Фарш в тряпочке

Иосиф Бродский, «Речь о пролитом молоке»

На фестивале «Арт-завод» современные художники «переосмысливали» камвольный комбинат. Тот не давался и давил зрителя собственными выразительными средствами. Окружающий промрайон сработал как паспарту для противостояния современного искусства и индустриального комплекса.

В самом конце августа на территории Свердловского камвольного комбината в Екатеринбурге прошел второй четырехдневный международный фестиваль современного искусства «Арт-завод 2009», организованный Екатеринбургским филиалом Государственного центра современного искусства. В рамках фестиваля были представлены интерактивные инсталляции, программы музыкальных, световых и танцевальных перформансов, мастер-классы и круглые столы. Участники - художники полутора десятков городов России, а также Германии, Голландии, Литвы, Великобритании, Турции, Израиля и США.

По мнению организаторов, Арт-завод обещает перерасти в Уральскую индустриальную биеннале современного искусства. Главными словами, сконцентрированными в слоганах, пресс-релизах, анонсах и описаниях инсталляций, были - «переосмыслить», «интерпретировать», «преодолеть». Предмет усилий - типично-уральско-индустриальная среда. Но вышло по Маяковскому: гвоздь в сапоге оказался кошмарней, чем фантазия у Гете.

Что задумывалось

- Зачем загонять современное искусство на завод? И почему было выбрано именно это предприятие? - спрашиваем мы у директора Екатеринбургского филиала Государственного центра современного искусства Алисы Прудниковой.

- Основная идея программы - взаимодействие современного искусства и промышленности, новое позиционирование Екатеринбурга не только как места промышленного производства, но как индустрии смыслов и ценностей. Облик постиндустриального города зависит от того, каков будет опыт эмоционального переживания и преодоления привычной индустриальной среды. Вплавление современного искусства в жизнь старых и действующих уральских заводов позволит визуализировать и осмыслить, что такое Уральское, через его главный символический капитал.

Принципиальным моментом для нас стала работа именно на действующем предприятии. Площадка определила и специфику фестиваля - трансформация индустриальной зоны в созидательные художественные проекты, взаимодействие с рабочим процессом... Важной частью стала рефлексия художников как раз на тему «камвольности», тканей и пряжи (в мировой практике это называется site-specific-projects). Были представлены работы, связанные непосредственно с особенностями и историей места.

Площадку нам было выбрать непросто. В городе больше трехсот промышленных предприятий, но немногие из них готовы принимать такие проекты. Со стороны камвольного комбината мы нашли поддержку нашим идеям и открытость к экспериментам - это и было главное стартовое условие. Выгода для предприятия - масштабный креативный пиар.

Что получилось: внутри

Камвольный комбинат - действительно сильная площадка. Предприятие за несколько минут способно сформировать в сознании одновременно и образ довлеющей над индивидуальностью и гуманностью индустриальной махины, где человек ничтожен; и образ разлагающегося парализованного монстра, на котором расплодились паразиты; и образ места чудесной трансформации сырья и усилий работников в готовый полезный продукт.

Народу было много, особенно в первый день. В основном молодые ребята (вероятно, студенты) 18 - 22 лет, почти все - с бэджиками на желто-оранжевых шнурках: кто «организатор», кто «участник», кто «VIP» (специально приглашенный гость), а кто, как и я, «пресса». «Нормальные» зрители, пришедшие на культурное событие и купившие входной билет, остались в подавляющем меньшинстве. Все это создавало теплую атмосферу междусобойчика, и арт-объекты ее только укрепляли: инсталляции эмоциональностью и социальной остротой не напрягали, выполнялись явно для удовольствия авторов. Реакция зрителей-коллег: «Клёво! Прикольно! Здорово придумали!».

И правда, красиво, мило, забавно. Но при чем тут завод? Внимание мое металось, не зная, за что ухватиться: с одной стороны - придумки участников фестиваля, с другой - суровая камвольная реальность. И получалось так, что взгляд больше привлекал, например, не торчащий из трубы гигантский глаз (работа невьянцев Slaventy «циклоп»), а гниющий в кустах у мусорки заводской трактор с отвалившимся бампером. На лобовом стекле у него было гордо налеплено «Россия», а чуть ниже меньшая наклейка - «Мужик».

Вот и пришло ко мне осмысление заводского быта не во время посещения зала экспозиции, а пока я поднимался к нему на верхний этаж старого производственного корпуса по исшарканным до арматуры лестничным маршам, опасливо наклоняя голову, чтобы не зацепиться за провода, торчащие из дыр, где когда-то были лампочки освещения.

Вокруг

Арт-завод работал допоздна - перформансы начинались после восьми вечера, а заканчивались уже затемно. Не берусь окончательно судить, насколько удалось воспринять и переварить все тяготы заводского бытия зрителям-участникам (есть ощущение, что не особенно глубоко), но привлекать внимание местных жителей, возвращаясь домой, точно не хотелось. Немногочисленные компании последних посетителей экспозиции - колоритной золотой молодежи с забавными прическами всех цветов радуги - пробирались к конечной остановке трамвая едва ли не пригнувшись под взглядами аборигенов.

Микрорайон Вторчермет в Екатеринбурге, где находится камвольный комбинат, - классический пример промзонного гетто. В нем не появляются сторонние люди - не за чем. Там обитают лишь те, кто работает на предприятиях и живет в хрущевках через дорогу. Им, в свою очередь, тоже не много резона выбираться в центр: пиво и у дома продают. Многим нашим соотечественникам свойственно строить взаимоотношения по принципу «свой - чужой», во вторчерметском случае этот принцип обострен чуть ли не до предела. Такая атмосфера и становится обрамлением при восприятии индустриальных пейзажей завода.

Мосты и общество

К индустриальной теме в искусстве на протяжении последнего минимум столетия обращались довольно часто и с разных сторон: вспомните хоть Чарльза Чаплина, хоть Евгения Замятина. Теперешний виток внимания к индустриальным территориям связывают с переходом общества из индустриальной формации в постиндустриальную. Центрами развития становятся крупные мегаполисы, города национального и регионального значения. Естественно, промышленные зоны в таких населенных пунктах выглядят ярчайшим атавизмом организации человеческого взаимодействия. Как магниты прошлого, они аккумулируют вокруг себя «социально отсталые страты», становятся основой гетто, ядром однородных, крайне реакционных и закрытых районов.

Основная социальная роль индустриальной тематики в искусстве, как нам представляется, - это передача информации о жизни одной человеческой общности в другую, налаживание «социальных мостов» между убежавшей вперед в развитии передовой частью города и застрявшими в середине прошлого века промзонами. Смысл этого прост: во-первых, без поддерживаемых социальных связей любое общество распадается и теряется как социум, во-вторых, можно ускорить процесс развития отсталых частей за счет поддержки продвинутых.

Сверхзадача налаживания социальных мостов, конечно, организаторами Арт-завода не ставилась, да и в принципе это работа в сфере социальной политики, а не современного искусства (хотя совмещать одно с другим - несомненное благо). Но, думается, осмыслить, что же такое Уральское, игнорируя социальный контекст нашего главного символического капитала, до конца не удастся. С одной стороны, это приводит к уже описанному эффекту, когда сама площадка оказывает куда большее воздействие, чем все попытки ее интерпретации. С другой стороны, проект, способный налаживать общественные связи, рискует спровоцировать социальную мясорубку.