«Слова и вещи не оставляйте без присмотра»

В

Сам господин Дюпон не смог приехать на круглый стол в УрГУ, однако любезно согласился заглянуть в Екатеринбург в начале марта, чтобы дать интервью нашему журналу. В разговоре приняли участие дюпонисты екатеринбургский философ Андрей Коряковцев, архитектор и издатель Павел Ложкин и художник Сергей Ивкин.

Мы застали французского философа в кабинете одного из екатеринбургских вузов, где он разбирал списки афористичных высказыванийдюпонизмов, присланных для второго тома проекта «Мильён названий». В одной руке господина Дюпона была толстая пачка листов бумаги, в другой — стакан коньяка.

— Помимо философии, именно коньяк сильнее всего связывает меня с родной французской культурой. Тем более зимой на Урале. Я люблю зимний Урал, провожу здесь по полгода, но для европейца тут все-таки немного холодновато, — пояснил Франсуа на хорошем русском языке.

— Господин Дюпон, вы постоянно приезжаете на Урал. Откуда такая тяга к здешним местам?

— Моя мама родом с Урала. Поэтому когда в 1968 году, после студенческих волнений в Париже, в которых мои родители принимали участие, они решили пожить некоторое время в Советском Союзе, выбор был сделан в пользу Свердловска. Впрочем, они тут задержались всего на несколько лет — все-таки советская действительность сильно отличалась от их мечтаний. Зато я теперь постоянно возвращаюсь сюда: Урал вместе с Парижем стал одним из мировых центров движения, которое в России называют дюпонизмом.

— Что такое дюпонизм и кто такие дюпонисты?

Ф. Д.: Для начала замечу, что на Западе дюпонизма как такового нет. Это, видимо, русская привычка — классифицировать все подряд. Я лишь создал проект «Мильён названий», занимаюсь сейчас его развитием. Путешествую по миру, изучаю языковые практики в различных культурах. Появляются последователи. Сейчас, пожалуй, во всех странах Европы есть коллеги, с которыми я сотрудничаю. За исключением Албании и Сербии: этим странам не до литературных опытов. Но, кроме России, нигде дюпонистов, как таковых, нет.

Что касается описания моего метода, я бы воспользовался взглядом со стороны и процитировал британского коллегу, доктора Исаака Махдеш-Рамона. С его точки зрения дюпонизм — искусство называния предметов, существующих объективно или же только в голове у называющего.

П.Л.: Если проще, то дюпонизм — это высказывание мысли в короткой форме, в которой его легко передать как вирус. Ктото сказал: «Путиновыводитель» — и слово пошло цитироваться. Услышав дюпонизм, люди начинают больше слушать, как кто говорит, внимательно относиться к речевым практикам. Это искусство называния и искусство слышания смыслов.

Ф. Д.: Возникает вопрос — зачем придумывать новые названия, ведь и так уже все названо? Но многие существующие названия — продукт общественных мифологем. Они навязывают нам определенные стереотипы мышления, шаблоны. Играя названиями, мы разрушаем привычное отношение к вещам, фактам, явлениям.

— Можно ли сказать, что дюпонизм — это постмодернистское искусство?

Ф. Д.: Наш метод ближе к карнавальной культуре, как описал ее Михаил Бахтин. Это игра с масками языка, которые в конце концов слетают, взрывая обыденность, к которой мы привыкли.

Разочаровавшись в методах левого радикализма, я пришел к выводу, что самый действенный способ изменения общественного сознания — это смех. Не все дюпонизмы, правда, смешны, и не все они должны быть смешны, но мир, в котором есть дюпонизмы, становится более смешным, ясным и менее страшным.

— Но все же постмодерн повлиял на вас?

— Я встречался с Жаком Дерридой, Роланом Бартом, признаю, что они оказали на меня определенное влияние. Их сложно игнорировать. Но у нас, скорее, прямая противоположность постмодернизму. Мы пытаемся вернуть искусство от беспредметной игры смыслами, которая имела место в постмодернизме, к предметному миру. Доводя до логического абсурда постмодернистскую деконструкцию, мы проделываем, по терминологии философов, процедуру «снятия» постмодерна. Сохраняем все ценное, отбрасываем, как говорил Ленин, все «зряшное».

С. И.: Я бы сказал, что смысл — это главное, что отличает дюпонизм от постмодернизма и от простой игры словами. Главное — попытка заставить шевелить мозгами.

Не случайно дюпонизм как преодоление постмодернизма получил такое широкое распространение именно в России, прежде всего — на Урале. У нас постмодернизм изначально оказался слишком политизирован, и дискредитировал себя в форме соцарта. Поэтому именно в России был реализован проект Франсуа Дюпона «Мильён названий».

— Как появился этот проект?

Ф. Д.: У меня была концепция «общей памяти», заимствованная у Карла Густава Юнга. Я заметил, что многие незаконченные мысли, названия, высказывания рождают цепочки ассоциаций у слушателей, и нет необходимости дописывать их — слушатель допишет сам. Зато возникла необходимость записать сами высказывания, собрать их в одном сборнике. Так и появился проект. Я рассказал о нем своему другу, главному редактору издательства «ИГНЫПС» Павлу Ложкину. Сначала дюпонизмы выходили в журналах «Формуляр» и «Э.Ф», а в прошлом году в «ИГНЫПС» вышла книга, первый том. В него включены самые разные высказывания — от словоформ, игры морфемами и фонемами, основанных на созвучии, до достаточно длинных афористических фраз.

— Насколько адекватен в книге перевод французских дюпонизмов на русский язык?

С. И.: Это переводы творческие, примерно как Борис Заходер переводил «ВинниПуха». Как рассказывала переводчица Саша Четверг, приходилось брать иноязычный дюпонизм за основу и, отталкиваясь от него, уже творить русскоязычный.

В итоге, кстати, переводчица сама начала выдавать дюпонизмы и тоже стала соавтором «Мильёна названий». Это вообще характерно: после знакомства с дюпонистами многие начинают продуцировать афористичные высказывания в таком же духе. Метод Франсуа Дюпона пробуждает к творчеству даже, казалось бы, нетворческих людей.

— Правда ли, что вопрос о мультикультурности проекта привел к ссоре Франсуа Дюпона и Павла Ложкина и чуть не загубил его?

П. Л.: Это миф. У нас произошел спор по уточнению позиций. Хотя Франсуа вырос в России, культурные корни у него западноевропейские. В какой-то момент культурные различия проявились в несовпадении видения перспектив развития проекта. Но все встало на свои места. Мы сошлись на том, что должны быть разные национальные школы проекта. Каждая будет отражать речевые уникальные практики, национальный характер и все такое прочее. Одно дело — дюпонизмы, сочиненные на французском или английском, другое — на русском. Разные условия жизни, разные источники.

Ф. Д.: Не надо думать, будто я изобрел метод дюпонизма. В разных странах существуют миллионы людей, сочиняющих то, что можно назвать так. Просто о них никто не знает. Мы с коллегами лишь объединили наше творчество в рамках одного проекта и постарались осмыслить, отрефлексировать суть нашей работы.

А так… Я пишу на французском, русском и немецком. Знаю, что большое распространение метод получил в Дании.

А. К.: Кстати, немногие знают, но рисунок, с которого начался «карикатурный скандал» с мусульманским миром — там, где пророк Мухаммед с бомбой в чалме, — родился из словесного дюпонизма на датском. А сам Франсуа Дюпон в ходе этого скандала успел побывать заложником у арабов.

Ф. Д. (смеется): Да, зато теперь у меня есть афоризмы на арабском, а среди арабов появились последователи нашего метода.

А если серьезно, то случившееся показывает, насколько сложно достичь нашей главной цели — опытами языка, литературы нивелировать конфликты, прийти к языковой и культурной общности. Сейчас моя главная цель — поездки по миру, изучение и скрещивание языковых практик. Недавно возникло еще одно направление — дюпонизмы с использованием латыни. Один из последних в переводе на русский: «Страшен социум post otium» (после отдыха. — Ред.). Это пример выхода нашего метода за национальные рамки, на новый уровень межкультурного понимания.

— Какова конечная цель вашего проекта?

Ф. Д.: Конечной цели во времени у него нет. Есть постоянная задача — освобождение сознания от мифов. Тот же Деррида говорил, что все заблуждения переходят через язык. К процессу подключается государство, общество. Если изначально слова творил народ, то теперь их спускают нам сверху в качестве бюрократического новояза. Мы же разрушаем навязываемые нам словоформы. Дюпонизм направлен против канона, который выполняет репрессивные функции. Поскольку в обществе потребления канон — это китч, то дюпонизм направлен против китча.

А. К.: Я не исключаю, что деятельность Франсуа Дюпона в конце концов спровоцирует научную критику современной идеологии, то есть революцию культурную, речевую, направленную против штампов мышления. Можно находить болевые точки общественного сознания и по ним делать дюпонизмы. В сущности, дюпонизм — это не только философия. Это новая форма публицистики. Как афоризм выстреливает в спину уходящей эпохи, дюпонизм бьет в настоящее. Оно постепенно меняется, и дюпонизм меняется вместе с ним. Только так можно приблизить общество и литературу к жизни, а общество заинтересовать серьезной философией и литературой.

Дополнительные материалы?

Франсуа Дюпон

Родился в 1968 году в Париже. Детство провел в Свердловске. В 1986 — 1990 годах учился в Сорбонне. Теоретик и критик современного искусства. Работает в жанре абстрактной поэзии. Основатель творческих групп «Берлинский интерьер», «ESFO», «Фрагментация предмета». Издатель поэтического альманаха «Naturofor». Живет в Париже.

Избранные дюпонизмы

Фейс Шуй

Эгомастер

Ницшеагнец

Фрейдительство

Закономерзость

Культя личности

Вездесущий голландец

The dark side of the man

Как мыслю — так и существую

Орден Куртуазных Карьеристов

Оставь меня, старушка, я в печати…