна ментальная особенность россиян — когда мы говорим об инновациях, то думаем о чем-то очень гламурном: «а почему бы нам не создать свой смартфон» или «а почему бы не написать свой Twitter». А на Филиппинах, например, работает крупнейший в мире центр изучения риса. В августе они вывели ген, который через 10 — 15 лет позволит увеличить урожай вдвое. И такая инновация, быть может, куда важнее нового телефона.
России не нужно стремиться создавать силиконовые долины. В нашей стране нет естественной и самовоспроизводящейся инновационной среды и развитой венчурной индустрии. Зато есть стремление государства развивать «новую экономику», подкрепленное финансированием, интеллектуальная база и понимание рыночной конъюнктуры.
Посему пока единственно правильный путь для России — формирование кластеров по модели «сверху-вниз». У такой модели есть несколько секретов успеха. Первый — наличие долгосрочной госполитики в сфере инноваций. Второй — налаживание диалога между властью, обществом, бизнесом и научной средой. Власть в нем не должна быть решающей силой, она не диктует что делать, а создает комфортную среду для других участников.
Третий секрет — фокус на грамотно выбранных направлениях развития. Далеко не факт, что России нужен свой телефон или операционная система. Куда более важными могут оказаться высокие технологии в нефтяной сфере, металлургии или сельском хозяйстве. И последнее — отказ от модели «инновации ради инноваций». Во многих странах, особенно азиатских, перед институтами поставлена задача выводить разработки на уровень конечных продуктов. Те направления, которые очевидно не являются коммерчески оправданными и не дадут результат, закрываются. Большинство государств понимают, что соревноваться со Штатами в фундаментальных исследованиях бессмысленно, и фокусируются на так называемых product innovations — берут концепцию, разработанную в США, и придумывают, как из нее сделать продукт. Такую модель применили, например, в Тайване. А у него есть нечто общее с Россией. Инновационная модернизация в этой стране начиналась в период законсервированного политического режима: одна лидирующая партия, имеющая возможность легко и быстро продавить все свои инициативы. И она этим воспользовалась: когда в начале 90-х в Тайване началась демократизация, в стране уже была создана высокотехнологичная промышленность. «Если бы не Цзян Цзинго (бывший президент Тайваня), ничего бы тут не получилось, — говорил мне генеральный директор первого и самого успешного тайваньского технопарка в Синьчжу Рэнди Янь. — Когда к нам приезжают французы или американцы, они завидуют. У них в столь короткие сроки сделать такое было бы невозможно».
Действительно Цзян Цзинго волевым решением устранил бюрократию, ввел принцип одного окна, по его инициативе государство за 10 млн долларов выкупило 350 га рисовых полей, на которых вырос технопарк. Результат впечатляет: в лучшие годы на Синьчжу приходилось до 15% всей товарной продукции, произведенной на острове (до 30% производства высокотехнологичных товаров).
Механизм «тайваньского чуда» — наличие четырех заинтересованных субъектов. Первый — государство, которое обеспечило комфортные стартовые условия, финансирование, уверенность в завтрашнем дне. Второй — Industrial Technology Research Institute (ITRI). Это крупнейший исследовательский институт Тайваня, который готовил необходимые кадры, используя ресурс сразу нескольких расположенных поблизости вузов. Помимо этого, ITRI активно привлекал тайваньских выпускников из-за рубежа. Институт фокусировался на коммерчески интересных направлениях исследований, в бизнес из него уходили целыми отделами, причем иногда в приказном порядке. Так были созданы, например, UMC и TSMC — одни из крупнейших производителей микрочипов в мире: начальство ITRI просто выгнало десятки сотрудников в парк.
В ITRI действует прозрачная система вознаграждения ученых. Ежегодно институт передает в технопарк десятки патентов для коммерческого использования, и изобретатель имеет право на 12,5% от суммы контракта.
Третий элемент — технопарк, который предоставил компаниям производственные мощности и избавил их от бюрократических проволочек. Довольно скоро после открытия Синьчжу стал брендом, в него выстраивались очереди.
Четвертая составляющая — Industrial Technology Investment Corporation (ITIC). Это государственный венчурный фонд, созданный в 1979 году. Его основные задачи — поддержка тайваньских стартапов на начальной стадии и покупка иностранных компаний с перспективными технологиями.
В общей сложности фонд инвестировал более чем в 150 технологических компаний, 38 из них уже разместили акции на фондовой бирже. Средний возврат на инвестиции — 16% в год. Обычно ITIC остается в капитале стартапа не более пяти лет.
Еще один пример удачного инновационного развития — Международный институт риса (МИР) на Филиппинах, крупнейшая в мире организация по изучению этой культуры, которая финансируется правительствами и частным бизнесом многих стран. Хоть МИР не кластер в традиционном понимании, его опыт может быть полезным для России. Почему бы в нашей стране не создать интернациональную структуру, которая бы занималась исследованиями важной международной проблемы с привлечением экспертизы и финансирования из-за рубежа. Это очень долгосрочные исследования и инвестиции, тем не менее они приводят к вполне реальным результатам.
И последний пример — восточное побережье США, кластер Массачусетского технологического института (Бостон). Это отличный образец того, как инновации могут развиваться под присмотром государства. Интеллектуальная и производственная база здесь была создана благодаря военным заказам во время Второй мировой войны. Власти вливали в Бостон огромное количество средств, дважды кластер находился в плачевном состоянии, но каждый раз выбирался из ямы.
В центре кластера, конечно, техуниверситет. В нем ученых, профессоров стимулируют к тому, чтобы они вместе со студентами создавали стартапы, а упор делают на разработки, которые могут быть востребованы рынком (фокус сегодня — биология и медицина).
Многолетние инвестиции дали выхлоп: в Бостоне появилась инновационная среда, которая теперь не нуждается в поддержке государства. В городе есть одно место под названием Kendall Square. Концентрация стартапов — 163 на кв. милю. Это мировой рекорд.