Правильные звезды
«Те, кто постарше, пусть сохраняют, а молодым надо попытаться что-то новое сделать…» (Михаил Симаков, солист группы «Апрельский марш», программный редактор радио «Пилот»)
 |
| Михаил Лузин |
Ответить на эти и другие вопросы, касающиеся судьбы свердловского рока, мы попросили экспертов. Трое первых - Александр Пантыкин, Михаил Симаков и Илья Кормильцев — стояли у истоков рок-движения в Свердловске, двое других - Роман Луговых и Михаил Лузин — лидеры молодых рок-групп Екатеринбурга сегодня. Их ответы, характеризующие и весь российский рок, к нашему удовольствию оказались крайне разнообразны, а потому любопытны. Мы обобщили их в четыре группы. Но пока исторический по сути материал лежал в редакционном портфеле, тема рок-движения как-то сама собой ожила — в политике. Причем не только российской.
Во-первых, лидер рок-группы «Океан Эльзы» Святослав Вакарчук стал советником президента Украины Виктора Ющенко. Во-вторых, заместитель главы администрации президента России по вопросам внутренней политики Владислав Сурков устроил встречу с Борисом Гребенщиковым, Земфирой Рамазановой, Вячеславом Бутусовым, Сергеем Шнуровым, Владимиром Шахриным, а также продюсерами групп «Чайф» и «Сплин» Дмитрием Гройсманом и Александром Пономаревым. Потому мы решили пригласить к нашему разговору и лидера екатеринбургской группы «Чайф» Владимира Шахрина.
 |
| Роман Луговых |
Александр Пантыкин: Рок в нашей стране пошел от бардовской, КСПшной песни. А самым мощным толчком к его развитию стало творчество Владимира Высоцкого. Наверное, потому у нас, в отличие от западной рок-музыки, уделялось особое внимание тексту. Когда текст был сильной стороной, группа выходила в лидеры.
Илья Кормильцев: Рок-н-ролл —; это старый дискурс, который в свое время служил каким-то революционным культурным целям, но теперь умер и от него осталось что-то вроде пустой шкурки от куколки, потому что бабочка улетела и живет теперь в других местах. Думаю, в принципе тогдашняя ситуация была уродливой, потому что контркультура должна выражаться во многих формах и жанрах, она должна быть комплексной. Сильный перекос в музыку — слабость того времени.
Михаил Симаков: Рок-музыка была определенным социально-общественным явлением. Люди выражали с ее помощью протест. Когда это стало возможно делать легально, в Свердловске появился рок-клуб —; место и для тусовок, и для общественного единения. Причем на 99% вся работа строилась на голом энтузиазме и горизонтальных связях. Скажем, билеты на первый фестиваль рок-клуба разошлись только по «своим». Надо отметить, что в Свердловске был приличный набор музыкальных учебных заведений. Это позволяло создавать достаточно сложную музыку — не только в три аккорда, как в каком-нибудь панк-роке.
 |
| Илья Кормильцев |
Михаил Симаков: Я не готов назвать песни «Апрельского марша» контркультурой. Да, была какая-то острота, какие-то памфлеты на тогдашний строй, но со временем это выветрилось. Рок-музыка больше была основана на чем-то очень чистосердечном: люди слушали, девушки влюблялись, эмоции били через край.
Михаил Лузин: Социальный протест был в рок-произведениях тогда, когда на него был спрос. В 80-е годы люди ждали услышать, что власть их обманывает, что «мы хотим перемен». А вот в третьей волне уральского рока, когда перемены случились, вы этой «социальности» в ее классическом виде уже не найдете. Ни у «Смысловых галлюцинаций», ни у Чичериной.
Илья Кормильцев: Дело в том, что в определенный момент в силу произошедших в обществе перемен большая часть субкультуры и контркультуры 80-х социализировалась и интегрировалась в официальную культуру и при этом фактически погибла. Если на легком жанре коммерческой музыки такая перемена сказалась безболезненно (о чем стонали при Горбачеве, о том же стонут при Путине), то для креативного музыкального искусства это не прошло бесследно. Встроившись в систему существующих ценностей, оно перестало жить как таковое. Позволив себе стать официальной, рок-культура самоликвидировалась. Ну, есть «ветераны». Они имеют свой круг поклонников, свой интерес к себе. Это Гребенщиков, Шевчук. Но для меня все это носит характер архивный. Свежего процесса нет. Поэтому я отношусь к рок-н-роллу цинично и считаю, что все мои знакомые, друзья по той жизни превратились в старых толстых засранцев. Больше от них пользы нет. Боря Гребенщиков устраивает себе день рождения в Кремлевском дворце съездов и получает от власти, у которой руки по локоть в крови, орден Андрея Первозванного какой-то второй степени! Он что, может считать себя рокером, носителем прогрессивной культуры?! О чем после этого разговаривать! Вова Шахрин… Да этот человек должен быть счастлив, что люди в Киеве на майдане поют его песню «Оранжевое настроение». А он: «Я никому не разрешал!». Не думаю, что те, кто когда-то пел «Марсельезу», спрашивали разрешение у этого парня — Руже де Лиля. Гордиться надо, когда тебя на площадях поют, а не возмущаться! Какой он после этого рокер? Ну и все остальные из той же оперы…
 |
| Михаил Симаков |
Вчера — сегодня
Александр Пантыкин: У свердловского рок-движения было три волны. Первая — «Трек», «Урфин Джюс» и другие. Вторая связана с рок-клубом —; «Чайф», «Агата Кристи», «Наутилус Помпилиус». Третья волна появилась, когда рок-клуба уже не было: Чичерина, «Смысловые галлюцинации». Сейчас, я считаю, идет четвертая волна. На последнем фестивале «Старый новый рок» я увидел много талантливых молодых команд, продолжающих традиции свердловского рока. Мне нравятся «Кед-рыВыдры», «Сансара», «Москва-Луна». Замечательные тексты у Романа Луговых, он по-настоящему чувствует традиции российского рока. Я уже не говорю о том, что и наши гранды, например «Апрельский марш», делают новые концертные программы. Так что ничего не умерло. Важно отметить, что теперь рок-музыканты Екатеринбурга могут оттачивать свое мастерство в многочисленных клубах.
Роман Луговых: За последние три месяца мы раз двадцать выступали в клубах и пабах Екатеринбурга.
Михаил Симаков: Клубы, кафе, рестораны стали активно интересоваться «живой» музыкой. Причем им не нужны те, кто может сыграть на заказ «Владимирский централ» или «Отель Калифорния», они уже выдерживают какую-то стилистику. Теперь музыканты могут зарабатывать музыкой, а в наше время, чтобы выжить, им приходилось заниматься уличной торговлей.
 |
| Александр Пантыкин |
Михаил Симаков: Люди, которые когда-то занимались рок-музыкой, создали свои студии. А это материальная база любой музыкальной индустрии. В Екатеринбурге есть студия, которой управляет бывший клавишник «Наутилуса» Алексей Хоменко, есть студии Александра Пантыкина, Александра Новикова. Есть ежегодный фестиваль «Старый новый рок», который организует Евгений Горенбург. Там рядом с «китами» выступает и молодая поросль: в этом году было 20 малоизвестных групп. Они получили шанс сыграть перед большой аудиторией и сравнить свое творчество.
Здесь и сейчас
Михаил Симаков: Меня несколько удручает консерватизм молодых людей. По сути, им сейчас любая музыка доступна: от скандинавского готик-металла до песнопений индейцев племени симбу. Делай что хочешь! Нет, их тянет на рок-музыку, причем в каком-то старом заезженном формате. Впрочем, в этом году я открыл для себя, что в Екатеринбурге умеют играть веселый панк — это группы «Концы» и «Мохнатые ракеты». Интересна певица Катя Сомова, есть группа The Apples, одинаково хорошо играющая Beatles и собственные песни в манере brit-pop. Но этого мало. По-моему, прямая обязанность молодежи — сделать что-то свежее. Те, кто постарше, пусть хранят традиции, а молодежи надо пытаться что-то новое сделать.
Михаил Лузин: У Екатеринбурга своеобразная аура: тяжелая промышленность, хмурые заводчане. Поэтому для уральского рока характерна депрессивность, некий невеселый взгляд внутрь. Для британской музыки, кстати, тоже типично такое депрессивное звучание, особенно в 90-е годы. Наверное, потому что у нас климат схожий. Но все же в этой нашей депрессивности можно найти ростки оптимизма. Потому что уральскому року свойственна эмоциональность. Причем эта волна передается слушателям в целостном виде. Уральский рок — явление абсолютно самобытное, потому он и поставляет новых рок-звезд на всероссийский уровень.
Роман Луговых: На данный момент мы играем акустический блюз и рок-н-ролл. Упор делаем на тексты, и стараемся сдобрить их очень приятной акустической музыкой. Я развожу понятия рок-н-ролл и рок. Потому что в последнее время слово «рок» приобрело негативный окрас: это такая мрачная, тяжелая музыка о том, как все плохо, какие-то суицидальные нотки регулярно проскакивают. А мы изначально настраиваем себя и слушателя на позитив: мы любим и любимы, хотя, на самом деле, это не всегда так. Но зачем молодых людей нагружать? Музыканты для них в какой-то степени кумиры. И когда парень выходит и начинает учить всех жизни — это неправильно. А многие именно это и называют «роком». Может, через пару лет социальный накал вновь станет актуальным, но пока я не ощущаю на себе какого-то гнета: мне никто не чинит преград, я ни с кем не борюсь, жизнь складывается вполне удачно.