Больничный продлен

Для начала напомним: год назад, в конце апреля 2009-го, в рамках VI ежегодной научно-практической конференции, проведенной в Екатеринбурге экономическим факультетом Уральского госуниверситета и журналом «Эксперт-Урал», участники мероприятия согласились, что острая фаза экономического кризиса позади. Самые жаркие споры тогда развернулись о сроках выхода из стагнации. Оптимисты настаивали на быстром восстановительном росте и дальнейшем развитии прежними темпами, спорили же в этом лагере о том, за счет чего можно обеспечить быстрый рост. Пессимисты проводили параллели с Великой депрессией 30-х годов и грозили десятилетиями застоя.

И вот снова апрель. На VII конференции старожилы и новички мероприятия с ходу согласились, что за последние двенадцать месяцев признаков восстановления хозяйственного комплекса не наблюдалось ни в мире, ни в России. Но вот парадокс - число приверженцев идеи скорого выхода страны из кризиса не уменьшается. Они все с тем же жаром обсуждают модели технологических заимствований и инновационных прорывов, говорят об улучшении экспортной структуры отечественных обрабатывающих производств и уповают на очистительный эффект кризиса (подробнее см. «Без глупостей», с. 14).

«Оглянитесь!» - призывали из другого лагеря: промышленность России недостижимо далеко от мировой «технологической границы». Разве можно делать ставку на прорывные инновации в масштабах экономики всей страны? (подробнее см. «Куда впрягать лошадь», с. 16). К тому же в 2009 году федеральных бюджетных средств еще хватало для поддерживающих трансфертов дотационным субъектам федерации и для сглаживания социальной ситуации путем создания временных рабочих мест. Но компании не смогли зарабатывать на прежнем уровне. Значит, доходные части бюджетов будут пустовать. Вопрос - за чей счет будем резать расходы? Таким образом, наша очередная конференция традиционно превратилась в дискуссионную площадку. Главная задача - выявить слабые места будущего хозяйственного комплекса.

Глобально

- Результаты текущего кризиса глобализации не вполне понятны. Фактически он свидетельствует о том, что мир сейчас переходит к другому системному этапу, - уверена член-корреспондент РАН, первый замдиректора ИМЭМО РАН Наталья Иванова. - Глобализация как процесс привлечения периферии к модели авангарда закончилась. Сейчас нужен новый проект «глобального мира». Это означает отказ от моделей доминирования. Однополярная, биполярная и многополярная организация мировой экономики - это все устаревающие воззрения. Роль G8 уходит, роль G20 все еще не понятна, но вряд ли она будет очень важна.

Леонид Григорьев, Наталья Иванова

Развивающиеся страны выходят в лидеры по очень большому числу показателей: емкости потребительских рынков, количеству компаний, объему предложения труда и т.д. Но при этом мир остается сравнительно бедным, то есть по ВВП на душу населения развитые страны продолжают уходить в отрыв, а темпы прироста национального продукта в развивающихся странах и в мире в целом до сих пор низки, приводит данные ИМЭМО. Такое противоречие создает серьезные проблемы и вызовы, с частью которых мы уже сталкиваемся.

Как считал Йозеф Шумпетер, цитирует австрийского экономиста Наталья Иванова, капитализм из всех исторически пережитых человечеством методов общественного устройства наиболее хрупок, требует постоянной интеллектуальной работы и развития, в том числе инновационного. Также необходимо постоянное интеллектуальное усилие для того, чтобы менять не только технологии, но и институты, в широком смысле - основу. Феодализм гораздо более устойчив с точки зрения развития человечества, и к нему капитализм часто скатывается естественным образом. Примеров предостаточно как в мире, так и в отдельных регионах России.

Принцип «мысли глобально, действуй локально» сейчас как никогда актуален для российской экономической политики, уверена Наталья Иванова. Главное на ближайший год для отечественных экономистов - уловить направления, по которым мировые лидеры будут выходить из стагнации, и по возможности максимально быстро «вырулить» на тот же путь. Подобным ориентиром может служить, например, развитие сектора здравоохранения в США - одного из наиболее наукоемких и перспективных рынков. Реформы президента Обамы в этой сфере - отражение стратегических установок американской экономики.

Регулируй регулятор

- Мне очень странно, почему, как только грянул обвал в мировом реальном секторе, все ринулись немедленно прогнозировать, что же будет после кризиса. Не стоит торопиться - существует еще много непонятных тенденций. Думаю, весь 2010 год мы будем в них разбираться и к росту не перейдем, - делится президент Института энергетики и финансов Леонид Григорьев.

Самая животрепещущая на сегодня проблема, по мнению ученого, как выйти из антикризных мер, не остановив при этом рост. В крупнейшие мировые экономики на тушение кризисного пожара был срочно закачан объем финансовых средств, оценивающийся двузначными процентными долями от мирового валового продукта. С одной стороны, пролонгировать такие меры невозможно, к тому же отдача от них снижается. С другой - это приводит к серьезным дисбалансам, которые «выстреливают по краям». В Европе, например, пострадавшие - это Греция и Латвия, балансирующие на грани несостоятельности государственных финансов. Все понимают, что отход от поддерживающих мер неизбежен (будут возрастать процентные ставки, сократятся фискальные стимулы), но как его провести, мало кто знает.

- Правительство РФ также реализует масштабную антикризисную поддержку экономики. Но у нас сложилось мнение, что наряду с этими мерами появилось довольно много ограничений для бизнеса, - рассказывает заместитель директора Межведомственного аналитического центра Юрий Симачев.

Юрий Симачев, Наталья Зубаревич

По его оценкам, наиболее широкий позитивный эффект для отечественной экономики дали системные меры по снижению налоговой (снижение ставки налога на прибыль) и административной (ограничение проверок предпринимателей) нагрузки. Меры по поддержке внутреннего рынка (в основном преференциального толка) оценены не столь позитивно. И наконец, отмечен явно отрицательный и антимодернизационный эффект от повышения ввозных таможенных пошлин: по большому счету, не удается обнаружить даже бенефициаров этих мер.

Проблема в том, что, как подсчитали в Межведомственном аналитическом центре, почти 60% предприятий, получивших господдержку, сталкивались с давлением со стороны представителей власти какого-то уровня. Этот эффект был более характерен для расширения кредитования банками, получившими государственную поддержку, и распространения требований и преференций по госзакупкам. Основной фактор появления административного давления - наличие прямой финансовой поддержки.

Объединяет эти меры то, что они несистемны, то есть административные решения принимаются на определенном уровне. И тогда возникает основа для размена: поддержка в обмен на некую специфику в поведении.

Очевидно, что давление со стороны государства - это ограничения, ориентированные на предотвращение негативных социальных последствий. Есть прозрачные запреты: нельзя сокращать зарплаты, увольнять персонал, повышать цены на продукцию. Но имеются и сравнительно далекие вещи, скажем, запрет на смену поставщиков и вывод некоторых подразделений в отдельные предприятия. Запреты зависят от уровня власти: местный ограничивает повышение цен, региональный - смену поставщиков, федеральный - прежде всего сокращение численности занятых.

- Наверное, подход «мы вам помогаем, но вы отказываетесь от принятия каких-то решений» рационален в период острой фазы кризиса. Но есть ощущение, что он мог показаться слишком привлекательным для государства. А это создает систему неэффективных обменов - власть предоставляет кому-то помощь, но потом не собирается объяснять, почему именно ему, - резюмирует Юрий Симачев.

Дискретно

Дав возможность макроэкономистам порассуждать на тему глобальных вызовов и возможности абсорбции Россией положительного опыта передовых стран, регионалисты призвали аудиторию отказаться от усредненных расчетов. «Хочу напомнить, что мы с вами живем в стране, разнообразие регионов в которой сопоставимо с разнообразием стран в ООН. Разве что за исключением сильно перенаселенных Юго-Востока, Восточной Азии и сахарной Африки», - заметил Леонид Григорьев.

- В России свершился промышленный кризис, и карта региональных реакций на него совершенно ясна, - разъяснила директор региональной программы Независимого института социальной политики Наталья Зубаревич. - Уже четко видно самых проигравших - это все российские машиностроительные регионы. Нужно понимать, что они сейчас подошли ко второму «изданию» 90-х годов - пошла вторая постсоветская волна санации неконкурентного российского машиностроения. И никто нам не гарантирует, что через пять лет в отрасль снова придут нефтяные деньги и запустят восстановительные процессы.

Сильно ударило по металлургическим регионам, но они устояли. Выдержали кризис развитые полифункциональные регионы, правда, таких едва наберется с десяток по стране. Потрепало регионы присутствия Газпрома, но они не без господдержки отряхнулись и на средний российский уровень вышли. Российская нефтянка даже выиграла.

Не тронул кризис два типа российских регионов: республики Северного Кавказа и Дальний Восток. В российской промышленности, как считают в Независимом институте социальной политики, они роли не играют: еще в 1990-е там разрушили все что можно.

- Когда кризис только начинался, было страшно. Мы, регионалисты, просто в голос кричали «Помогите регионам». Вот, докричались, - сетует Наталья Зубаревич. - Смотрите, что произошло с нашей бюджетной системой. Несмотря на падение промышленности по стране на 11% процентов, доходы бюджетов в субъектах РФ почти не упали - всего минус 4% за год. При том что собственные доходы региональных бюджетов очень сократились, а ситуация с налогом на прибыль просто ужасна.

За счет чего финансировались бюджеты субъектов? Конечно, это федеральные перечисления. Если в среднем раньше в областных бюджетах было порядка 17% трансфертов в суммарных доходах бюджета, то сейчас уже 27%. По мнению Натальи Зубаревич, процент централизованной «рулежки» уже не просто достиг критического уровня, но сильно его превысил. Теперь в большинстве регионов все зависит исключительно от политики федерального центра, а экономические проблемы на местах оказываются не в фокусе административного внимания.

Еще одна проблема госфинансирования региональных бюджетов - ручное несистемное распределение финансовой помощи. Наталья Зубаревич:

- Больше всего в бюджетном плане пострадали промышленно развитые регионы-работяги. Пострадала, конечно, и Москва, но ей давно пора было проводить «антицеллюлитную» операцию. При этом у 2/3 областей кризис привел к росту (!) доходов бюджетов, а некоторые взлетели на 30 - 40%. И это не потому, что у них увеличились собственные доходы, просто федералы им так отсыпали дотаций! На мой взгляд, такая мозаика госпомощи подойдет разве что для узбекского ковра, но не для выхода из кризиса.

В результате региональные администрации вынуждены заявляться во все существующие программы бюджетной поддержки, совершенно не представляя, где они смогут получить помощь.

С двух сторон

В одном участники конференции оказались солидарны. Несмотря на разницу подходов и непримиримые споры по поводу сроков выхода из кризиса и факторов экономического роста, фундаментальным условием для нормального будущего страны и инноваторы, и регионалисты называли децентрализацию управления и усиление общественного влияния.

Федеральных денег на такую же массированную поддержку регионов в 2010 году в бюджете просто нет, таким образом, денежная значимость центра вынужденно снизится.

- Для регионов, которые хорошо себя чувствовали в кризис 2009 года, сейчас наступил час Х. У них будет минимум 20-процентное сокращение трансфертов, весь 2010 год они проживут в режиме ужаса. При этом зарплаты сокращать нельзя, финансирование нацпроектов сокращать нельзя, а расходы сокращать надо. Значит, будут резать траты на ЖКХ и упрутся в народные протесты; будут резать сеть социальных учреждений (а это сокращение бюджетников) и получат скандалы на местах. Власти в этом увязнут, - рассуждает Наталья Зубаревич, - поэтому единственными точками роста могут стать сильные промышленные регионы, которые уже ушибло в конце 2008-го и они весь 2009 год приходили в себя и искали инструменты для новой политики. Таким регионам нужно просто встать в колонну и сказать федеральному центру, как сказал комсомол в конце 80-х: «Дяденька, дай порулить!». Нужно спускать потихоньку полномочия, ресурсы, ответственность на региональный уровень - институциональная среда и ее регулирования должны формироваться там же, где работают конкретные предприятия и формируется прибыль.

Ослабление централизованного контроля должно компенсироваться контролем снизу - подотчетностью власти обществу. Это обязательное требование модернизации и инновационного развития: технологические прорывы строем, по указке или из-под палки вряд ли возможны.

- Отличительная черта успешного технологического развития в рамках всей страны - интерактивное планирование. Оно отличается от централизованного главным образом тем, что происходит в тесном взаимодействии государства, ассоциаций бизнеса и представителей общества, - делится опытом академик РАН, заведующий отделом ЦЭМИ РАН Виктор Полтерович. - Характерный успешный пример догоняющего развития за счет абсорбции чужого опыта - Чехия. Страна сравнительно недавно была развивающейся, но сейчас уже близка к уровню государств ЕС. В Чехии в свое время был создан семилетний план (на 2007 - 2013 годы) по развитию национального хозяйственного комплекса. Для меня удивительно, что его авторами помимо правительственных органов стало большое число всевозможных общественных организаций и деловых некоммерческих ассоциаций. Но такой подход к созданию стратегических программ нацразвития - признанная практика. Так что России, если мы хотим развиваться в русле успешных государств, никуда не деться от сбалансированного сочетания этих форм контроля.

Дополнительные материалы:

Приготовьтесь к кропотливой работе

Сегодня мы принимаем решения о внедрении инноваций, результат которых увидят лишь наши дети, убежден первый заместитель председателя правительства Свердловской области, министр экономики Михаил Максимов.

- Михаил Игоревич, на прошедшей конференции много говорилось о поиске новой экономической модели. Что мешает изменить сложившийся уклад?

- На мой взгляд, две вещи. Причем вовсе не финансового, не материального, а скорее ментального характера. Первая касается постановки цели. Мы все время хотим сделать забег на короткую дистанцию, нам надо, как студентам, за ночь написать реферат, утром сдать и получить оценку. Такой же подход применяем к задачам, связанным с экономическим ростом. Но результат от большинства новаций, которые мы обсуждали на прошедшей конференции, на практике увидят лишь наши дети. Это задачи совершенно другого порядка. Поэтому надо приготовиться к долгой, кропотливой работе и не стремиться получать сразу ежеквартальные итоги.

Второй момент, о котором я уже не раз говорил, в том числе и в интервью вашему журналу. Когда я слушаю дискуссии, которые сейчас идут о необходимости внедрения инноваций, у меня создается впечатление, что мы поставили целью условно говоря «модернизировать космос». Мы затачиваем ученых, предпринимателей, все общество на то, что нам нужны некие высокие технологии будущего. Но нельзя в момент научиться управлять самолетом, если ты долгие годы управлял лошадью. Есть прекрасная идея сделать высокоскоростное сообщение между Екатеринбургом и Челябинском. Отлично. Но может быть, для начала стоит хотя бы построить нормальную, без ям и колдобин трассу между нашими городами? А для этого тоже требуются инновации, потому что нужна новая экономичная технология строительства дороги, благодаря которой мы не будем ремонтировать ее каждый сезон. Поэтому я бы предложил рассматривать инновации с точки зрения тех задач, которые для нас актуальны сегодня, и начать работу над их решением.

- Многие ученые говорили о том, что для запуска инновационного процесса нужны регионы-лидеры. Свердловская область готова выступить в роли локомотива?

- Готова. В регионе для этого есть все условия: человеческий капитал, спрос, бизнес, наука. И с годами этот потенциал будет только расти. Единственное, что нужно, чтобы все регионы работали в условиях равной конкуренции. Например, сегодня есть отдельные субъекты федерации, где созданы особые экономические зоны. С точки зрения привлечения инвесторов они получили преференции и серьезный карт-бланш. На мой взгляд, такой подход стимулов не дает.

Подготовила Ирина Перечнева

Без глупостей

Чтобы запустить инновационный процесс, одних научных идей недостаточно. Нужны специфические финансовые инструменты и менеджерские квалификации, позволяющие эффективно управлять коммерциализацией и финансированием инноваций, считает директор Центра макроэкономических исследований Сбербанка России Ксения Юдаева.

- Ксения Валентиновна, как можно охарактеризовать состояние глобальной экономики сегодня?

- Безусловно, острая фаза кризиса, которая сопровождается резким падением финансовых рынков и производства товаров и услуг, закончилась. Если говорить о долгосрочным периоде, в течение которого экономика может «переварить» проблемы и выйти на новый период роста, то кризис еще не подошел и к середине. Потому что сегодня нет ответа на главный вопрос: какая именно модель роста будет действовать после кризиса в глобальной экономике.

А то, что модель нужна новая, сомнений нет. Очевидно, что Соединенные Штаты должны больше экспортировать, меньше потреблять из своего ВВП, а Китай в свою очередь - перестать себя считать маленькой страной, которая растет только за счет экспорта товаров в США. Каким образом произойдет изменение структуры глобальной экономики, пока не понятно. Но до тех пор, пока будет идти поиск этой модели, общая ситуация останется нестабильна. Плюс к этому в последнее время появилась новая проблема, которая все чаще дает о себе знать, - проблема суверенного долга. Греция была первым звоночком, но их еще может быть много, включая сами США.

- В чем будут проявляться особенности и трудности восстановления российской экономики?

- Как ни странно, но сырьевая зависимость, о которой в России принято говорить как о негативной черте, сыграла положительную роль. Это связано с восстановлением спроса на сырье со стороны Китая и других стран Азии, экономики которых вернули темпы роста быстрее, чем ожидали многие. А вот конкурентоспособность российских циклических секторов, таких как производство машин и оборудования, оказалась на низком уровне. Именно поэтому, в отличие от специализирующихся на подобных производствах Германии или Японии, в России восстановление идет медленно. Это очень важная проблема, на которую необходимо обратить внимание в следующем экономическом цикле.

- Получается, что те, кто в острой фазе кризиса говорил, что нам ничего другого, кроме как роста цен не нефть, ждать не остается, были правы?

- В общем, да. Кстати, мне кажется, что сырьевая зависимость - это ни хорошо, ни плохо. Это такой объективный факт. Бороться с ней можно только одним путем - заткнув скважины, что глупо. Другое дело, что эффективность сырьевого сектора надо повышать. В мире нефтегазовый сектор - один из самых инновационных: новые технологии постоянно появляются в нефтедобыче, глубочайший технологический прорыв произошел в газовом секторе. Противопоставляя сырьевую зависимость и инновационность нельзя забывать, что нефтегазовый комплекс - один из секторов с самым высоким потенциалом инновационности, который в России сейчас почти не реализуется.

- А каковы должны быть методы повышения конкурентоспособности наших циклических секторов, того же машиностроения?

- Один из главных уроков кризиса заключается в том, что модернизация, в том числе технологическая, России абсолютно необходима. И для этого, как бы жестко это ни звучало, придется избавляться от неконкурентоспособных предприятий: наверное, часть из них придется закрыть. При этом высвободится рабочая сила, которая в принципе сможет перейти в другие компании и сектора. В оставшихся компаниях надо повышать технологический уровень. Как это сделать, вопрос сложный. Среди экономистов есть точка зрения, что на этом пути все равно не обойтись без заимствования инновационных решений. Я ее в целом разделяю, но в то же время считаю, что процесс абсорбции чужих технологий должен идти с учетом особенностей каждой страны: потребитель хочет иметь хорошее качество товара, пусть и дешевого, но специально приспособленного к конкретной стране. Это первый момент.

Вторая задача заключается в том, чтобы создать среду для появления спроса на инновации. Это проблема не только для России. Крупные компании не заинтересованы в том, чтобы внедрять прорывные инновации, потому что для них они во многом - подрывные. Поэтому необходимы внешнее давление со стороны конкуренции и среда, где могут появляться малые инновационные компании.

Третье условие - для инноваций нужны не только идеи, ученые, технологии. Для инноваций нужны финансовые инструменты, причем очень специфические, а также менеджеры и предприниматели, имеющие специфические квалификации, необходимые для управления технологическими бизнесами и соответствующими финансовыми инструментами. Поэтому фактором успеха инновационной политики, в том числе и на уровне региона, является то, насколько высшая школа, и конкретно бизнес-школы в регионе, «заточены» на коммерциализацию инноваций. В России необходимо развивать не только науку, но и компетенции в сфере бизнеса и предпринимательства, в том числе среди ученых и студентов, изучающих технологические науки. Это будет способствовать постепенному улучшению прохождения имитационных стадий и постепенному переходу к инновационному развитию.

- Россия слишком большая страна. Эффективно ли начинать инновационную политику одновременно на территории всего государства или лучше действовать точечно?

- В США, стране, считающейся передовой в сфере инноваций, есть всего четыре университета, которые действительно являются инновационными. Поэтому я бы не стала стремиться к тому, чтобы создавать в России 88 региональных инновационных центров по числу субъектов федерации. Другое дело, что сейчас такой период, когда идет определенная конкуренция между регионами за звание инновационного кластера. И этим надо пользоваться. Надо выделять и поддерживать лидеров. И Урал с его технологическим и научным потенциалом мог бы вполне успешно претендовать на такую роль.

Подготовила Ирина Перечнева

Куда впрягать лошадь

Только пять регионов России имеют сравнительно сильный инновационный потенциал, однако и они на порядок отстают от европейских и американских лидеров, считает декан экономического факультета УрГУ Сергей Кадочников.

- Инновации, говорит экономическая теория, очень значимы для промышленного роста. Но никогда не стоит забывать, где на шкале экономического развития ты находишься: на уровне так называемой «технологической границы» или далеко под ней.

Если ты на передовой, то у тебя будут прорывные инновации. Появятся субъекты инноваций - средние компании, на поддержке которых надо строить экономическую политику. К тому же должны быть особые типы финансирования - финансовые рынки и венчурный капитал: банкиры даже с их продвинутой системой скоринга не могут оценить риски инновационных проектов до конца, инвестируют только рисковые предприниматели.

В такой ситуации ключевым ресурсом становится образование и особый тип человеческого капитала. Причем значимый эффект дает только третичное образование (магистратура, аспирантура) или продвинутые образовательные программы.

Про нас ли это все? Виктор Полтерович приводит такие данные: в России на протяжении всего ХХ века ВВП на душу населения в три раза меньше, чем в США. Очевидно, что мы ниже «технологической границы».

Регионы больших стран очень разные (как в России, так и в США), и заниматься сопоставлением некорректно. Однако и «пообластное» сравнение оптимизма не являет. Подушевой ВВП в мировых регионах-лидерах в 2007 году превышает 500 тыс. долларов на человека (выше всех Иль де Франс - 736,8), а в самом «отсталом» штате США Аляске - 65,4 тысяч. При этом у российского лидера Тюменской области - 32,4 тыс. долларов, в Москве - 25 тысяч, а в регионах Среднего Урала не более 7 тысяч. Так что от лидеров мы отстаем на порядки.

Есть еще одна российская особенность. Мы оценили инновационный потенциал и инновационную активность российских субъектов. По результатам возможно сгруппировать их в условные кластеры: «передовики», «середняки» и «отстающие». Но проблема в том, что распределение оказалось крайне неравномерным. В первую группу можно включить не более пяти-шести регионов, полтора десятка областей - это «середняки», остальные субъекты федерации - аутсайдеры. Значит, в нашей стране есть небольшая группа, где инновационный потенциал присутствует, но у абсолютного большинства областей ситуация очень плохая.

Думается, что «передовым» регионам нужно делать ставку на агломерационный эффект, концентрировать инновационный потенциал в неких центрах и заниматься прорывными инновациями. Такие регионы станут драйверами экономического роста в соответствующих отраслях. «Середняки» вполне могут воспользоваться высокой абсорбционной способностью и активно воспринимать лучшие существующие в мире технологии. А вот группе «отстающих» регионов (которых, к сожалению, абсолютное большинство у нас в стране) о инновациях и инновационной инфраструктуре как о значимом факторе развития думать не резон, рассуждать в терминах интеллектуальной экономики им рано. Здесь нужно просто нарабатывать потенциал для будущих технологических заимствований. В этих регионах стоило бы не задумываться об образовательных программах МВА и магистратурах, а решать проблемы со средней школой и средним профессиональным образованием.

Конечно, это не означает, что слабые регионы не могут проводить политику технологического заимствования. Вопрос лишь в том, что заимствовать - в мире существуют технологии разного уровня, в разных отраслях. Просто я уверен, что вложения в образование и базовые социальные институты способны обеспечить для них больший эффект. Не забывайте, что на все сразу денег не хватит, а у бедных регионов их и так немного.

Подготовил Глеб Жога