Слово, означающее полный конец всему
Фестиваль немецкоязычной литературы
Российско-немецкий литературный обмен с каждым годом становится все скуднее. Чтобы поток вовсе не иссяк, необходимо организовать грамотную поддержку российских писателей и немецких переводчиков.
В Екатеринбурге прошел фестиваль немецкоязычной литературы «Три страны - три дня - один язык». Организаторами мероприятия выступили Немецкий культурный центр им. Гёте в России, Австрийский культурный форум в Москве, посольство Швейцарии в России, Швейцарский культурный фонд Pro Helvetia. В рамках фестиваля были организованы литературные чтения. Произведения на суд слушателей представили берлинская писательница Аннетт Грёшнер и бернский автор Кристиан Цендер.
Еще до начала чтений нам удалось встретиться с госпожой Грёшнер и директором библиотеки Немецкого культурного центра им. Гете (Москва) Иваном Успенским. Язык не повернется назвать наш разговор оптимистичным. Немцы с каждым годом знают о российской культуре все меньше. А Урал для них - это место, где живет «какой-то там известный драматург, которого ставят в Германии».
Нет стены - нет культуры
Аннет Грёшнер в своей стране - писательница довольно известная. Поначалу она работала журналисткой, затем организовывала экспериментальные проекты, выставки, посвященные Второй мировой войне, истории берлинского района Пренцлауэрберг, где до недавнего времени обитала богема. В 2002 году получила литературную премию имени Эрвина Штриттматтера за незаконченную тогда книгу «Контракт 903. Воспоминания о сияющем будущем», где собраны свидетельства людей, занимавшихся в 1990 году демонтажом Райнсбергской АЭС.
- Аннетт, чем вам интересна Россия?
А.Г.: Я родилась в Восточной Германии, тогда там все можно было назвать российско-немецким. Я отношусь к тому поколению, чья юность прошла в социалистические времена. По сути, для нас эта дружба народов была спущена сверху, мы были обязаны общаться. Помню, я даже отказалась из-под палки учить русский язык (теперь, правда, жалею).
Но даже такая насильственная дружба сблизила народы. У нас много общего и в менталитете, и во взглядах на жизнь. Правда, это относится только к старшему поколению. Молодые немцы из Восточной Германии ничем не отличаются от сверстников с Запада.
- Российские современные писатели в Германии известны?
А.Г.: Переводится довольно много - Сорокин, Пелевин, Ерофеев, Маринина. Однажды я на даче у друга, собравшись посмотреть американскую литературу, наткнулась на книгу Юрия Трифонова. И настроение его рассказов настолько совпало с окружающей меня действительностью, что я ее прочитала от корки до корки.
- Ерофеев, Пелевин, Сорокин - этот русский постмодернизм вам близок?
А.Г.: Мне близка тема преодоления, трансформации, перехода, изменения. Все это есть, скажем, у Виктора Пелевина. Не менее симпатичен и рассказчик Ерофеев. Мне очень интересно понаблюдать, изменится ли что-то в авторских стилях этих писателей. Не станет ли, например, Пелевин повествователем.
- В России многие ругают Пелевина за то, что он стал писать коммерческие книги...
А.Г.: Я пока этого не замечаю. Допускаю, но понять могу. Рынок диктует свои условия. Например, в Германии, если автор хочет продаваться, хочет, чтобы его не забыли, он должен писать по роману в два года. Да, у нас тоже много литераторов, которые пишут книги, словно носки вяжут, и хорошо продаются. В целом уровень литературы в Германии с начала 90-х заметно снизился.
- Неконъюнктурную книгу тяжело выпустить на рынок?
А.Г.: Достаточно. У меня были случаи, когда книгу печатать отказывались. Приходилось выкручиваться, искать деньги, издательство поменьше.
Вообще, в Германии писателей, которые публикуются в одном издательстве, практически нет. В стране существует довольно четкое разделение функций: кто печатает только поэзию, кто - романы, кто - повести и рассказы.
- Современные немецкие писатели в России хорошо продаются, с охотой издаются?
Иван Успенский: Издательств, которые печатают современных немецких писателей не так много. Есть питерская «Амфора». Она выпускает серию книг нобелевских лауреатов, поэтому в поле ее зрения попали Гюнтер Грасс (премия 2000-го года), Герта Мюллер (2009 год). Московское издательство «Текст» печатает более рискованные произведения малоизвестных авторов. Это не приносит больших денег: если проект окупится - уже хорошо.
Понимаете, в Германии некоторые новые российские книги обсуждаются, в газетах печатаются рецензии, их читают. В России ничего этого нет.
- Для популяризации немецких писателей в России работает Институт Гёте. А в Германии подобные структуры для продвижения русской литературы есть?
И.У.: Это большая проблема, которая обсуждалась на последней Лейпцигской книжной ярмарке. В Германии нет таких структур, местные издательства по собственной инициативе иногда привозят российских писателей, устраивают чтения, печатают книги. В Институте Гёте есть целая программа поддержки немецких авторов: мы пытаемся сделать их известными, организуем общение с русскими читателями. Выдаем гранты переводчикам.
Я думаю, что российская литература могла бы стать крайне популярной в Германии, интерес к ней есть. Нет одного - программы поддержки на уровне правительства. Причем это не такие большие деньги - хотя бы платить гонорары немецким переводчикам.
- А в Германии литераторы поддерживаются?
А.Г.: Там существует широкая программа поддержки, гранты, стипендии. Писатель на месяц-два может уехать в тихое местечко, где его никто не будет отвлекать, и заниматься исключительно творчеством.
- СССР когда-то был самой читающей страной, теперь подростки все больше смотрят телевизор. В Германии та же тенденция?
А.Г: Абсолютно. По статистике книг покупается много. Но, во-первых, в основном эта цифра формируется за счет старшего поколения. А во-вторых, качество приобретаемой литературы оставляет желать лучшего. В основном берут книги типа «Компьютер для чайников» или «Как стать счастливым».
- Из уральских писателей и деятелей культуры вам кто-то знаком?
- Я никого не знаю. Перед поездкой я поискала информацию в интернете, опубликовала объявление в Facebook, в котором попросила посоветовать кого-то. Одна женщина, жившая раньше в Екатеринбурге, ответила, что здесь есть какой-то известный драматург, которого ставят в Германии. Но его имени я не запомнила.
- Можно ли сказать, что после падения стены, ухода русских из Германии импорт нашей культуры резко снизился?
- К сожалению, это так. С середины 90-х объем российской литературы неуклонно падает. Безусловно, наши театры ставят Достоевского, Чехова. Но это классика.
Предпоследние бойскауты
Для создания полной картины взаимоотношений российско-немецких литературных сообществ мы не могли обойтись без мнения отечественных писателей. Правда, на Урале поговорить на тему продвижения в Германии практически не с кем. Пожалуй, единственный более-менее популярный на Западе автор - Игорь Сахновский.
- Игорь, как вам удалось пробиться на рынок Германии?
- Моих усилий в этом практически не было. Ко мне обратилось одно немецкое литературное агентство с предложением сотрудничества. Их интересовало приобретение прав на распространение моих текстов по всей территории мира, исключая Россию. Мы подписали договор, через некоторое время нашлось немецкое издательство, которое пожелало пробрести права на перевод и издательство первого романа «Насущные нужды умерших». Сделано это было при посредничестве агентства.
Это нормальная, обычная практика. Во всем мире авторы не ходят по издательствам. За них это делают агенты.
- Вы не интересовались, почему агентство вас выбрало?
- Механизм мне примерно понятен. Здесь сошлись два обстоятельства. Первое - у международных агентств в России есть профессиональные скауты, которые следят за литературной ситуацией. Второе - в середине 2000-х я стал лауреатом нескольких громких премий, появились рецензии, посвященные моим текстам.
- Если повернуть ситуацию на 180 градусов, вы считаете, что в России достаточно современной немецкой литературы?
- Я не знаю. Не слежу за немецкими новинками, поэтому не могу сказать, какая часть переводится на русский язык, насколько она значительна и заслуживает ли внимания. Современной немецкой литературы я читаю крайне мало.
- На ваш взгляд, если бы Россия поддерживала переводчиков в Германии и отечественных писателей, экспорт нашей литературы усилился бы?
- Наверное, да. Хотя с точки зрения российского автора, поддержка отечественной литературы госструктурами выглядит диковато и даже страшновато: тебе дают бюджетные деньги и ты должен их оправдать. За границей, я знаю, такая практика существует. Но там выделяют средства только за то, что ты автор, интересная творческая единица.
Поддержка прежде всего была бы полезна переводчикам, потому что это тяжелая, неблагодарная и малооплачиваемая профессия. Эти люди - фанаты своего дела.
- При переводе возникает много сложностей? Насколько адекватны зарубежные тексты оригиналу?
- Надо быть Набоковым, чтобы точно оценить качество перевода. Без владения языком этого не сделать.
Понятно, что переводить прозу куда легче, чем поэзию. Пушкина за границей в мире понимают и знают только преданные слависты. Он непереводим. А Достоевский и Толстой - мировые имена.
Судя по тем вопросам, что мне задают переводчики (иногда по делу, иногда наивные и смешные), сложности все-таки есть. Например, немецкая переводчица спросила: «Вот у вас в романе сказано «на стене дома гудроном написано слово, означающее полный конец всему». Для перевода мне это в принципе не важно, потому что слово не названо, но мне все равно интересно: что вы имели в виду? Я поискала в различных источниках и поняла, что это х***й». Я говорю: «А вот и нет». И потом мне пришлось на полстраницы объяснять этимологию нужного слова.
- Немецкие писатели сетуют, что российско-немецкий обмен иссякает. Объясняют это нехваткой денег, падением интереса, отсутствием широкого обсуждения и поддержки литераторов.
- Вероятно, они правы. В 90-х в России интерес к немецкой и зарубежной литературе вообще носил идеологический характер: мы только что перестали быть закрытой страной, снят железный занавес. Это был не совсем естественный интерес.
На Западе интерес к нашей литературе, вероятно, тоже падает (как и к культуре в целом). Хотя, по моему опыту, он остается на высоком уровне. Приведу в пример Францию. После публикации романа я поехал на встречу с читателями. Меня поразило, насколько люди вникают в детали, тонкости, интеллектуальные подробности. Мне это напомнило разговоры на советских кухнях, каких в России давным-давно уже нет.