Сердца четырех

Статус третьей балетной столицы России позволил Перми принять «Королей танца», один из самых громких международных балетных проектов последнего времени, и предложить уральского кандидата на престол.

Пермь стала единственным городом региональной России, принявшим уникальный проект «Короли танца» вслед за Москвой и Петербургом. Появившийся полтора года назад за океаном, он поразил Калифорнию и Нью-Йорк. Теперь настала очередь России — резонно решил автор, продюсер Сергей Данилян, создавший в США театральное агентство Ardani artists. Вложив в дело 750 тыс. долларов (бюджет гастролей труппы в полсотни человек), он привез шоу на родину, где не был лет десять.

Четыре звезды проекта — испанец Анхел Корейя, американец Итан Стифел, датчанин Йохан Кобборг и наш Николай Цискаридзе — представляют разные балетные школы и три крупнейшие компании: American Ballet Theatre, лондонский Royal Ballet и Большой театр. По версии Даниляна, они — лучшие танцовщики мира. С этим трудно спорить: все четверо — из мировой топ-десятки, причем каждый совершенен в своем роде, у каждого — яркая индивидуальность и собственные преимущества.

Идея трехактной программы мало похожа на традиционные гала звезд. Главное здесь — не набор дежурных шлягеров, а показ новых сочинений. (Маниакально любимые всеми балетоманами мира кусочки виртуозных мужских вариаций все-таки можно было увидеть, но на экране: о себе и о проекте его участники рассказали в фильме, предваряющем спектакль.) Главная цель зрелища — попытка создать групповой портрет четырех неповторимых личностей.

Лучше всего этому соответствует одноактовка модного, талантливого американского хореографа Кристофера Уилдона (недавно он выпустил премьеру в Большом), поставленная для великолепной четверки и призванная показать ее в лучшем свете. Балет «For 4» (Для четырех) сам хореограф назвал «теннисной партией с четырьмя мячами». В бессюжетном спектакле на музыку струнного квартета Шуберта «Смерть и дева», конечно, нет никаких женских персонажей, тем более каких-либо конкретных страстей. Есть чуть сумрачная атмосфера, изысканный музыкальный фон и абсолютно ясная хореографическая композиция. Каждому досталось яркое соло, но всех уравняли в правах. Герои столбят свою территорию и выстраивают собственный королевский замок, но общая гармония не нарушается. Каждый в меру самодостаточен и одинок, но над всем витает идея братства избранных. Индивидуальная энергетика танцовщиков, их непререкаемая харизма способна воодушевить сильнее, чем иные балетные истории. При этом никаких намеков на попсовый формат, вроде выступлений трех теноров. Уж если искать прототипы этого зрелища, то они скорее в знаменитом па-де катре, поставленном для четырех великих балерин эпохи романтизма — Марии Тальони, Фани Черрито, Карлотты Гризи и Люсиль Гран.

Во втором отделении зрители жаждали увидеть захватывающий балетный триллер. Так, по крайней мере, подавался известный в балетном мире «Урок» Флемминга Флиндта по абсурдистской драме Эжена Ионеско об учителе-маньяке, убивающем своих учениц. Для американцев именно «Урок» стал «главным аттракционом» всего вечера. Но искушенная пермская публика ни психологического саспенса, ни черной комедии не разглядела. Был вполне обычный по эстетике и языку драмбалет начала 60-х только с необычным сюжетом. Впрочем, хлопали много: немалая часть публики пришла на звезду российских телешоу Цискаридзе, а он был вполне достоверен в изображении женоненавистника. В роли его ученицы выступила прима Большого Мария Александрова, все вместе с Ириной Зибровой (пианистка, помощница убийцы) они составили слаженное трио. Этот спектакль Большой театр включает в репертуар.

В завершающем третьем действии «короли» танцевали мини-балеты, большей частью поставленные специально для каждого. Впервые появившийся на сцене Йохан Кобборг блеснул в «Послеполуденном отдыхе фавна». Знаменитый балет дягилевской антрепризы на музыку Клода Дебюсси пересочинен в XX веке не однажды. Англичанин Тим Раштон подарил возможность Кобборгу показать его незаурядные пластические возможности. Без больших прыжков и технических наворотов, балет заворожил тончайшими нюансами. Американцы танцевали типично свое. Эффектный номер Анхела Корейи «We got it good» в постановке Стентона Уэлша на музыку Дюка Эллингтона — соло с элементами джаз-танца, в котором есть и феноменальные по скорости вращения, и высокие прыжки, и непременные заигрывания с публикой. Итан Стифел показал Percussion IV — фрагмент из мюзикла Боба Фосса «Dancin».

Знаменитого хореографа знают у нас по фильму «Весь этот джаз», теперь представьте, как витальную, полную свободы и свинга композицию исполняет идеальный танцовщик стиля Баланчина. Николаю Цискаридзе знаменитый Ролан Пети подарил свою «Кармен», предложив в одном мини-балете попробовать себя во всех ролях этой драмы. Но Цискаридзе даже не пытался скрыться за масками Тореро, Цыганки, Хозе. Его «Кармен-соло» выглядело апофеозом эгоцентризма, подтвердив еще раз: для утверждения собственной звездности Цискаридзе в партнерах не нуждается, если нужно, всех и за всех станцует сам.

В самом финале публика все же получила бонус в виде поочередных классических мужских виртуозностей. Зал взревел от восторга и стоя проводил «королей» овацией.

А главная сенсация пермского этапа проекта случилась благодаря печальному событию, увы, нередкому в балетном мире. Еще перед Москвой Йохан Кобборг получил травму, из проекта не выбыл, но исключил технически сложные фрагменты выступления. В московских и питерских спектаклях Уилдона его заменял солист Большого Дмитрий Гуданов, а в Перми эту партию буквально с двух репетиций станцевал солист местной труппы Роберт Габдуллин (в прошлом выпускник екатеринбургского театра-студии «Щелкунчик»). На турнире четырех королей, каждый из которых на мировых сценах царит вот уже более десятка лет, молодой пермский танцовщик не выглядел ни самозванцем, ни простолюдином. В мужественной элегантности не уступая ни одному из них, Габдуллин с достоинством вписался в элитарную компанию, вряд ли осознавая, что в течение вечера переживает один из самых звездных моментов своей карьеры. Пермяки воодушевились, а глава города Игорь Шубин пошутил, что королей в итоге стало пять.

Каждый в меру самодостаточен и одинок, но над всем витает идея братства                      избранных (слева направо: Роберт Габдуллин, Йохан Кобборг, Анхел Корейя, Итан Стифел, Николай Цискаридзе) Фото: Юрий Чернов

Обернись к музыке

Музыкальный Запад давно и основательно влюблен в барочную оперу. Постановки творений Монтеверди, Кавалли, Перселла, Генделя украшают ведущие оперные дома Европы и Америки.

В России же, за исключением нескольких робких сценических попыток и редких концертных исполнений, эта музыка в повседневный обиход так и не вошла. Но есть надежда, что отечественный слушатель все-таки откроет для себя целый пласт неизвестной, поэтичной и чувственной, при том роскошно виртуозной музыки XVII — начала XVIII веков. За дело ее популяризации всерьез взялся Пермский оперный — обладатель, пожалуй, самого эксклюзивного репертуара в стране. Несколько лет назад здесь впервые в России поставили «Альцину» Генделя. Теперь настал черед другого шедевра. Опера Клаудио Монтеверди «Орфей» появилась на свет ровно 400 лет назад, этой круглой дате театр и посвятил свою премьеру.

Автор идеи режиссер и худрук Пермской оперы Георгий Исаакян вместе с соратниками — дирижером Валерием Платоновым и художником Эрнстом Гейдебрехтом сделали спектакль необычный во всех отношениях. Его главная героиня — Музыка в прямом и переносном смысле. Камерный оркестр с включением старинных инструментов лютни и блокфлейты переместился на сцену, здесь же с двух сторон расположилась публика. А вот действие происходит не только на расстоянии вытянутой руки перед зрителями, но и в зале, на ярусах, музыка звучит за кулисами, с колосников над сценой.

Известный со школьной скамьи миф об Орфее актуализирован в спектакле в трагическую притчу о Художнике, его сложных взаимоотношениях с искусством и жизнью. Вневременной масштаб мифа задан стремительным бегом исторических эпох, включая реалии сегодняшнего дня. Осмысление и расшифровку непростых подтекстов вполне можно сочетать с наслаждением от игры, пения и визуальных эффектов. Великая музыка спровоцировала в театре и редкий энтузиазм труппы, и не менее мощный отклик публики