Как выстоял башкирский язык
В сентябре в Уфе прошел оппозиционный митинг в защиту башкирского языка, собравший от 1,5 до 2 тыс. человек из разных городов и районов Башкирии. Выступавшие требовали обеспечить обязательное изучение в школах башкирского языка, как государственного и отправить в отставку главу республики Рустэма Хамитова и министра образования Башкирии Гульназ Шафикову, которых башкирские национальные организации обвиняли в ущемлении башкирского языка. Митинг стал сенсацией — для консервативного региона акция собрала слишком много сторонников. Как будут развиваться события в РБ и во что могут вылиться массовые протесты «Э-У» спросил у заведующего сектором культурологии и обществоведения Центра социокультурного анализа Института стратегических исследований РБ Азата Бердина.
— Азат Тагирович, что стало истиной причиной для всплеска протестных настроений в РБ, только ли этнолингвистический конфликт? И как вы прокомментируете ситуацию вокруг поручений президента РФ, потребовавшего проверить добровольность изучения башкирского языка?
— Давайте сначала отделим ситуативную политическую составляющую. Митинги оппозиции Хамитову в РБ как таковые — это отдельный вопрос. И хоть эти организации, например, новообразованный Конгресс башкирского народа, естественно, используют тематику этнолингвистического конфликта, ни один из них, при намного более серьезном финансовом обеспечении, не собирал столько людей, сколько собрал митинг в защиту башкирского языка, ни до, ни после этого мероприятия. Пришли люди самых разных взглядов, часто не имевшие к националистам никакого отношения, они шли не под чей-то флаг, а защищать свой язык.
Да, во главе митинга в сентябре встала маргинальная БОО «Башкорт». Теперь уже «ранее маргинальная». Причины этому — только в работе отдела по национальной политике. К концу правления экс-президента РБ Муртазы Рахимова башкирский национализм был почти при смерти, причем естественной (протест ушел в этноконфессиональную сферу). В первые годы правления Хамитова — практически исчез, и это как нельзя лучше иллюстрировали эпатажные митинги БПД «Кук буре» и позже — того же БОО «Башкорт», смешные своим мизерным количеством в один-два десятка человек. Расширялось поле для диалога не националистической, а патриотической и традиционалистской направленности. И «спецам по нацполитике» надо было особо постараться, чтобы все это проиграть и допустить реанимацию на пустом месте национализма, причем в возможно более ущербном виде.
Главное, последовательно ослаблены или отключены каналы обратной связи и площадки для диалога с башкирской общественностью, тот же Курултай башкир, отодвинуты и отошли все рассчитанные на диалог группы. Да, причины везде разные, но факт то остается фактом — именно умеренный слой башкирской интеллигенции оказался не востребован. Оппозиционные настроения в таком слое нормальны, важно, чтобы они не превращались в радикальные. Ведь в том то и дело, что люди никуда не исчезают, а просто перестают нести конструктивную роль, освобождая место для радикалов и радикализации, либо сами пополняют ряды противников администрации.
На самом деле позиции у Башкортостана в плане этнолингвистического конфликта вполне перспективные, правительству нужно лишь их реализовать. Гульназ Шафикова заявила, что в новом учебном году башкирский язык как государственный добровольно согласились изучать 73% школьников. Эта цифра говорит о том, что модель обучения, сложившаяся за годы в республике, выдержала беспрецедентное испытание жесткой проверкой прокуратуры, и доказала свою эффективность. Башкирский язык выстоял. И считаю, что эта модель в рамках реализации поручений президента РФ целесообразна для применения на всей территории страны, точнее, российских национальных республик.
Мы называем ее башкирской моделью этнолингвистического компромисса: башкирский преподавался дифференцированно, в двух частях: как государственный и как родной. Как государственный, т.е. для всех — необременительные 1-2 часа в неделю, не отнимая ни одной минуты у русского языка. Задача: дать представление о языке и навыки элементарного общения для незнакомых с ним, без углубленного погружения. Исключение: единичные родители, письменно заявляющие об отказе от его изучения.
Предлагать его должна школа, а обеспечивать выбор, соблюдая тем самым принцип добровольности, который и потребовал проверить Владимир Путин — решение коллегии из родителей и администрации школы, т.е. законных представителей, как и обозначено в поручении президента РФ (см. http://www.kremlin.ru/acts/assignments/orders/55464).
Башкирский как родной язык (как и русский, татарский, чувашский в РБ) — изучается уже 3-4 часа в неделю по методикам, предназначенным для носителей языка, и строго по желанию родителей, их собирают в классах. Считаю, ломать эту модель нет смысла. Все равно к ней и придем.
Не нужно навязывать отказ
— Но не противоречит ли это требованию добровольности в выборе языка?
— Никоим образом. Добровольность, поддержанная поручением президента, реализуется в другом: в случаях письменного отказа от изучения башкирского (татарского, чеченского и т.д.) как государственного языка теперь никто не вправе ученика заставить его учить. В РБ с этим все в порядке: у той же Галины Лучкиной (блогер «Лина Серегина», лидер движения против обязательного башкирского языка) не учит башкирский ни один из ее сыновей — после ее письменного отказа от башкирского в любом виде. Годами, задолго до всяких прокурорских проверок. Она публично жаловалась, что хотела бы подать на школу в прокуратуру — и не может, не принуждает ее детей никто, а остальные родители подавать не стремились.
В отличие от Татарстана, в Башкортостане в число родных языков, т.е. вариантов на выбор всегда входил русский. Уже поэтому ясно, что послание Путина в Йошкар-Оле изначально относилось в основном к Татарстану: там он сказал именно и только о родных языках и недопустимости учить неродной вместо родного. Добавив слова о русском языке. Именно в РТ русский язык не признан родным, что и доводила русская общественность до Кремля все эти годы. Проверка по государственным языкам была введена в поручение Путина после неадекватной реакции Татарии на месседж: там заявили, якобы к ним он вообще не относится. И она начала давать плоды только сейчас: Минобразования РТ буквально на днях впервые признало право на выбор русского языка в качестве родного. Что в РБ было всегда. И когда до речи в Йошкар-Оле и любых поручений президента РФ, еще с весны местная прокуратура начала в Башкирии демонстративную проверку школ, пугая директоров и спровоцировав тягостные дискуссии в интернете о «нужности» того или иного языка, проблемным полем оказались именно два часа башкирского государственного, «для всех». Через эти унизительные дискуссии конфликт дошел до каждого класса, каждой семьи. Этого нельзя было допускать ни в коем случае.
— Т.е. ситуация в республиках отличается?
— Нужно это четко понимать: во-первых, ситуации в Башкортостане и Татарстане различаются принципиально. Во-вторых, весь конфликт, все споры в Башкирии именно из-за одного-двух часов башкирского как государственного, не отнимавших у русского языка ни одной минуты.
И здесь нужно отдать должное гражданской сознательности большинства родителей, педагогических коллективов Башкирии. На самом деле все прекрасно понимают аргументы всех сторон дискуссии. Только жаль, что СМИ больше акцентируются на скандальных проявлениях. А ведь проявленная людьми воля к диалогу заслуживает уважения. Случаи отказов от башкирского государственного («для всех») оказались маргинальными (8%) на общем фоне. И это притом, что заявление заставляли писать каждого родителя, по нескольку раз. А выход из конфликта простой: заявления должны писать те, кто не согласен изучать башкирский язык, в индивидуальном порядке, а не те, кто это делать согласен.
А процент выбравших башкирский как родной даже вырос. Последнее я объясняю взрывной мобилизацией башкир, возмущенных слухами о притеснении башкирского языка в школах. Телефон в Минобразовании РБ, как рассказывала Гульназ Шафикова, просто разрывался от звонков.
Проблема не в проверке, а в ее форме
— В чем же тогда проблема, откуда такой протест?
— Проблем несколько, но самая заметная из них в том, что нарочитое навязывание прокуратурой каждому родителю заявлений о выборе в своей же республике своего же башкирского языка воспринята многими башкирами как оскорбление. И позиция людей понятна. Как издевательское воспринималось и обещание заменить башкирский в школах факультативом. Подобное отношение, скажем, к русскому и венгерскому языкам на Украине вызывает справедливое возмущение нашего и венгерского МИДа. Масла в огонь добавляла бешеная агитация противников башкирского в интернете, опирающаяся на удивительно оперативную и весьма разнузданную поддержку русских и татарских националистов. Известный публицист Егор Холмогоров весьма забавно провозгласил вещь, мягко говоря, далекую от действительности: якобы митинг в защиту башкирского языка был митингом учителей башкирского языка. В то время, как именно этот контингент был во многом отрезан от мероприятия: распоряжением Минобразования РБ в эти часы шел семинар, обязательный именно для учителей башкирского языка.
Подобные шаги властей не принять, но понять можно — тема действительно опасная, при спуске ее «в народ» стороны быстро перестают воспринимать разумные доводы друг друга; люди действительно чувствовали себя оскорбленными и высказывались соответственно. Но разумная модель и традиционное дружелюбие выдержали. Это очень тонкий вопрос. Ежегодно на такую встряску не рассчитано никакое межнациональное согласие. Т.е. проблема на самом деле не в прокурорской проверке, а в ее форме. Проверки должны быть призваны не давить на школы, провоцируя межнациональное неблагополучие, а напротив, купировать его, устраняя перегибы, наподобие дела Натальи Будиловой в 39 школе Уфы, с которой все и началось в этом году. В РТ же такие конфликты были не исключением, а правилом — нежелающие учить татарский осуждаются судом, как в деле Виктории Можаровой.
— Как стороны конфликта должны договариваться и какую позицию занимают республиканские органы власти?
— На самом деле именно в Башкортостане расхождения позиций невелики и вполне преодолимы. Правительство РБ так же, как и башкирская общественность, и большая часть населения вне зависимости от национальности, в действительности, считаю, принимает модель этнополитического компромисса, которую сама же во многом и создала. Просмотрите интервью того же Рустэма Хамитова студии «Эхо Москвы» и Гульназ Шафиковой в июле.
По сути, проблема администрации Хамитова в том, что они не решаются отстаивать ту самую модель этнолингвистического компромисса, что при нем окончательно и сформирована. Возможно, опасаясь не совпасть с волей президента РФ. Но общеизвестный факт, что реплика Путина была направлена на отрезвление этнократии Татарстана, приводит к выводу: Башкортостан должен предлагать свою модель, именно альтернативную татарстанской. Путин явно не имел в виду раскачать своим поручением межнациональное согласие в регионах, цель-то была обратной — упрочить его! И, возможно, оправданной для купирования перекосов в РТ. Но ударило и по республикам, где подобных перекосов не было: Башкортостану, Чувашии, Якутии и т.д. Поэтому необходимо всем возвращаться к взаимоприемлемому решению, которое в Башкортостане намного ближе к консенсусу, чем в Татарстане.
Проверка — рабочий процесс, она завершится, ее перекосы и эмоциональные моменты должны быть учтены, и поручение президента реализуется в виде какой-то постоянной модели, уже не требующей столь конфликтного вмешательства. Причем одной для всех национальных республик, ибо правовое пространство РФ — едино. Поэтому если, допустим, в Башкортостане поручение Путина будет выполнено в большей, а в Татарстане — какой-то меньшей степени, можно констатировать, что поручение просто провалено. За основу для всех республик РФ целесообразно взять этнолингвистический компромисс, давно достигнутый именно в РБ.
Это — минимум, дальше которого ограничивать титульные языки совершенно контрпродуктивно. И опыт РБ показал, что он вполне работоспособен. Ссылки татарских националистов на различие в проценте национальностей (татар в РТ половина, а башкир в РБ — треть) здесь не работают: процент русских в РТ даже больше, чем в РБ, а главное, эффект обучения титульному языку совершенно одинаков в Башкортостане, Татарстане, Мари Эл, Коми, Чувашии и т.д. Совершенно одинаковы проблемы с методиками, учебниками, отношением к предмету и т.д.
— Если Татарстан возьмет на вооружение методы РБ, градус напряжения там снизится?
— Уже берут. Жесткая позиция властей РТ все эти годы обернулась для них проблемой, которой в РБ избежали именно благодаря нашему этнолингвистическому компромиссу. В Татарии русский язык исключили из числа родных (что само по себе оскорбляло родителей русских школьников), а главное, тем самым получили монолит из 6 часов татарского для всех, принять который при той жесткой конкуренции за каждый час, что сложилась в школах с пресловутым ЕГЭ, по доброй воле не носителям языка непросто. По крайней мере, по сравнению с 1-2 часами в неделю государственного башкирского.
А потому в случае отказа отказываются от всего татарского сразу. Иное дело, что прокуратура в РТ пока «своя», но это не навсегда. Опыт РБ показал, что соседям в РТ не стоит слишком опасаться: обвала не будет, если только разделить уроки татарского языка на обязательный для всех государственный, и родной по индивидуальному выбору, как в РБ. Тогда и у русского часы отнимать не придется. А проблему с ФГОСами, которые просто «не видят» этой разницы все равно решать всем, и только на федеральном уровне. Из уважения к татарскому народу люди не откажутся от 1-2 ознакомительных часов, а татарские дети продолжат обучение родному на соответствующих уроках. Именно этого добивалось, в частности, «Общество русской культуры Татарстана» и его ныне покойный председатель Александр Салагаев. В рамках выполнения поручения Путина такой вариант видится наиболее целесообразным в данных обстоятельствах для обеих братских республик.