Заблудившиеся куклы

Итоги международного фестиваля в Екатеринбурге: российские куклы нашли свой фестиваль, но пребывают в поисках зрителя, современной интонации и смысла собственной жизни.

На открытии фестиваля перед зданием театра играл оркестр. Иностранные гости — разнонародные Петрушки — прибыли в белоснежном лимузине. О «тихих домашних радостях» кукольников узнавали многочисленные утренние прохожие. Взрослые с удовольствием исполняли танец ликования: два притопа, три прихлопа, покрутили ручками фонарики. Начальник управления культуры почувствовала себя девочкой и прыгала от восторга. Фантазия, ненаигранное веселье, явное желание организаторов и поразить, и просто порадовать… Ведь правда, наш Петрушка — великий! Именно так, «Петрушка Великий», называется фестиваль кукольных театров России и зарубежья, который в четвертый раз проводится в Екатеринбурге с би-периодичностью — через два года. Скажу сразу: фестиваль прошел как сплошной праздник. Гости разъехались. Время поговорить о проблемах.

Спорить не о чем

34 показа за пять дней, 22 творческих коллектива из восьми стран — представительство достойное. В жюри самые маститые знатоки жанра. Уровень фестиваля таков, что можно говорить о тенденциях неместного масштаба.

Первая проявившаяся тенденция — одинаковость. Большинство постановок российского происхождения выглядели похожими друг на друга, несмотря на разность тем и приемов, как будто шло одно длинное представление. Заграничные участники выделялись на этом фоне, они были — иные. Труппа «Кераку-дза» познакомила с тысячелетними традициями японского театра. Польский сюрреалистический спектакль «Валери» в стилистике театра теней представил поток подсознания подростка. Дуэт из Португалии танцевал куклами, создавая их из неожиданных материалов,
в том числе из коленей артистов.

Но от фестивалей ждут не только ровности и гладкости, но неожиданностей, открытий и экспериментов. Оценка «неоднозначно» звучит как поощрение, когда вокруг все однозначно. Отличным (от других) спектаклем четвертого по счету «Петрушки» стала совместная работа Николая Коляды и Екатеринбургского театра кукол. «Башмачкин» поставлен по пьесе Олега Богаева по мотивам произведений Гоголя «Шинель», «Нос», «Невский проспект». Спектакль — о живых вещах и умирающих людях. Шинель ищет утраченного хозяина, как в известном мультфильме мамонтенок ищет маму. Не только человек оказывается в зависимости от вещи, но и прирученная материя — от человека. Между ними возникает духовная связь, люди и вещи начинают любить друг друга, тянуться друг к другу. «Здравствуй, Башмачкин. Это я, Шинель твоя!». Шинель с разбитым сердцем. Но она еще и убийца, бич божий, поступь рока. Танец пустых шинелей, как панцирей; шинель, распростертая крестом: неси свой крест, свою шинель. Как всегда у Коляды, в спектакле множество образов и смыслов. И главная его тема — страх одиночества, бегство от одиночества. Одиночество в мире, кишащем людьми, вещами и куклами.

Николай Коляда дебютировал на кукольной сцене, но это не чуждая территория для режиссера, тяготеющего к театру максимально условному. Критики-кукольники углядели в первом опыте ошибки в организации сценического пространства, неполное использование возможностей кукол. Другие (я в их числе) посчитали, что в спектакле Коляды не хватает… Коляды. Недосказал, недокричал, недостучался. Масса режиссерских находок, которые не срослись в монолитное единство. Возможно, пока.

Но проблема, обнаженная фестивалем, отнюдь не в неидеальном «Башмачкине», а в том, что такой спорный спектакль, о котором хотелось бы говорить и думать, остался, бесспорно, единственным.

В зоне

В отечественном кукольном мире известен феномен «уральской зоны». Еще в конце прошлого века отсюда (Челябинская, Свердловская области) по театрам страны, а в России кукольных около сотни, больше, чем субъектов федерации, распространилась мода на расширение жанрового пространства, смешение видов искусств. Тогда она воспринималась как передовая. Куклам в собственном теле стало тесно, на сцену вышел актер уже не как кукловод, а в реальном обличии, правда, часто спрятанном за забралом маски. С годами так называемый «живой план» становился активнее, и очередной «Петрушка» продемонстрировал уже его полное господство. В некоторых спектаклях куклы не появились вовсе. В других они выполняли номинативную функцию: назвался кукольным театром — покажи зрителю куклу.

Вторая проявившаяся на фестивале общероссийская тенденция: кукольные спектакли все больше напоминают маленькие драматические, человек вытесняет куклу. А почему бы и нет, возможно, подумаете вы. Особенно если ваши дети еще не родились или им уже больше десяти лет, и в ближайшем будущем вы не предполагаете посещение кукольного театра, предпочитая ему драму либо оперу, как более соответствующие возрасту и статусу. Напомню азбучную театральную истину: кукольный театр возник как взрослый. Здесь дозволялось говорить то, что по политическим или тактическим (от слова «такт») соображениям не пропускалось на «большую сцену»: сказывалась вековая «вседозволенность» Петрушки.
Парадокс, но театральные возможности куклы шире человеческих. Она легко трансформируется, меняет размер, может взлетать, исчезать. Она самой собой уже воплощает образ, а человеку-актеру нужно еще здорово потрудиться, чтобы разъяснить зрителям, какую идею он несет. Возможно, в массовом театральном сознании россиян кукол оттеснил на задний план… гений Станиславского, настроивший целые поколения театралов на натурализм и правдоподобие. Но театр не должен напрямую копировать жизнь. Здесь повышенный градус условности. По словам ведущего художника екатеринбургского театра кукол, лауреата премии «Золотая Маска» Андрея Ефимова, у кукольного театра нет рамок и границ, он выбирает — все: «Мы можем пользоваться всем. И это страшно тяжело».

Фестиваль показал, что пора выйти из зоны собственных ограничений и, продолжая поиск на новых территориях, вернуться к традиционному, эксклюзивному по силе выразительному средству. Остановить массовый исход кукол из кукольного театра.

Ужаленные современностью

Любые удачи-неудачи останутся внутрикорпоративными делами, если не решена главная театральная задача — взаимоотношения со зрителем. Судя по опыту екатеринбургского кукольного, в количестве зрителей недостатка не наблюдается, свободных мест в залах не бывает. Проблема в том, что массовым сознанием жестко определено место кукольного жанра. Он занимает четкую возрастную и целевую нишу, являясь подспорьем родителям в воспитании и учителям в обучении, как некий культурный придаток педагогического процесса. Это понижает его статус, а значит, интерес к нему властей, приток денег, и так далее.

Изменить отношение общества вряд ли помогут государственные программы. Только сам театр внутри себя родит (или не родит) импульс, который сделает его острым, востребованным, «ужаленным современностью» и приведет
к более широкому зрителю, чем дети и профессионалы.

«Я искал в фестивальных спектаклях признаки современности, ее язык, темп, ритм, — делится впечатлениями московский критик Павел Руднев. — В большинстве постановок не ясно, в каком веке живут не только персонажи, но и их создатели. Не хватает мультимедийности в подаче материала. Нет иронии, здесь обо всем всерьез, без улыбки. Увидят в театре зрители старомодное, ветхозаветное зрелище — а дома у них компьютеры, передовые технологии. Не надо делать музей из кукольного театра, который по духу как раз соответствует нашему времени, ведь у него визуальная основа».

Кроме «Башмачкина», на общем фоне выделилась постановка Курганского театра «Гулливер» с претенциозным названием «Каприччио (двойной со сливками)». Через сцену долго, красиво и многозначно проползает бесконечная лимузино-лошадиная лента. В загадочном средстве передвижения обитают загадочные герои, похожие на волшебников. Это они «дергают за ниточки» тех, что пребывают на земле, осыпают золотым дождем, расправляют или подрезают им крылья. Замешивают варево мирозданья. В спектакле почти нет сюжета, слов, только музыка, пластика и изображение. Он построен на ассоциациях, не линейных, не очевидных; единственная логика — воображение художника (это Виктор Плотников, имеющий, в частности, опыт работы со знаменитым мимом Вячеславом Полуниным). В результате получилось роскошное зрелище с ненавязчивым философским смыслом (для желающих увидеть) и, главное, выполненное в современном формате. Гран-при фестиваля уехал в Курган.

Другие итоги «Петрушки Великого»-2008. Лучшая мужская роль — заслуженный артист России Валерий Исаев («Мнимый рогоносец», Омск). Лучшая женская роль не была определена, зато возникла новая номинация — лучшая актерская работа, победителем в ней стала Юлия Рысюкова («Ваня Датский», Абакан). Лучшая работа художника — Виктор Никоненко («Жили-были», Пенза), лучшая работа режиссера — Алай Лекюк («Валери», Польша). Спецприз «Мастер» был вручен Владимиру Захарову («История одной куклы», Томск): бывший авиаконструктор изобрел точнейшую систему управления куклами. А еще были вручены призы «за синтез новой драмы, театра кукол и Коляды», конечно, Николаю Коляде, и «за создание интермедийного сериала «Петрушка Великий» артистам екатеринбургского театра кукол. «Весь фестиваль плясал под их дудку», — пошутил председатель жюри Валерий Шадский.
Итогами стали и ярко высвеченные проблемы кукольного жанра (для того фестивали и проводятся, чтобы увидеть, куда идти и что делать), и, конечно, достижения. Победой можно считать новый статус «Петрушки», признанного на уровне федерации (впервые в финансировании участвовало министерство культуры России, на его проведение был выделен грант Союза театральных деятелей РФ), и на местном уровне. Общая смета фестиваля перешагнула за 4 миллиона рублей. Управление культуры Екатеринбурга и министерство культуры Свердловской области относятся к «Петрушке Великому» любовно и уважительно, демонстрируя понимание того, что подобные фестивали — это не только затраты, но и приобретения, инвестиции в имидж региона.

Дополнительные материалы:

Русский шут Петрушка

Кукольный театр — один из самых древних видов театрального действа, передвижные кукольные театры существовали еще в Древнем Египте. Известны два основных типа кукол. Верховые, управляемые снизу, бывают тростевые, перчаточные (в Италии, самой «кукольной» стране Европы, их называют «бураттини»). Низовые управляются сверху, это марионетки, нитями соединенные с кукловодами. Также существуют куклы теневые, тантамарески (полукукла-получеловек). В последние годы появилось много технических разновидностей, например, куклы-роботы, которые приводятся в движение электронными устройствами.

Первые сведения о российском кукольном театре относятся к 1636 году. Персонаж Петрушка родился в XVII столетии, в балагане, в семье скоморохов. Его полное имя — Петр Петрович Уксусов. Он вел кочевой образ жизни: перебирался с места на место от представления к представлению. Имеет родственников: итальянца Пульчинелло, француза Гиньоля, англичанина Панча. Женат, много детей. Жив и по сей день.   

Нечего на зеркало пенять

Виктор Шрайман

Один из ведущих специалистов в области кукольного театра, создатель и первый режиссер Магнитогорского театра куклы и актера Виктор Шрайман убежден, что жанр пребывает в глубоком кризисе

— Виктор Львович, вы посещаете до десятка кукольных фестивалей в год. Как на общем фоне выглядит екатеринбургский?

— Организационная сторона уникальна. Это мощный проект российского масштаба, привлечено огромное количество участников. «Петрушка Великий» уже вписал себя в историю. Что же касается наполнения... Нечего на зеркало пенять, коль рожа крива. Мы увидели много спектаклей, похожих друг на друга. Ну что же, фестиваль отражает реальное состояние кукольного процесса, а оно критическое.

— Прямо-таки критическое?

— Моя оценка очень жесткая. Произошло снижение профессионального уровня. «Снисходительный уклон»: мол, кукольный театр, он такой милый, как ребенок, ему можно многое простить. В веке XXI, как и в XX, лидером театра является режиссер, с него падение и начинается. На всю огромную страну только в двух городах готовят режиссеров-кукольников: в Петербурге и Ярославле. Заочная же форма обучения — это молчаливое соглашение между вузом и студентом: вуз будет плохо учить, а студент — плохо учиться. Заочно научить режиссерской или актерской профессии невозможно. Хорошие драматурги тоже редко обращаются к кукольному жанру.

— Может быть, потому что он недостаточно престижен?

— Да, это следующая проблема. В Западной Европе кукольный театр находится в особом положении, является важной составляющей жизни европейца, его любят зрители и поддерживают власти.
У нас не так. Думаю, это повелось со времен Сталина, который все виды искусства выстраивал по ранжиру. Советский кукольный являлся уменьшенной копией драматического: на сцене куклы, но они подобны людям, с той же пластикой, речью, как маленькие человечки. Играя «не на своей территории», они, конечно, проигрывали драме. А ведь куклы эксклюзивны по своим выразительным способностям, спектакли с их участием могут выходить на философский, мистический уровень.

— Что же делать?

— В октябре в Москве пройдет международная конференция, на которой запланировано и мое выступление. Я считаю, нужна целостная государственная программа развития кукольного театра. Первое: расширение и повышение качества подготовки специалистов. Второе: пропаганда этого вида искусства в СМИ, особенно на молодежных каналах, таких как СТС и ТНТ. Но, к сожалению, понимаю всю утопичность моих идей, ведь они требуют серьезных финансовых вливаний. Так что на радикальные изменения я не надеюсь. Единственное, во что верю, и это время от времени происходит, что в мир будут приходить одаренные люди и создавать вокруг себя локальные очаги счастья.

— Случились ли «очаги счастья» на екатеринбургском фестивале?

— Конечно! Это «Каприччио». Отношение к спектаклю неоднозначно, но он дает радость, необычна образность мышления автора. Это также фантастически талантливые интермедии, которыми актеры екатеринбургского кукольного сопровождали каждую постановку. Получился цельный спектакль, члены жюри всерьез думали, а не присудить ли Гран-при именно им.