Мы не понимаем, что такое город

Градостроительство

Градостроительство

Городам нужна помощь — урбаниста с выверенной концепцией, градостроителя, опирающегося на эту концепцию, девелопера, развивающего территорию и, наконец, горожанина, осознавшего себя частью сообщества

100+ — форум высотного и уникального строительства, прошедший в начале ноября в Екатеринбурге — поднял новую волну обсуждения тенденций развития городов. Архитекторы и строители, аналитики и чиновники в очередной раз спорили о том, что представляют собой города сегодня, зачем им уникальное строительство и способно ли вытягивание городов вверх решить их глубинные проблемы.

Жадные города и города — раковые опухоли, агрессивная среда, где есть люди, но отсутствует сообщество, города-жертвы и люди-жертвы… Среди мрачных эпитетов и определений главный в стране форум высотного и уникального строительства сформулировал неожиданный для общественности вывод — градостроительства в России нет.

Ни власти, ни бизнеса, ни людей

Именно с этих слов начал выступление руководитель Центра прикладной урбанистики Московской высшей школы социальных и экономических наук Свято­слав Мурунов:

— За последние 25 лет наша страна попыталась построить четыре новых города. Это Магас — новая столица Ингушетии, Сколково, который не совсем город (кто живет в Сколково?), Иннополис в Татарстане — тоже не совсем город (в нем нет ни мечети, ни кладбища, но есть университет). И город Губкинский на Ямале, который как раз более или менее город, но он и начинался в 1989 году. А Советский Союз за все время существования построил 700 городов. Градостроительство сегодня — это просто девелопмент. Базовая проблема развития российских городов — отсутствие осмысления того, что представляет собой город.

Строительный бизнес драйвером развития города стать не может, его цель — заработать, причем заработать в кратчайшие сроки, считает урбанист. Никто не против меркантильных устремлений, но необходима и работа на перспективу — зарабатывать, развивая территорию, а не разрабатывая ее хищнически, забывая о людях и дальнейшей судьбе города.

По идее, разумным ограничителем хищничества могли бы стать городские власти. Но сформировавшаяся в 90-е годы модель тотального контроля в новых условиях, по мнению эксперта, не сработает и желаемого развития не принесет. 90-е стали периодом колоссального стресса, когда всем было ни до диалога, ни до города, ни до урбанистики — речь шла о выживании. Следствие — появление антикризисной модели управления: контролировать все и отвечать за все. Что противоречит логике развития, суть которой — в эксперименте и риске.

Проект жилых кварталовв районе комбината "Смак" (Екатеринбург)

Главная проблема российских городов, по определению Святослава Мурунова, состоит в том, что в них нет горожан:

— 80% жителей российских городов таковыми не являются. Они не чувствуют себя частью города, не несут ответственности, не понимают, что такое город, не знают, как в нем все взаимосвязано. Мы называем таких людей «пассажирами» или «спящими горожанами». У них сугубо утилитарная мотивация: купить квартиру, воспитать ребенка. Но городу эта мотивация может нанести вред, потому что она не создает сложный запрос. «Спящие горожане» сформировали запрос на ущербное жилье, которое строят девелоперы. Виноваты и те, кто покупает жилье эконом-класса, и те, кто его строит. Отсутствие понимания того, что такое город и что такое человек, — это и есть базовые проблемы градостроительства в России.

В итоге города разрастаются без логики, без концепции, без смысла. По определению главы Центра прикладной урбанистики, — как раковые опухоли. Их развитие определяет примитивная человеческая жадность, в итоге город растет в ширину, прибавляет площадей сомнительного качества:

— Мы приходим к парадоксу — чтобы развивать постсоветские города, необходимо ограничить их физическое развитие, зафиксировать границу, зафиксировать стратегию города. Если мы накопили какой-то ресурс, нужно перевести его в другое качество: заказать новый город, сформировать город-спутник, вложить в агломерацию, в дорогу, в соседний город.

В этой логике заказчиком новых городов выступают старые — отдавая избыточный ресурс, не накапливая его в себе с сомнительным результатом. Поэтому в идеале город должен выступить как саморазвивающаяся система, сложная и устойчивая, обладающая высокой степенью свободы. А для создания любой успешной модели города с перспективой его развития необходимо вернуться к отправной точке — к человеку.

Век человека в городе

— Город — это диалог городских сообществ, но пока никаких городских сообществ нет, и мы не знаем, когда они появятся. Мы вынуждены заниматься развитием этих сообществ, потому что урбанистам хочется заниматься новыми городами. Век автомобиля в городах уже кончился, а век человека еще не начинался, — говорит Святослав Мурунов. — Сейчас в федеральной повестке поднимается много вопросов, касающихся городской среды, общественного пространства, человеческого капитала и комфортной городской среды. Понимание комфорта у каждого свое. Совместно мы его никогда не формулировали. И если сейчас начнем, то модели будут разными. Потому что необходимо сформулировать, что такое человек. Нужно понаблюдать за ним, чтобы понять: это житель города, турист или кочевник, есть ли у него система ценностей и какая-то идентичность, может ли он хотя бы ответить на вопрос — кто он и зачем он здесь?

Способность дать ответ на этот вопрос, обозначить себя как часть целого и есть суть отличия между «спящим горожанином» и горожанином настоящим. По словам урбаниста, от этого вопроса житель города чаще всего впадает в ступор. Он идентифицирует себя через профессию, через связи с другими людьми, посредством собственного целеполагания и прохождения этапов успешности. Человека города же еще только предстоит сформировать посредством создания городского сообщества, в котором взаимодействуют администрация, локальные активисты с позитивным мышлением, эксперты, городские медиа. И только в результате дискуссии сформируется понимание нового города и нового человека.

— Города — это ДНК цивилизации, создание городов — это создание сообществ, культурных моделей, моделей типов деятельности. Пока же мы сначала строим, потом думаем, — итожит урбанист.

Химера новых городов

Подобная генетика рождает чудовищ. Россия стала жертвой химеры новых городов, формулирует президент Союза архитекторов России Андрей Боков:

— Я последние годы занимался стройкой, а когда перестал и оглянулся — пришел в ужас от состояния умов. Политика в области пространственного планирования и регулирования у нас носит латентный характер, но она есть, и весьма последовательная. Только приводит она к тем вещам, от которых уже говорил коллега. Причина в гибридном характере политики, который заметен при обсуждении ключевых сюжетов, в частности коммуникационного каркаса города, страны, любой территории. В России адекватный каркас отсутствует.

Говоря о развитии территории, президент Союза архитекторов подчеркнул: точка зрения, построенная на том, что сегодня все решается в большом городе, ущербна. Тем более если речь о России:

— 60 — 70% внутреннего валового продукта по арифметике проистекает из больших городов. Зачем же нам думать об остальной стране? Да забудем о ней. Пустые территории, деревни, села, межселенные территории, огромные пространства — зачем они нужны? От них одна беда. И наличие пространств многими нашими начальниками воспринимается как беда и серьезная проблема, которая нам мешает стоять в одном ряду с Голландией. Мы сосредоточили свои усилия в больших городах. Проблемы же решаются за их пределами. Точнее, города и сопредельные территории соединяются в большой функциональный организм.

Тенденции развития городов связаны с тенденцией развития каркаса и развития территорий, считает Андрей Боков. В России все несколько иначе. Для нас урбанизированные территории являются исключительно важными. Мы забываем о том, что если говорить о сети, то она как минимум состоит из двух элементов — точки и коридоров, вдоль которых также существует жизнь. Более того, если бы этой жизни не было, не было бы и точек. Это нужно отчетливо понять: не было бы небоскребов, если бы не было всего остального. Это не только сельское хозяйство, не только экологические, но и хозяйственно-экономические ресурсы. Не будет нефти и газа, не будет картошки, не будет дерева. Все информационные технологии, люди, сидящие в офисах и банках, не могут существовать без почвы. Пространство России всегда было пространством усадеб. Это огромная территория, существовавшая, когда еще не было современной системы коммуникации дорог. Культура и система ценностей складывались в совершенно других ландшафтах, говорит эксперт.

По его мнению, существуют две модели формирования пространства между городом и «негородом». Первая основана на городе спутнике, на идее города-сада, которая в России была трансформирована в Зеленоград. Вторая — американская модель субурбии. В России ее существование не признается, это абсолютно нерегулируемое пространство, расстраиваемое и используемое хаотично. Малые города, коттеджные поселки, старые поселки, дачи и усадьбы лишены статуса и закона. Усилия сосредоточены в больших городах, а решение лежит за их пределами. Территории вне мегаполисов, по мнению президента Союза архитекторов, решают проблемы экоресурсов, проблемы питания, берут на себя заботу о хозяйственной части.

Нерожденный мобильный город

— Еще никому в мире не удавалось решить городские проблемы на фоне окружающего бездорожья. Пока это задача неразрешимая, — отмечает директор Института экономики и транспортной политики НИУ ВШЭ Михаил Блинкин.

Российские города напоминают острова в океане, они не являются частью урбанизированного пространства, как по логике должны. Плотность сетки дорог в нашей стране находится на уровне стран третьего мира. В России градостроительная деятельность никогда не велась с учетом массовой автомобилизации. А теперь, когда уходит в прошлое эпоха личного автомобилевладения, приводить города в соответствие транспортной концепции и вовсе нет никакого смысла. Эпоха личного транспорта сменяется эпохой Mobilyty 4.0, полагает эксперт:

— Автопром никуда не денется, изменится формат владения транспортным средством и формат мобильности. Наступает то, что мои зарубежные коллеги называют перевозками эпохи цифровых технологий или Mobilyty 4.0. Суть ее в том, что общественный транспорт становится более индивидуальным — у меня есть подходящие приложения, в которых заложены все расписания маршрутов, тарифы и все на свете. Сегодня у мальчика, который купил смартфон и поставил подходящее приложение, больше информации, чем у диспетчера десять лет назад.

— Традиционная мобильность Форда — один человек — один автомобиль — становится гораздо более коллективной. Появляются такие вещи, как каршеринг — сдача автомобиля в краткосрочную аренду. Это может произойти завтра, потому что инженерные вопросы, вопросы бизнеса уже решены, — говорит эксперт и демонстрирует приложение, которое показывает, где припаркован ближайший каршеринговый автомобиль. — Может быть, уже в недалеком будущем достаточно будет нажать кнопку, чтобы авто приехало.

Есть универсальные модели городов, которые адекватно ответят появлению любой мобильности, полагает эксперт. В качестве таковой может выступать концепция города с плотной и высокой застройкой в центре и уменьшением этажности к окраинам. В отличие от упомянутой выше модели, когда город разрастается, и новые участки, как правило, заполненные многоэтажками, чередуются с ранее застроенными территориями, частным сектором и промзонами. Эта модель и работающая транспортная система, по мнению Михаила Блинкина, абсолютно несовместимы.

Изначально проблема на обсуждении в рамках «Форума 100+» была сформулирована таким образом — может ли принцип компактного города в противовес разрастающимся в стороны мегаполисам решить современные транспортные, социальные и иные проблемы урбанизированной территории. Судя по всему — да. Но начинать все равно нужно с приведения к единому знаменателю устремлений горожан, амбиций девелоперов и позиции властей.

Дополнительные материалы:

Екатеринбург вытянут вверх амбиции

Аркадий Чернецкий, экс-мэр Екатеринбурга, ныне член Совета Федерации от Свердловской области полагает, что высотный потенциал города может определяться амбициями бизнеса

— Сложно однозначно ответить на вопрос, является ли высотное строительство действительно важной задачей или это просто реализация амбиций. Будет корректно, если мы разделим вопрос на две части и каждой дадим свое толкование возможностей, в том числе экономических, для реализации высотных проектов. Первая — это жилые здания, вторая — общественные. По жилым зданиям ситуация, на мой взгляд, довольно простая. Она в первую очередь зависит от стратегии развития муниципального образования, градостроительного плана, приоритетов в области обеспечения жильем, которые выстраивает в первую очередь городская власть, от ситуации с инфраструктурой и свободными площадками. В значительно меньшей степени она зависит от экономики строительства: жилые высотные дома, как они сегодня реализуются, около 25 этажей, себя оправдывают, и практика это показала. Поэтому можно смело ориентироваться на другие параметры, не беспокоясь о том, что дом будет построен и не реализован.

Естественно, для разных муниципальных образований и разных регионов подходы различны. Где-то нет необходимости строить высокие дома, там нет проблем, связанных с площадями, хорошая ситуация с инженерным обеспечением, сложившаяся застройка органична и какие-то доминанты ее не улучшат. В то же время есть территории, и я могу оперировать примером Екатеринбурга, где сложился высокий платежеспособный спрос на жилье, в том числе на жилье в высоких домах. В Екатеринбурге, на мой взгляд, высотные жилые строения органично вписываются в общий пейзаж, обеспечивая плотность застройки, при этом не переуплотняя ее.

Значительно более сложная ситуация с общественными высотными зданиями. В условиях экономической неопределенности амбиции власти и бизнеса играют здесь решающую роль. Мы вынуждены мириться с тем, что «осметить» процесс проектирования и строительства высотных зданий мы сегодня не можем. Расходы, не запланированные изначально, рискуют перевернуть смету с ног на голову. Поэтому движущей силой должны быть амбиции, подкрепленные соответствующим финансовым ресурсом. То есть амбиции не только власти, но и бизнеса. Что мы и наблюдаем в Екатеринбурге, такая же ситуация в Москве.

У нас очень мало городов в стране, которые пытаются заниматься высотной застройкой. Как сделать, чтобы этот процесс не носил локальный характер? Необходимо сделать максимально прозрачными условия вхождения в эти проекты. Решить в первую очередь вопросы, связанные с регламентами проектирования и согласования проектов, с экспертизой, с нормативами, потому что на пути согласования высотного здания для застройщика сегодня таится такое количество ловушек, что только очень смелые или очень нахальные люди в состоянии пройти по этой тропинке.

Исходя из этих соображений, на первом форуме высотного и уникального строительства, который мы организовали в 2014 году, было принято решение о создании дорожной карты по улучшению предпринимательского климата в сфере строительства уникальных и высотных сооружений. В этой карте фигурировали несколько документов. Это своды правил, которые должны были сделать картину движения к реализации проекта строительства высотного здания максимально прозрачной. В соответствии с дорожной картой у нас есть два документа — свод правил «Здания и высотные комплексы: практика проектирования» и «Инженерные системы высотных зданий». Они должны были быть закончены летом 2016 года. Я понимаю, что закончены — это значит опубликованы. Ответственные специалисты мне говорят, что вопрос практически решен, они на выходе. Есть надежда, что эти документы у нас появятся, и для тех, кто собирается пройти по этому пути, это будет значительное облегчение. Гильдия уральских строителей, на базе которой создан Центр компетенций высотного строительства, дала в эти два документа примерно 850 поправок, около 300 из них приняты. Сегодня мы не можем оценивать итоговое качество документов, думаю, они будут нуждаться в дальнейшей доработке. И в процессе реальной работы эта доработка будет осуществляться. Мы ждем документы, чтобы в число тех, кто хотел бы заниматься строительством высотных зданий, попало как можно больше людей, имеющих средства и амбиции для реализации подобных проектов.

 

Редакционный комментарий

Сергей Ермак
Города — нелюди

Градоформирование — это всегда баланс частных и публичных интересов. Первые означают наличие возможностей для реализации личной жизни, хозяйственной, предпринимательской деятельности. Вторые — это улучшение качества среды, общественные пространства, разнообразные формы досуга, отдыха, благоустройство, решение транспортных проблем и т.д. Частные и публичные интересы априори находятся в конфликте. Перекос в ту или иную сторону мгновенно сказывается на качестве жизни. Превалирование публичных интересов приводит к тому, что город начинает проигрывать экономически, инвестор в него не идет, предпринимательские инициативы угасают. Перекос в сторону частного интереса в демократических средах заканчивается тем, что недовольное население переизбирает власть.

Я категорически убежден, что в России сегодня существует серьезный сдвиг в сторону частных интересов, публичные же преданы забвению. Предельно огрубим эту мысль: города во многом формируют те, у кого есть деньги. Ярким примером этому может служить история, которая разворачивается вокруг строительства храма св. Екатерины в Екатеринбурге.

О восстановлении взорванной большевиками церкви заговорили еще в начале 2010-го. Тогда епархия предложила, а экс-губернатор Свердловской области Александр Мишарин поддержал идею возведения культового сооружения на месте фонтана Каменный цветок на Площади труда (именно здесь она стояла прежде). Однако горожане выступили резко против этой инициативы. Митинг за сохранение сложившегося облика центра Екатеринбурга собрал около 6 тыс. человек. Опрос фонда «Социум», проведенный в конце 2010 года, показал, что проект поддерживает менее 15% граждан. В итоге сторонники стройки вынуждены были отступить.

Казалось бы, конфликт исчерпан. Но нет: в 2015-м в СМИ попадает новый эскиз храма, предполагающий разделение его на две части и сохранение фонтана. Ответом горожан и архитектурного сообщества был новый всплеск негодования.

После второго фиаско проект должен был уйти в небытие. Но его инициаторы (в их числе называют глав УГМК и РМК Андрея Козицына и Игоря Алтушкина), видимо, решили идти до конца и взять горожан измором. Храму нашли новое место — да какое — на насыпном острове в акватории городского пруда. Настойчивость бизнесменов и поддержка проекта со стороны властей взбесили активных жителей Екатеринбурга. Они решили раз и навсегда похоронить идею восстановления храма. Но оказалось, что сделать это практически невозможно.

В России сегодня не работает ни один — даже самый паршивый — институт общественного контроля или общественного обсуждения знаковых проектов. Формально у горожан есть возможность высказаться на слушаниях, но их результаты всерьез никто не воспринимает. Люди против? Что ж, печально, но ничего не поделаешь.

В нашей стране горожан отчего-то не принято ни о чем спрашивать. А нужен ли им храм? Нужен ли он им именно в этом месте? Нравится ли им архитектура? Мэрия Екатеринбурга вряд ли знает ответ на эти вопросы.

В Facebook’е я без обиняков спросил главного архитектора города «как мы можем законно, публично и главное — эффективно противодействовать строительству храма». Тишина в ответ. Никак.
 
Имущие власть и деньги любят в своих комментариях понаседать на активистов, мол, вы только в бложиках своих и можете высказываться, да петиции на change.org подписывать. А что делать, если доступ к другим площадкам де-факто закрыт?

После новости о том, что строительство храма поддержал губернатор Евгений Куйвашев, как минимум два человека, которых я причисляю к интеллектуальной элите и активным горожанам, заявили: «если проект утвердят, я уеду из Екатеринбурга». Бессилие во всей его пугающей красе.    

 

Материалы по теме

Пермь 2.0

Урбанизация туда и обратно

Заводоупразднение

Аравена и пустота

Велосипедные гонки

Блюз городских окраин