Неэффективные — на выход
Антикризисные стратегии
Пока экономисты и чиновники спорят, в какой точке траектории бизнес-цикла находится российская экономика, компании, инвестировавшие в производство в межкризисный период, разворачивают несырьевой экспорт
Трудность прогнозирования ситуации в российской экономике сегодня связана с тем, что внешняя среда будет малопредсказуемой и волатильной. Перечислим ключевые факторы неопределенности.
Первое — это очевидное замедление Китая. Важный нюанс: экономика Китая не просто замедляется, меняется качество этого роста — он становится менее промышленным и все больше перемещается в сектор услуг, который не потребляет нефть, металлы и другие ресурсы. Соответственно, спрос на сырье падает, что угнетающе влияет на его цены.
В эту же сторону работает фактор «сланцевой нефти», когда технологические прорывы в ресурсодобыче быстро и масштабно увеличивают глобальное предложение.
Второй фактор — развивающиеся рынки, которые в последние 20 лет были драйверами мировой экономики и реципиентами глобальных потоков капитала, перестают быть таковыми. В настоящий момент развитые страны растут быстрее, чем многие развивающиеся. Конечно, США со своими 2,5% роста ВВП все еще не достигают китайской динамики, но уже обгоняют, например, Турцию. Не говоря уже про Россию и Бразилию, экономика которых сокращается. В результате капиталы начинают перетекать из развивающихся стран в развитые. В последние 13 месяцев мощность этого потока достигла 1 трлн долларов. Таким образом, мы имеем крайне неприятное сочетание резко меняющихся цен на сырьевые товары и оттока капитала, что дает на выходе очень высокую волатильность валютного курса. Это затрудняет построение сколько-нибудь надежных прогнозов курса и сырьевых цен в качестве параметров любого бизнес-планирования.
V или L?
Неопределенность внешней среды затрудняет прогнозирование типа переживаемого сегодня Россией кризиса. То ли он V-образный, с резким провалом и быстрым восстановлением, как в 1998 — 1999 годах (в значительной степени и прошлый наш кризис 2008 — 2009 годов развивался в рамках именно этой модели), то ли L-образный, с интенсивным спадом и последующим затяжным вялым восстановлением, который, как в Японии в 1990-е годы, растягивается на целое десятилетие. Вопрос пока остается открытым.
Этот вопрос не является академическим, так как именно тип кризиса определяет рациональную стратегию действий бизнеса в кризисный период. Если кризис V-образный, то нужно срочно инвестировать в будущее. Те, кто в прошлый кризис инвестировал в будущее, реально получили «золотой куш». Вспомните пример Коркунова, который не побоялся запустить новую фабрику в 1998 году и вскоре занимал уже 57% рынка элитного шоколада. Есть пример Samsung, который вошел в кризис 2008 года номером два на мировом рынке, но активно инвестировал в разработку новых продуктов и по итогам кризиса вышел на первое место, оттеснив Sony.
Если же кризис L-образный, то единственно разумная тактика — это сжатие бизнеса, решение задачи выживания. Трудность идентификации типа нынешнего кризиса осложняется тем, что он качественно отличается от кризисного эпизода 2008 — 2009 годов, и наш прошлый опыт нам не сильно подсказывает, что будет дальше. Каковы же эти отличия?
Реальный сектор получил прибыль
Первое отличие состоит в том, что прибыль в реальном секторе сейчас выросла, причем в полтора раза, тогда как в 2009-м она упала вдвое. Бюджет 2015 года, например, верстался исходя из представлений о том, что собираемость налога на прибыль резко упадет. В реальности поступления налога на прибыль в бюджет также существенно выросли. Почему это произошло? Ответ, лежащий на поверхности, — рост прибыли обеспечен экспортерами, произошла просто переоценка экспортной выручки в подешевевших рублях, — нельзя считать исчерпывающим. На самом деле, рост прибыли зафиксирован не только в экспортоориентированных ТЭК, металлургии и химии, но и в целом ряде отраслей, работающих на внутреннем спросе — в сельском хозяйстве, пищевой промышленности и даже в текстильной промышленности. Первая половина объяснения этого феномена состоит в том, что сейчас девальвация рубля была намного глубже, чем в 2008 году, — ее масштаб превысил уровень падения долларовых цен на все товары нашего сырьевого экспорта, за исключением нефти. В результате даже при падении экспортных цен и стабильности физических объемов у большей части наших экспортеров рублевая выручка растет, и при постоянстве издержек они получают реальную прибыль.
Еще более интересная история произошла с компаниями, работающими на внутренний рынок. В 2015 году они смогли нарастить выручку, даже несмотря на падение физических объемов производства. В 2009 году отгрузка (в рублях) провалилась, напротив, сильнее, чем производство (в штуках). Сейчас промпроизводство упало, условно говоря, на 5%, а отгрузка выросла на 13%. Разница в 18% означает рост цен. Даже в самых депрессивных отраслях производители в 2015 году сумели поднять цены, увеличить выручку и получить прибыль. Итак, в экономике сейчас присутствует финансовый результат, который в принципе дает возможность инвестирования даже без поддержки банковского кредитования, так как банковский сектор получил колоссальный удар по прибыльности в нынешнем году.
Межкризисные инвестиции выстреливают
Так где же мы находимся прямо сейчас? В какой точке бизнес-цикла? Пройдено уже пресловутое «дно» кризиса или нет? Статистика никак не поможет ответить нам на этот вопрос. Остается слушать сигналы. И сигналы, слышимые нами уже несколько месяцев, весьма неожиданны.
Например, завод стиральных машин Candy в Кирове начал поставки в Европу, Австралию, Японию. Российский завод Continental разворачивает поставки автомобильных шин на экспорт. Завод Hyundai начал выпуск автомобилей для Египта и Ливана. АвтоВАЗ удвоил экспорт,Volkswagen планирует развернуть экспорт двигателей из России в Европу. Мы видим, что практически все иностранные компании, имеющие локализованные производства в России и инвестировавшие в годы между кризисами в условиях сжатия внутреннего спроса, сегодня выходят на внешние рынки. Задумайтесь на секунду — значительная часть произведенной в стране парфюмерии и косметики идет на экспорт! Наверное, это в меньшей степени относится к отечественным компаниям, а в большей — к западным брендам, укоренившимся здесь: производителям не надо тратить деньги и время на сертификацию и рыночное позиционирование в Европе.
Те компании, которые говорят сейчас: «Импортозамещение! Дайте нам дешевых кредитов, а еще лучше — субсидий, и мы устроим импортозамещение», опоздали. Надо было инвестировать раньше. Теперь те, у кого нет нормальной продукции, сталкиваются с последствиями сжатия внутреннего спроса, а инвестировавшие в качество получили возможность нарастить экспорт часто при снижении внутренних продаж. Кризис — это такое время, когда неэффективные должны уходить с рынка. Именно так кризис работает.
Рост цен — конечно, плохо для потребителя, но для бизнеса — это фора, которой еще надо суметь воспользоваться. Вначале растут цены, потом прибыль, потом в эти отрасли идет бизнес со своими инвестициями, потом идет рост производства, а затем уже падают цены и маржинальность, но издержки уже отбились, а экономика вышла на новый уровень.
Автор: Михаил Матовников - Старший управляющий директор-главный аналитик Сбербанка, кандидат экономических наук. Статья представляет собой журнальную версию доклада, прочитанного на Форуме крупного бизнеса Северо-Запада, организованного журналом «Эксперт Северо-Запад» в ноябре 2015 года.