При слове «культура» я хватаюсь за кошелек

Креативная экономика

Индустрия впечатлений может и должна стать двигателем экономики городов. Главные условия — грамотная государственная политика и сформированный внутренний спрос на уникальные продукты

Впечатления — четвертое после привычных сырья, товаров и услуг экономическое предложение. Креативные индустрии — один из наиболее динамично развивающихся секторов мировой торговли с годовым приростом около 9%. Cредний вклад креативного сектора в ВВП достигает 6%, средняя занятость в нем — от 3 до 8% общего количества рабочих мест. Объем креативных индустрий вырос за десяток лет почти вдвое, с 280 млрд долларов в 2002 году до 500 млрд долларов в 2015-м.

Экспорт революции невозможен

Креативные индустрии в мире начали набирать популярность в конце ХХ века. Впервые концепт появился в 90-е годы в Великобритании как попытка стимулировать замедлившийся рост экономики. В 1998 году правительство опубликовало документ, который признал креативные индустрии крупным и постоянно растущим компонентом британской экономики. Сегодня во всех развитых странах экономика впечатлений конкурирует с традиционной, творческие индустрии поддерживаются на государственном уровне.

В России культура была объявлена инструментом развития экономики единственный раз — осенью 2008 года на четвертом Пермском экономическом форуме. Во вступительном докладе «Города-лидеры: пять ключей» тогдашний губернатор Прикамья Олег Чиркунов впервые назвал культуру одним из ключей развития города. В Перми развернулась настоящая культурная революция (стартовали десятки фестивалей и выставок, был открыт новый театр, город бурлил дискуссиями), но главным инструментом ее стал экспорт: в Прикамье были стянуты ведущие силы отечественной сферы культурного производства. Идеологом процесса утвердился Марат Гельман, генеральным менеджером революции стал Борис Мильграм, назначенный главой краевого Минкульта. В начале 2010 года на первом и последнем международном форуме «Культура: миссии, перспективы, модели развития» Олег Чиркунов заявил: «Пермь должна стать культурной столицей Европы в 2016 году. Я не хуже вас знаю, почему это невозможно, в том числе и по формальным признакам. <…> Власти нужны такие точки роста: благодаря концентрации силы и ресурсов на высокий мировой уровень в них поднимаются определенные отрасли. Культура — точно такой проект, причем сравнительно малозатратный». Однако к лету 2012 года губернатор Чиркунов ушел в отставку, его сменил Виктор Басаргин. И в течение двух последующих лет государственная деятельность в сфере культуры в регионе была свернута (подробнее см. «Звезда и смерть культурной революции»). А в сентябре этого года Прикамье покинул последний герой эпохи культурного взлета — художественный руководитель Пермского театра оперы и балета Теодор Курентзис. Его письмо, размещенное на сайте театра, указывает на причины ухода, а косвенно — и на причины поражения культурной революции в целом: «Без их (властей региона. — Ред.) полнейшего непонимания, отсутствия трепета и чуткости я никогда не нашел бы силы принять решение покинуть свой рай. <…>

Я хотел создать что-то не для себя, а для людей, которые живут в этом городе. Я хотел помочь создать консерваторию, чтобы следующие поколения прекрасных музыкантов были пермяками, хотел дать стимул талантливым людям остаться здесь и развивать этот город. Я помню, как мне сказали: власть не считает это целесообразным» (подробнее см. «Русское бедное культурное»). Без поддержки власти прививка культуры на местную почву результата не принесла. В России компаниям креативного сектора до сих пор не хватает внутреннего спроса на их продукт и внятной государственной политики — моральной и финансовой поддержки.

Управлять тем, что невозможно измерить

Обеспечить развитие творческих индустрий — обсуждению этой задачи и путей ее решения был посвящен форум «Индустриальность и культура», прошедший в Екатеринбурге в рамках 5-й Уральской индустриальной биеннале*.

Потенциал отечественной экономики впечатлений изучают в Институте управления государственными ресурсами НИУ ВШЭ. «Сектор довольно устойчивый, более того, есть динамика роста. Если в 2014 году он давал около 5% в ВВП, то в 2019-м — уже 6%. Несмотря на сложные экономические условия, сектор не сжимается, а постепенно растет, — констатирует директор Института управления государственными ресурсами Татьяна Абанкина. — При этом его очень трудно оценивать. В 2014-м мы почти вручную выбирали из ОКВЭД виды экономической деятельности, относящиеся к творческим индустриям. Потом был переход на новый классификатор, но ситуация не изменилась, несмотря на поручения Минэкономразвития, Минкультуры и Росстата. Если мы не добьемся того, чтобы хотя бы раз в два года выходил доклад о состоянии этого сектора, будет довольно сложно предпринимать адекватные меры по его поддержке. Трудно управлять тем, что невозможно измерить».

 По мнению Татьяны Абанкиной, перспективы развития креативной экономики связаны с увеличением в семейных бюджетах расходов на культуру и отдых:

— Сейчас они превышают расходы на здравоохранение и образование вместе взятые. Это более 6% бюджета. Для сравнения: на образование тратится примерно 1,5 — 2%, на здравоохранение — от 2,5 до 3%. Но потенциал еще есть. В развитых странах эта доля расходов семейного бюджета составляет около 9%. Нужно формировать спрос на продукцию креативных индустрий, в том числе с помощью маркетинговых технологий, увеличения форматов участия людей в культурной жизни.

 Еще один важный инструмент развития — включенность в глобальные рынки. «Несмотря на локальный, казалось бы, характер продуктов и услуг творческих индустрий, они прежде всего ориентированы на глобальные рынки. Это не доморощенная продукция, это то, что должно вписываться в тенденции развития современного искусства, то, что связывает страны со всем миром. Например, Уральская биеннале позиционируется как международная площадка», — подчеркивает Татьяна Абанкина.

Пока внешнеторговый потенциал отечественных креативных отраслей незначителен: их доля в экспорте — 0,3%. Сравните: доля творческих индустрий в китайском экспорте — 32%, и это не только сувениры, это высокотехнологичная продукция. Наибольшую часть экспорта российских творческих товаров представляют издательская продукция, печатные медиа и дизайн. Самые востребованные услуги — реклама, маркетинговые исследования, архитектурные, инженерные и другие технические услуги. По мнению исследователей НИУ ВШЭ, креативные индустрии способны стать драйвером расширения экспортного потенциала российской экономики. Самый яркий пример — мультфильм «Маша и Медведь». Он демонстрируется в сотне стран, число просмотров на YouTube — более 50 миллиардов.

— В 2013 году нам удалось сократить отставание по расходам на культуру, образование, здравоохранение, социально-гуманитарную сферу от стран Восточной Европы, но за последние пять-шесть лет они сделали заметный рывок, — рассказывает Татьяна Абанкина. — Такая ситуация во многом сложилась из-за того, что в России, несмотря на усилия экспертов, нет программы поддержки креативных бизнесов. Известно, что среди них высока доля МСБ, при этом в программах поддержки малого и среднего бизнеса доля творческих компаний не превышает 2 — 5%.

— На государственном уровне и в субъектах РФ должны быть приняты стратегические документы, направленные на развитие этого сектора, — соглашается министр инвестиций и развития Свердловской области Виктория Казакова. — В регионе уже сформирована система поддержки событийных мероприятий, народных художественных промыслов. Причем с этого года субсидии предоставляются не только мастерам, но и муниципальным образованиям. Важно создавать инфраструктуру, условия и комфортную среду.

Господин меценат

Еще один немаловажный фактор развития творческих индустрий — поддержка проектов и инициатив крупными корпорациями. Бизнес видит в этом возможность популяризации бренда. Известный пример: «Северсталь» реализует программу «Музеи Русского Севера», направленную на развитие музейного дела, проектной деятельности, сохранение и актуализацию историко-культурного наследия.

Другая история — помощь частных фондов. Год назад, например, Фонд Потанина в Европейском парламенте Брюсселя получил премию Corporate Art Awards за несколько знаковых инициатив, направленных на продвижение современного искусства, в том числе за проект «Коллекция! Современное искусство в СССР и России 1950 — 2000 годов: уникальный дар музею», открытие гостиной в Новой Третьяковке и Arzamas.academy. Фонд Елены и Геннадия Тимченко поддерживает гастроли театров из малых городов, а также показы в регионах лучших спектаклей фестиваля «Золотая Маска», фонд Михаила Прохорова — фестиваль современной фотографии КосМост, Красноярскую ярмарку книжной культуры, литературную премию «НоС (Новая Словесность)».

— Все более значимым и для России, и особенно для Европы, где сокращается доля бюджетных организаций в секторе, становится вклад богатых людей и частного капитала в развитие культуры, преобразование городского пространства, — объясняет советник директора Эрмитажа Николас Ильин. — Недавний пример: Леонид Михельсон — бизнесмен, президент фонда V-A-C («Виктория — искусство быть современным», назван в честь его дочери) реконструирует историческое здание ГЭС-2 в центре Москвы, его откроют в сентябре 2020 года. Это не музей, это культурный центр на 40 тыс. кв. метров с выставками, перфомансами, ресторациями. (Напомним, Леонид Михельсон выкупил у Мосэнерго здание построенной в 1907 году ГЭС-2 на Болотной набережной за 1,7 млрд рублей. Архитектурную концепцию проекта разработала мастерская Renzo Piano Building Workshop. — Ред.). На вопрос о расходах на проект бизнесмен ответил, что потратил в два раза больше, чем думал.

— Для Екатеринбурга знаковым событием стало открытие культурно-выставочного комплекса «Синара Центр» — нового арт-пространства в зданиях бывшего госпиталя Верх-Исетского завода. Инвестиции — 2 млрд рублей. Годом ранее в бывшем здании Екатеринбургского завода обработки цветных металлов заработал Центр искусств «Главный проспект». В проект вложено около миллиарда рублей. Сейчас это современное и комфортное пространство в 2 тыс. кв. метров, где представлены различные направления искусства, — дополнила список примеров создания инфраструктуры для развития креативных индустрий Виктория Казакова. — В феврале 2018 года в концессию передана усадьба Железнова в Екатеринбурге. По условиям соглашения, инвестор должен вложить в реконструкцию объекта 380 млн рублей. В планах — преобразование усадьбы в бутик-отель и галерею.

Сеп Up

За последние десять лет большинство крупных промышленных компаний в России реализуют в городах присутствия программы поддержки социальных и культурных проектов. Но лишь единицы из этих проектов способствуют диверсификации экономики города, созданию принципиально новых возможностей для самореализации местных жителей, привлечению значимого количества молодых специалистов. А требуется именно перезапуск процессов территориального развития, ставят задачу участники форума.

Вице-президент фонда «Сколково», директор по развитию городской среды Елена Зеленцова привела в пример британский Creative People and Places: «В отдаленных районах не вовлеченные в искусство и культуру люди начинают вместе с художниками производить творческий продукт, создавать новый контент, тем самым не только гармонизируя обстановку внутри сообщества и позволяя многим людям выйти из трудной жизненной ситуации, но и развивая территорию».

Отечественный пример того, что культурная инициатива, имеющая опору в местном сообществе и внешнюю поддержку, способна стать локомотивом развития, — деревня Сеп в Удмуртии. Здесь появилась уникальная культурная институция — Народный музей исчезнувших деревень. Работники местного ДК и активисты собрали материалы о семи деревнях в округе, прекративших существование в 1970 — 2000-х годах в результате ликвидации «неперспективных» поселений. В 2017 году проект стал победителем конкурса «Меняющийся музей в меняющемся мире» БФ Потанина в номинации «Музейный старт», получив 2 млн рублей на организацию экспозиции. За год с момента открытия музей посетили свыше 10 тыс. человек. На базе сепского ДК появился многофункциональный культурный Центр местного сообщества Sep community. Он предлагает культурный контент нового качества, сохранив и использовав уникальные ресурсы деревни. Возможность монетизации выгод заставляет администрацию налаживать бесперебойную сотовую связь и интернет, ремонтировать дороги.

— Население Сепа — это всего 450 человек. Дорог нет, сотовой связи нет. Люди, которые там живут, окружены заброшенными территориями, но не чувствуют себя одинокими. Есть понимание идентичности, желание что-то делать, — рассказывает директор по связям с общественностью БФ Потанина Юлия Грозовская. — Так случилось, что в эту местность пришли проектировщики. Родилась идея сделать праздник деревень. Сначала на него приехали семьсот человек. На следующий год — 1,5 тысячи. Потом появился Музей исчезнувших деревень, который объединил огромное количество партнеров, например, дизайн-проект музея делали самарские студенты. Руководителем проекта выступает директор АНО «Рыба морзе — Кама рекордз» Александр Юминов. Местные активисты записывают истории, переводят их с удмуртского языка на русский. Создавая творческий продукт, они меняют жизнь всей деревни. Сюда приезжают туристы. И от этого факта не могут отмахнуться ни местные власти, которые сначала ничего не делали, а теперь готовы софинансировать проект, ни даже республиканские власти. Логичным следствием этого становится создание инфраструктуры вокруг деревни.

— Мы верим в креативную экономику. Американские музеи ежегодно посещают 850 млн человек. Эти институции привлекают в экономику своей страны 21 млрд долларов, создают 400 тыс. рабочих мест. К сожалению, таких подробных исследований в России еще нет. Но есть, допустим, исследования Европейского университета по влиянию Эрмитажа на Санкт-Петербург: так вот, приносимый им доход — чуть больше миллиарда долларов в год. Эти цифры заставляют нас поверить в то, что креативная экономика существует и когда-нибудь будет у нас, — оптимистична Юлия Грозовская.

БФ Потанина инициировал проведение исследования «Российские региональные столицы: развитие, основанное на культуре». Оно подтверждает: культура драйвером новой экономики региональных столиц не стала. «В лучшем случае культура сейчас — это условия привлекательности среды, в худшем — затраты и издержки для местной власти, — констатирует Юлия Грозовская. — Но важно и то, что происходит в самой культуре. Она поляризована между развитием и воспроизводством и служит прежде всего индикатором увеличивающегося разрыва между сосуществующими реальностями индустриального и постиндустриального укладов, между лидерами, догоняющими и безнадежно отстающими городами, показателем слабости общественного сектора, коммуникации, вовлечения, участия и экспертизы. Культура — индикатор начавшихся процессов медленного, непростого и очень точечного локального “переползания” в новую реальность, индикатор будущих конфликтов институций и поколений, борьбы за влияние, ресурсы и типы деятельности».

— Нужно преодолевать существующие барьеры, — подводит итоги дискуссии Татьяна Абанкина. — А это отсутствие признания творческих индустрий как значимого сектора современной экономики города; недостаток кадров; дефицит помещений и высокая арендная плата; недостаток источников и объемов финансирования; несформированный спрос на уникальные культурные продукты.    

* Выставка, организованная Государственным центром современного искусства в составе РосИзо, проходит в Уральском регионе с 2010 года. Все проекты биеннале тесно связаны с индустриальной культурой Урала и осмысляют ее в образах и символах современности.