Худсовет

В отличие от предыдущих встреч (форум, напомним, начинался как площадка для обсуждения узкой налоговой тематики), на сей раз в центре внимания участников была культурная политика. Но разговор, как и положено экономической тусовке последнего времени, все равно начался с обсуждения кризиса.

Кризис

- Текущий кризис - это тектонические сдвиги в мировой экономике. Развитые страны сейчас переживают не совсем осознанный переход к инновационной экономике. Основные движущие силы эпохи индустриализации уходят, а на их место приходит повышение эффективности труда и производительности на основе инноваций. Это болезненный процесс, который и вызывает экономические потрясения, - начал издалека научный руководитель Высшей школы экономики Евгений Ясин.

Быстро развивающиеся Китай и Индия пока растут за счет инструментов индустриальной экономики. Это этап поздней индустриализации, когда можно использовать технологические достижения лидеров и собственные пока еще дешевые рабочие ресурсы.

Россия между тем развивалась в последнее время не за счет собственной дешевой реализации чужих разработок, а благодаря экспорту сырья. Однако уже очевидно, что в ближайшем будущем мир ждет обвал сырьевой экономики, к которой мы так привыкли, уверенно заявил руководитель Центра исследований идеологических процессов Института философии РАН Александр Рубцов. То, что он произойдет, - уже не обсуждается. Обсуждаются только сроки: оценки разнятся от 5 до 40 лет. Получается, что если у Китая еще есть временной зазор лет в пятнадцать до того момента, как он подойдет к исчерпанию ресурсов и столкнется со структурными вызовами в экономике, то у России такого лага нет, и менять экономику необходимо прямо сейчас.

- Кризис - это не гланды, которые можно вырезать, а сердце, которое разгоняет кровь по жилам, - процитировала австрийского экономиста Йозефа Шумпетера руководитель региональных исследований в Институте экономической политики им. Е.Т. Гайдара Ирина Стародубровская. - Настоящее изменение структуры экономики начинается только тогда, когда возникает реальная угроза падения уровня жизни населения, когда ослабляются привычные традиционные экономические связи, короче говоря, когда становится страшно. Именно так и создаются условия для модернизации. И модернизация - это не размеренная прогулка, а бегство из заминированной комнаты.

Отсюда и следует понимание, что модернизация нужна не сама по себе и не для того, чтобы жить лучше, чем мы живем сейчас. Ее цель - уйти от рисков сырьевого обвала. Потому как если у нас не получится модернизировать экономику, то, условно говоря, возможны два сценария. Первый: страна сползает в третий мир, народ успевает адаптироваться, не бунтует, а тихо ропщет. Второй: обвал, острый системный (экономический и социальный) кризис, масштабные техногенные катастрофы. Следствие - развал страны. Конечно, можно обсуждать вероятность такого сценария, но это малопродуктивно. Даже если вероятность мала, его нужно блокировать.

- Часто говорят, что на стране лежит нефтяное проклятье, которое мешает нам нормально развиваться. Я бы добавила, что еще у нас есть проклятье успешного опыта индустриальной модернизации в сталинское время. С 1930-х годов и до сих пор нам кажется, что модернизация - это большие госинвестиции и технологические новшества, - рассуждает Ирина Стародубровская. - Но все примеры пост­индустриальной модернизации показывают, что это не так. Государство, конечно, не уходит из экономики, но основная направленность политики - это активизация конкуренции, либерализация и общественный диалог.

- Именно поэтому, чтобы запустить глубокую и системную модернизацию страны, нам не обойтись без переоценки ценностей, - поддерживает коллегу Александр Рубцов. - Сырьевая экономика постоянно воспроизводит сырьевые ценностные установки. Если богатство не производится людьми, а извлекается из недр, то и человек в такой системе становится ресурсом, сырьем, расходным материалом. Там же, где богатство создают люди, их труд и творческие способности, и к человеку совершенно иное отношение. Там существует другая система ценностей. И к ней нам каким-то образом необходимо переходить, так как в грядущей инновационной экономике опорой станет индивид, его творческие и профессиональные ресурсы. Чтобы запустить такую переоценку ценностей, необходима опережающая гуманитарная революция.

Личность

Реальность, однако, никаких предпосылок для гуманитарной революции не кажет. Хуже того, ситуация в культурно-идеологической сфере страны складывается устрашающая, доказывал в выступлении член Совета по культуре и искусству при президенте РФ Даниил Дондурей:

- Почти все проектанты в нашей стране пользуются в своей практике представлением о культуре, опоздавшим почти на полвека. Культура не упоминается ни в каком объяснительном контексте качества жизни, а рассматривается исключительно как отрасль и тема ритуального поклонения.

Сам человек не воспринимается как живое существо, как личность с уникальной мотивационной сферой (надеждами, страхами, чувством веры). Он лишь покупатель, избиратель и получатель - пенсий, кредитов и т.д. В образном смысле - инвалид: он не думает, не оценивает, не вдохновляется, не страдает. Такой человек оказывается не способен отвечать на вызовы современной жизни. Он не понимает ни природы, ни последствий событий и поступков.

Мы совершенно не научились оценивать мировоззренческие активы отечественной экономики, следовательно, считаем, что их как бы и нет вовсе. Ведь легче думать, что достаточно уменьшить административное давление, обеспечить должный правопорядок, контроль за всем и вся, и предрекаемый экономический прорыв случится.

В результате такого пренебрежения к духовной сфере жизни мы имеем массу культурных барьеров на пути экономического развития, зацементированных в наших головах. Например, массовое неприятие населением самих принципов рыночной экономики. Более половины россиян выступают за введение госконтроля за ценами (что противоречит рыночным принципам в корне), почти 80% населения не уважают владельцев частных предприятий, более трети ненавидят рыночные отношения. Имеет место всеобщее привыкание к плутовству и мошенничеству: зарплата в конвертах - это более 10% ВВП. Более половины населения спокойно относятся к коррупции и криминалу. Выстроился огромный барьер этической и культурной нетерпимости. Около двух третей населения считают, что патриотизм связан исключительно с защитой своего мира: его границ, пространства от чужих. Они ассоциируют это понятие исключительно с победами в войнах и в спорте, но редко с достижениями в мирной жизни.

Но самое страшное, что сейчас у нас нет даже никакого намека на госзаказ по поводу удаления этих барьеров. В лучшем случае мы говорим о реформе образования. Но ведь для инноваций необходимо принципиально иное понимание человека - как индивида, личности с собственным миром, внутренним космосом. А личность нужно целенаправленно воспитывать, а не просто учить в школах и вузах. (Что, к слову, хорошо понимали в Советском Союзе.) Успехи образования - не самоцель, не гарантия, а лишь одно из условий развития, технология освоения культуры. Судите сами: по количеству студентов на 10 тысяч населения Россия на первом, а по объему инновационной продукции - на 61 месте в мире.

Вуз

С такой трактовкой образования не до конца соглашались представители научной среды. Так, Сергей Капица заявил, что культура - это способ передачи знаний (и в первую очередь наук) последующим поколениям, что это лишь форма.

О роли высшего образования как культурного идентификатора в современной России и о том, какие проблемы это несет, рассказывал ректор Высшей школы экономики Ярослав Кузьминов:

- В России сложилась уникальная ситуация: почти все выпускники школ идут учиться в вузы. Это реальное требование общества: если ты хочешь хоть как-то зарабатывать, ты обязан предъявить диплом о высшем образовании. Отчего-то 35% наших предприятий, например, считают, что их курьеры, рабочие и другие люди с минимальным уровнем компетенции должны иметь высшее образование.

Объяснение этому лежит не в научной, а в социокультурной сфере: если ты не идешь учиться в вуз, то однозначно попадаешь в социально опасную среду, и потом тебя просто боятся нанимать.

Последствий много. Первой их пожинает система образования. Примерно 35 - 40% поступивших на бюджетные места очной формы обучения - школьные троечники и даже двоечники. В Китае, для сравнения, доля таких студентов - около 15%. Кроме того, Россия сколько угодно может гордиться лидерством в мире по заочному обучению. Очевидно, однако, что никакие нормальные профессиональные компетенции в таких случаях не закладываются.

Во-вторых, последствия проступают на рынке труда. Конечно, Россия принадлежит к числу образованных стран, но население ведет себя в сфере образования так, будто мы еще и богатая страна. Мы имеем дефицит исполнителей: уже лет десять устойчиво импортируем тех, кто работает руками, в крупных городах их доля составляет до 70%. Само по себе это не так страшно: и Европа, и США давно живут. Но у нас, в отличие от Европы и Штатов, напрочь отсутствуют нормальные системы отбора и подготовки квалифицированных исполнителей, причем не важно, из кого: хоть из мигрантов, хоть из своих граждан.

Поэтому мы не имеем никаких перспектив в обрабатывающей промышленности, в эффективном сельском хозяйстве. И закономерно здесь нас будут вытеснять не то что с сопредельных рынков (оттуда мы фактически уже ушли), но и с собственного. Причем не по критерию цены, а по критерию качества продукции.

Что делать? Вводить прикладной бакалавриат как замену сегодняшней системе среднего профессионального образования. Это три года обучения в вузе, в том числе два академической подготовки и год наращивания практических компетенций. Это полная принадлежность к иной социокультурной среде и легкость при желании восстановления академической траектории.

Регион

- Инновационные модели экономики - это не централизованные системы управления, они всегда регионализированы. А в условиях нашей страны региональный срез является просто ключевым, - обратил внимание присутствующих на еще одну характерную особенность новой экономики генеральный директор госкорпорации «Роснано» Анатолий Чубайс. - Сейчас мы видим пару десятков инициативных регионов, которые буквально выстроились на старте. И я думаю, что в этом забеге мы буквально в короткий промежуток времени увидим интересные результаты. Вполне возможна ситуация, когда регионы, которые принято считать лидерами, неожиданно начнут опускаться в середину. И наоборот: лидерами могут стать совершенно новые территории.

Сегодня очевидными лидерами инновационной гонки между регионами в стране являются Татарстан, Томская и Новосибирская области. В этих регионах сделано очень много, и начинали они этим заниматься задолго до того, как появился указ федерального уровня. Неплохо держатся Пермский край и Свердловская область. А еще такие, казалось бы, неожиданные регионы, как Мордовия и Якутия, обозначил отличников инновационного процесса Анатолий Чубайс.

Однако оптимизм здесь возможен лишь в отношении небольшой части регионов-лидеров, подчеркнула Ирина Стародубровская. Основная масса территорий, по ее мнению, и до кризиса-то не блистала модернизационными инициативами, а сейчас можно с уверенностью сказать, что антикризисную политику на благо модернизации мы как страна использовать не сумели.

- Очень серьезное негативное воздействие оказало то, что антикризисная политика носила ведомственный и отраслевой характер, - обобщила Стародубровская. - Стоило бы заниматься этим в региональном аспекте. Где-то - сосредоточиться на поддержке малого бизнеса (а сделать не получалось, так как деньги выделялись на развитие сельского хозяйства), где-то - вкладываться в развитие инфраструктуры (а деньги шли на поддержку занятости), и т.д. И в этом случае перед многими регионами стоял сложный и деструктивный выбор: то ли ориентироваться на собственные приоритеты, которые могут обеспечить реальную модернизацию, то ли брести на поводу федеральной политики.

В результате почти нигде в стране модернизационные предпосылки не созданы: региональная экономическая политика в кризис просто не позволяла отмирать старому. Очень мало предприятий уходили с рынка через механизм банкротств, против повышения эффективности текущей экономической деятельности ставились очень серьезные барьеры (например, не давали сокращать занятых). Усилились сращивание бизнеса и власти и закрытость региональных рынков.

Не обошлось без обсуждения культурологического фактора и здесь:

- Надо признать, что Россия - это государство, состоящее из разных стран и разных цивилизационно-культурных паттернов. И нужно четко понимать, что притягательный потенциал русской культуры в настоящем ее состоянии крайне недостаточен для многих регионов внутри страны, - заявил профессор Высшей школы экономики Лев Любимов. - Задачи культурного обновления мы не ставим вовсе, они почему-то считаются у нас неполиткорректными. И это касается не только осевой русской культуры. Есть много глубинных проблем, скажем, на Северном Кавказе, когда с традициями кумовства, подношенчества, клановости мы боремся силами спецслужб и раздачей федеральных денег. Но может, не стоит воспитывать как бы толерантность, а стоит сказать уже что-то достаточно откровенное для самих себя?

Есть проблемы в культурологической регионалистике, связанные и с гиперцентрализацией, считает Любимов. Около 10% населения живут в Москве и Питере, остальные - в России. Это несравнимо разные уровни благосостояния, разные уровни возможностей и, как следствие, разные уровни ожиданий людей, разное мышление, разная культура. Униженность провинции деконсолидирует нацию. И проблемы здесь давно уже вышли за рамки экономических факторов, они носят мировоззренческий характер.

План

В оценке того, чего сейчас не хватает в стране (в ее экономической, социальной, культурной и прочей политике), участники дискуссии оказались на удивление единодушны: нет комплексно проработанной долгосрочной стратегии развития.

- В последние два года на федеральном уровне многое делается для развития инновационной составляющей народного хозяйства: созданы и заработали две комиссии по модернизации, крупные компании (особенно те, в собственности которых участвует государство) начали разрабатывать и реализовывать собственные инновационные программы и т.п. Начались запуски отдельных элементов инновационной экосистемы, - перечислял Анатолий Чубайс. - Однако даже с учетом положительных изменений в деле инновационного развития, происходящих в государстве в последние два года, из всего сделанного инновационная стратегия страны не складывается. Да, это в целом разумный набор шагов, но пока очень далекий от систематизации, от глубокого обобщения, от выработки внятной и направленной на инновационное будущее стратегии страны. Мне кажется, что сейчас на федеральном уровне мы как раз и проходим этот перелом, смену вех, когда от набора разрозненных действий пора переходить к целостной и внятной стратегии.

Необходимость комплексного подхода уже не ставится под сомнение. Но возьмем «Стратегию-2020», привел пример Александр Рубцов. Это очень проработанный с хозяйственной точки зрения проект. Там указано все до мелочей, включая необходимость формирования корпуса дипломированных медсестер или строительства определенного вида плавсредств. Однако про административный прессинг там сказано, что его нужно снижать, и все. Если так, то весь социальный блок можно было бы обозначить тоже одним словом - «улучшить».

В авторы новой культурной доктрины страны участники форума наряду с культурологами и социологами прочили экономистов и представителей бизнеса. «Ведь ныне только это сословие способно объяснить властвующим группам ее необходимость или даже испугать власть собственной обеспокоенностью реальным качеством сознания экономически активного населения», - пояснил Даниил Дондурей. Как резюмировал Лев Любимов, надоели распиаренные проектики. Хочется внятной комплексной стратегии на два поколения вперед.