Золото больше не черное

Уральский экспорт-100

Экспортная выручка уральских компаний пятый год подряд падает. Рывок можно совершить только за счет развития несырьевого направления. У региональных предприятий есть взрывной потенциал, но сдетонировать они могут только с помощью государства

АЦ «Эксперт» подготовил очередной рейтинг крупнейших экспортеров Урала на базе данных Федеральной таможенной службы и анкетного опроса предприятий. Суммарная выручка от поставок за границу по компаниям, вошедшим в топ-100 в 2015 году, упала на 29,5% и составила 30,8 млрд долларов (в рублевом эквиваленте доход экспортеров прирос на 8% за счет 57-процентного увеличения стоимости американской валюты). Мы фиксируем понижательный тренд на протяжении пятилетки. Последний раз доходы «большой сотни» показывали рост в 2010-м. То было мощное 30-процентное «отжимание» после кризисного падения 2009-го.

40 уральских «дочек» федеральных холдингов, за которыми мы тоже пристально следим, в 2015 году ужались на те же 30%, заработав в сумме 6,1 млрд долларов.

Общий экспорт десяти территорий макрорегиона (Свердловская, Челябинская, Тюменская, Курганская, Оренбургская области, Башкирия, Удмуртия, Пермский край, ХМАО и ЯНАО) в 2015-м относительно 2014-го просел на 32,4% и составил 39,6 млрд долларов. Соответственно доля ста крупнейших фирм в совокупном вывозе несколько увеличилась. Правда, говорить, что она составляет почти 78% некорректно: предприятия со штаб-квартирой на Урале могли продавать товары через подразделения, расположенные за пределами региона.

В территориальном разрезе особых изменений в рейтинге не произошло. 51% выручки (15,7 млрд долларов) обеспечили компании тюменской «матрешки». На втором месте — предприятия Башкирии с 16-процентной долей (4,8 млрд долларов), на третьем — Пермского края (12%, 3,75 млрд долларов).

В отраслевой структуре тоже все предсказуемо: 64% (против 71% в прошлом году) суммарной выручки рейтинга приходится на нефтегаз. Его ближайший конкурент — химия и нефтехимия (14% против 10% в 2014-м). Далее идут цветная (9% против 8%) и черная металлургия (по 6% оба периода). На машпром пришлось 3%, 1-процентной доли достигли производители транспорта и стройматериалов, а также лесопромышленники.

В очередной раз отмечаем: среди крупнейших экспортеров практически нет компаний из области информтехнологий (за исключением «Папилона»), биотехнологий и фармацевтики (кроме курганского «Синтеза»).

Среди ключевых экспортных отраслей нет ни одной сработавшей в плюс

Среди ключевых экспортных отраслей нет ни одной сработавшей в плюс. Нефтяники и газовики в сумме просели на 36% относительно 2014-го (минус 11,33 млрд долларов). И это довольно неплохой результат, учитывая, что средняя стоимость нефти марки Urals за год снизилась на 48% с 97,6 до 51,2 доллара за баррель.

Черная металлургия ушла вниз на 24% или на 600 млн долларов. Почти те же деньги потеряли цветники — 580 миллионов, для них это 17-процентное падение. В этом падении основную роль сыграли также биржевые цены. Например, медь, по данным Всемирного банка, за 2015 год подешевела с 5,8 до 4,7 тыс. долларов за тонну, цинк — с 2,1 до 1,5 тыс. долларов, алюминий — с 1,8 до 1,5 тысячи.

Лучше всех (если в нынешней ситуации такая формулировка допустима) в 2015 году чувствовали себя химия и нефтехимия — минус 4% или 160 млн долларов.

Ключевой страной-импортером участников рейтинга, по данным ФТС, были Нидерланды (объем поставленной продукции — 4,72 млрд долларов). В этом нет ничего удивительного: порт Роттердама является мировым центром логистики.

На втором месте находится Китай (2,63 млрд долларов), на третьем — Германия (2,2 млрд долларов).

Когда закончится нефть…

Теперь поговорим непосредственно об участниках рейтинга. 87% экспортной выручки в 2015 году консолидировала топовая десятка. Особняком, как и в прошлые годы, стоит Сургутнефтегаз (СНГ), на который пришлось 36,3% суммарных доходов. К слову, если исключить СНГ из расчетов, то результаты рейтинга разом прирастут на 5 п.п., падение в 2015-м по отношению к 2014-му составит не 29,5%, а 24,5%.

Заодно выполним еще одно упражнение — сделаем вид, что нефтегазовых компаний нет (пусть они обеспечивают почти две трети выручки рейтинга, все равно главным бенефициаром их успеха является федеральный бюджет, а не региональные). Получим падение экспортных доходов в 2015 году менее 13% (было 12,6 млрд долларов, стало 11 миллиардов).

Распределение мест в первой десятке рейтинга год от года почти не меняется. С 2014-го в ней произошла только одна рокировка — Орскнефтеоргсинтез, показав 35-процентное падение экспортных доходов, уступил восьмую позицию Русской медной компании. Положительный результат в топ-10 продемонстрировал только Уралкалий: пермский химический гигант прирос в 2015 году по доходам на 10%.

Участие в глобальных производственных цепочках России — пока экзотика

Самым динамичным участником рейтинга стала компания «Системы Папилон» (Миасс, Челябинская область, 68 место), специализирующаяся на разработке решений по идентификации личности по отпечаткам и следам пальцев рук и ладоней (главные потребители — силовые структуры и органы власти). В 2015 году ее экспортная выручка приросла в 7,7 раза до 7,23 млн долларов. Произошло это благодаря реализации двух крупных проектов в Турции. Первый был выполнен для Главного управления безопасности. В составе решения — тысяча удаленных станций для доступа к агрегированной биометрической информации и 1,2 тыс. комплексов регистрации личности c дактилоскопическими сканерами. Вся система работает под управлением софта, разработанного на «Папилоне». Объем базы данных проекта — 35 млн дактилокарт и 1,5 млн следов. Сейчас ведутся работы по увеличению первого показателя до 80 миллионов, второго — до 4,5 миллиона. Число станций регистрации должно вырасти до 2 тысяч.

Вторым партнером «Папилона» стала турецкая жандармерия. Она закупила 46 удаленных станций и 16 мобильных дактилоскопических комплексов. Объем базы данных — 3 млн дактилокарт. В Турцию в 2015 году из Миасса экспортировано 95% продукции.

Почти в семь раз выросла экспортная выручка Курганхиммаша (КХМ, 95 место) (проектирование и производство оборудования для нефтегазовой, химической, энергетической, атомной, металлургической, машиностроительной, медицинской, пищевой и других отраслей) — с 0,56 до до 3,85 млн долларов. Отметим, что в 2013-м доходы КХМ составляли 6,85 млн долларов. Это означает, что результаты компании во многом зависят от наличия одного-двух крупных контрактов. 98% продукции курганский завод поставил в Узбекистан. Судя по открытым данным, ключевыми заказчиками предприятия были Enter Engineering PTE (реализует проект по утилизации низконапорных газов месторождений Южный Кемачи, Крук, Западный Крук, Северный Уртабулак и Умид стоимостью 231 млн долларов) и «ЛУКойл Узбекистан оперейтинг компани», которой КХМ поставил теплообменные аппараты «газ — газ» для подогрева осушенного газа с месторождения Джаркудук.

В 2014 году у Курганхиммаша экспортный поток делился поровну на Узбекистан и Туркмению, а в 2013-м 85% поставок пришлось на последнюю.

Замыкает тройку наиболее динамичных участников рейтинга Башкирская содовая компания (БСК, 32 место), ее экспортная выручка увеличилась почти в пять раз до 41,7 млн долларов. Портфель стран-импортеров БСК по сравнению с предыдущими компаниями куда более диверсифицирован. 40% поставок в 2015-м пришлось на Украину, 11% — на Азербайджан, 8% — на Виргинские острова, 6% — на Узбекистан и по 4% — на Сербию, Киргизию и Турцию. Ключевой экспортный продукт БСК — карбонаты и перкарбонаты (их сбыт принес 53% экспортной выручки).

В 2015 году 49 компаний рейтинга увеличили число стран-контрагентов. Любопытно, что новые экспортные группы товаров появились лишь у четверти фирм (у 17 компаний оба процесса шли параллельно). Из этих цифр можно сделать однозначный вывод: крупнейшие уральские компании, торгующие на мировых рынках, в кризисное время предпочитают продуктовой диверсификации географическую. И это достаточно логичный выбор: выйти на новый рынок со старым (и, очевидно, конкурентоспособным) товаром все же несколько проще, чем выйти на старый рынок с новой разработкой.

… мы вновь научимся любить…

На федеральном уровне в 2015-м — начале 2016-го риторика была смещена как раз в сторону продуктовой диверсификации и развития несырьевого экспорта. В конце октября на конференции Российского экспортного центра (РЭЦ, единый оператор поддержки экспортеров, создан в 2015-м) глава Минэкономразвития Алексей Улюкаев говорил:

— Россия сегодня сталкивается с большим числом внешних вызовов. Темпы роста мировой экономики в два раза ниже, чем в начале 2000-х и составляют примерно 3% (причем наибольшее торможение наблюдается на развивающихся рынках; динамика мировой торговли и того меньше). В такой ситуации планета оказалась впервые за много лет. Вместе с тем мы вступили в длинный цикл невысоких сырьевых цен. Нефть стоимостью 50 — 50+ долларов — это на годы. Потому внешняя сырьевая торговля драйвером экономического роста точно не станет. Понимая, что доходы от глобального экспорта сокращаются, как шагреневая кожа, государства стали прибегать к национальному протекционизму и созданию новых форм торговых союзов. Самый яркий пример такой политики — формирование Транстихо­океанского партнерства (формально создано в 2005-м, в октябре 2015-го объявлено о достижении соглашения между 12 странами: США, Японией, Малайзией, Вьетнамом, Сингапуром, Брунеем, Австралией, Новой Зеландией, Канадой, Мексикой, Чили и Перу; объединение должно стать альтернативой АСЕАН и АТЭС. — Ред.). Это ранее невиданный формат «свободной торговли плюс», он включает громадную повестку, связанную с унификацией регуляторики, таможенного администрирования, экологических требований, санконтроля, требований к организации труда и защите интеллектуальной собственности. Все эти вызовы однозначно свидетельствуют о том, что у нас нет иного выхода, кроме развития несырьевого экспорта.

Промышленности не удалось воспользоваться ослаблением рубля и из-за высокой загрузки мощностей

Шеф-аналитик ГК «ТелеТрейд» Петр Пушкарёв добавляет: «Даже при наличии в ЕС, США, Японии кредитных линий под близкие к нулевым ставки никто не может заставить потребителей больше брать. Денег в мире много, но они идут не в реальную экономику, а в краткосрочные и среднесрочные спекулятивные инвестиции. Это видно хотя бы по рынку «бумажной нефти» и по перегретому донельзя индексу S&P. Продавать и тем более завоевывать ниши в условиях, когда конечный потребитель не слишком расположен покупать, очень сложно. Нужны реальные хорошо заметные конкурентные преимущества».

Первый зампред Банка России Ксения Юдаева на прошедшей неделю назад конференции Высшей школы экономики заметила, что главной причиной волатильности российского валютного курса в последние годы стала специализация РФ во внешней торговле на тех товарах, в производстве которых в глобальной экономике накопились избыточные мощности (речь о нефти, угле, металлах). В результате в этих секторах наблюдается дефляция, а потребность в инвестициях практически отсутствует, заявила Ксения Юдаева. И добавила:

— Если мы хотим добиться устойчивых и сравнительно высоких потенциальных темпов роста, то необходима диверсификация экспорта. Коррекция валютного курса вроде бы создала для этого условия, но пока диверсификация происходит очень точечно и масштабы ее невелики.

Еще один внешний вызов отечественного экспорта заключается в том, что подавляющий объем мировой торговли — это промежуточная продукция в рамках глобальных производственных цепочек. Участие в них России — пока экзотика. По доле иностранной добавленной стоимости в экспорте РФ занимает третье с конца место среди стран ОЭСР и БРИКС. Наш показатель примерно вдвое ниже, чем в Китае, Польше или Мексике.

В конце прошлого года правительство выпустило свежую редакцию «дорожной карты» по поддержке экспорта (прежде всего несырьевого). Всего в нее включено 51 мероприятие. Они разбиты на пять основных категорий: упрощение порядка прохождения экспортных процедур; расширение ассортимента и повышение доступности финансовых услуг; развитие инфраструктуры поддержки экспорта; информационно-промоутерская поддержка экспорта; проведение исследований и разработка программ расширения и уточнения мер поддержки экспорта.

Алексей Улюкаев обобщает «дорожную карту» до трех основных треков. Первый — оказание экспортерам комплексной поддержки, обеспечивающей им доступ на новые рынки. Второй — денежная помощь: речь об экспортном кредитовании и страховании, субсидиях. Третий — международная деятельность, прежде всего работа в рамках ВТО. «Нам нужно хотя бы какой-то небольшой Дохийский пакет довести до ума, — заявил Улюкаев. — Сейчас мы говорим о компромиссном документе, но в нем есть очень важная для нас позиция — сокращение субсидирования сельскохозяйственного экспорта. Во всем мире его объемы чрезвычайно велики, наши возможности несопоставимо ниже, потому российские производители не могут всерьез конкурировать с иностранными».

Единым окном для экспортеров должен стать РЭЦ. В его планах в 2016 году вывести на международные рынки около тысячи мелких и средних фирм. Ставка делается не на мегаконтракты, а на сделки в 1 — 3 млн долларов.

Однако теоретические выкладки и рассуждения наталкиваются на массу практических ограничений. Самое банальное — некоторые предприятия попросту не знают о поддержке. «Мы не знакомы с реальными мерами российского правительства по поддержке экспортеров, — заявил генеральный директор компании “Пермские цветные металлы” Николай Касьянов. — Вместе с тем с середины 2015 года существенно усилилось административное давление на нашу работу со стороны ФНС и других государственных органов. В разы увеличились частота и глубина проводимых проверок».

Другое ограничение — возможности бюджета. Сравним итоги 2014 года (за 2015-й агрегированных данных по миру пока нет). В России объем экспортного кредитования составил 1 млрд долларов. Пройдемся по БРИКС: Бразилия — 1,3 млрд долларов, Индия — 4,5 млрд долларов, Китай — 58 млрд долларов. Теперь по ЕС: Германия — 14,2 миллиарда, Франция — 8,3, Италия — 5,9. Закончим США, Кореей и Японией — 12,1 миллиарда, 14,4 миллиарда и 5,6 млрд долларов соответственно. Здесь даже особо комментировать нечего. Отложим лишь в голове, что от ближайшего географического соседа мы отстаем в 58 раз.

Да, в «дорожной карте» предполагается увеличение экспортного кредитования в 18 раз. Однако пока непонятно, откуда возьмутся эти ресурсы.

— Мы ждем принятия решения о возмещении затрат, связанных с адаптацией за рубежом продукции, выпускаемой российскими производителями, — указывает на еще один аспект бюджетных ограничений президент корпорации «ТехноНИКОЛЬ» (имеет завод в Челябинской области и три в Башкирии) Сергей Колесников. — Из-за девальвации рубля расходы на зарубежную сертификацию, проведение выездных инспекций производств в 2015 году приросли примерно на 40%. Правительством был предусмотрен 1 млрд рублей на компенсацию данных затрат, однако этот вопрос не прошел согласование в Минфине.

Еще одно ограничение определяет Всемирный банк (ВБ), выпустивший недавно очередное исследование по России. По мнению его экспертов, промышленности не удалось воспользоваться ослаблением рубля и из-за высокой загрузки мощностей. «Устаревшие производственные мощности и высокий уровень их загрузки, отсутствие структурной гибкости и дороговизна инвестиционного импорта ослабляют положительные эффекты, связанные с изменением относительных цен», — указано в докладе ВБ. Казалось бы, на это есть очевидный ответ — модернизация. Но ресурсов на это нет. Основной формой финансирования российских компаний являются кредиты. «Долговая нагрузка российских предприятий находится на верхней границе безопасного уровня», — констатирует Ксения Юдаева (в ноябре глава ЦБ Эльвира Набиуллина указывала, что уровень общей долговой нагрузки российских компаний нефинансового сектора достиг 80% ВВП). В то же время во всем мире инвестиции финансируются за счет прибыли и акционерного капитала.

 И последний барьер, о котором нужно сказать, — отсутствие возможности у мелких несырьевых экспортеров вырасти до средних и крупных высокоэффективных компаний. Согласно исследованию ЦЭФИР, в России малые компании, вывозящие один товар в одну страну, в денежном выражении контролируют 4% несырьевого экспорта. В США этот показатель равен 0,2%. В то же время в нашей стране на крупняк, вывозящий пять и более товаров в пять и более стран, приходится 53% несырьевого экспорта, в Америке — 92%.

…и дружить со своей головой

Остается поразмышлять над тем, что в новой несырьевой парадигме может предложить Урал. Мы видим как минимум шесть направлений. Первое — информационные технологии. Екатеринбург и Пермь являются довольно сильными центрами компетенций в области разработки софта (как заказного, так и коробочного). Беда в том, что на международном рынке поистине мощной считается только одна компания — «Прогноз». Она входит в магический квадрант Gartner по продвинутой бизнес-аналитике и обладает опытом внедрения своих решений по всему миру. Международную деятельность ведет екатеринбургская Naumen. Остальные потенциально способные компании (ГК «ИВС», ITPS, СКБ Контур, УЦСБ, «Юнит» и другие) в основном сосредоточены на продаже услуг и решений внутренним потребителям.

Второй сектор — нефтегазохимия. Два мощных центра силы в этой области — Тюменская область и Башкирия. «Золотые активы» первой — «Тобольск-Полимер», Запсибнефтехим (входят в Сибур) и Тюменский индустриальный университет, второй — Уфаоргсинтез, «Газпром Нефтехим Салават» и Уфимский нефтяной технический университет. В Башкирии сформирован нефтехимический территориальный кластер, получивший федеральную поддержку (в него входит около 50 предприятий) — мегаструктура, которая объединила и кластер малотоннажной химии, и кластер нефтегазового инжиниринга, а также подписала соглашение о поглощении кластера нефтегазового машиностроения, строительно-монтажного и геофизического кластера.

Третий сектор — медоборудование, имплантаты и фармацевтика. Самые серьезные центры компетенций в этой области — Уральский биомедицинский кластер (локализован в Свердловской области, объединяет 27 компаний) и группа башкирских производителей (УфаВита и Имуннопрепарат). Кроме того, в регионе есть масса любопытных компаний и разработок. Показательные примеры — екатеринбургский завод хирургических светильников ЭМА, поставляющий продукцию в 62 страны и являющийся третьей по величине компанией Европы в своем сегменте; оренбургский проект «Гиаматрикс» по выпуску наноструктурированных биопластических материалов на основе гиалуроновой кислоты или проще — биокожи (см. «Человек меняет кожу»).

Серьезную заинтересованность в привлечении производителей медоборудования (особенно имплантатов) выказывает руководство ОЭЗ «Титановая долина» (договор о резидентстве подписан с производителями сырья для таких имплантатов).
  
Четвертый сектор — АПК. Центры компетенций — Челябинская область и Башкирия. Главным потребителем сельхозпереработки может стать Китай, который предъявляет запрос на экологически чистую еду (подробнее см. «Как это будет по-китайски»). Очевидным подспорьем в развитии агрокомплекса может стать господдержка производителей в рамках программы импортозамещения.
 
Пятый сектор — военное и нефтегазовое машиностроение. База для их развития — Уралмашзавод, Уралвагонзавод, Курганмашзавод, Уфимское моторостроительное производственное объединение (входит в ОДК, собирает двигатели для Су и МИГов, подробнее о перспективах ОПК см. «Касса на страхе»).

Наконец шестой сектор. Если пытаться определить его одним словом, то можно остановиться на металлургии. Но мы прежде всего имеем в виду выпуск инновационных труб и развитие аддитивных технологий, создание композитов на основе металлических порошков. Центром здесь является Свердловская область (база — Трубная металлургическая компания, Региональный инжиниринговый центр аддитивных и лазерных технологий, «Титановая долина»).  

Дополнительные материалы:

Дополнительные материалы: Графики к статье (стр. 68)
Графики к статье (стр. 70)
Графики к статье (стр. 71)