Статистическое расследование очевидного

Статистический анализ хозяйственного комплекса Большого Урала

На Урале разворачивается кризис затрат. Посмотрим, чем он отличается от прежнего кризиса спроса, в чем выражается и каковы пути выхода из него

При первом статистическом срезе 2014 год выглядит совершенно обычным для хозяйственного комплекса Уральского макрорегиона, вполне вписывающимся в логику экономического застоя, тянущегося еще с 2012-го. Особенно если сосредоточиться на «производительном» секторе экономики. Смотрите: индекс промышленного производства на Большом Урале (без учета углеводородной добычи на Северах) за 2012 год составил 103,6%, за 2013 год — 101,1%, за 2014-й — 102,5%.

Нет разительных отличий и на уровне субъектов федерации: Тюменская область (юг) снова недосягаема впереди (плюс 16,8% в 2013 году и плюс 12,9% по итогам 2014-го), по-прежнему неплох Пермский край (4,7% и 4,3%), за ним следует Башкортостан (2,3% и 3,2%) и опять никакого роста не наблюдается на Среднем Урале (0,1% и 0,8%). Разве что Челябинская область, по итогам 2013-го державшаяся около нуля, по результатам минувшего года достигла прироста промышленного производства почти в 4%, да Оренбуржье поправило положение с минус 3,1% за 2013-й до плюс 1,2% за 2014-й. Но это подвижки сугубо локального характера.

Сообразно описанному выглядит и сальдированный финансовый результат крупных и средних предприятий на территории нашего макрорегиона — никакой неожиданной динамики при рассмотрении 2014-го финансового года мы не обнаруживаем. То же с инвестициями: как и в предыдущих годах, в 2014-м вложения в основной капитал варьировались на том минимальном уровне, который обеспечивает текущее функционирование производств, но не сулит развития. Ни прорывов в будущее (разумеется, за исключением Тюменской области), ни пожарного обнуления в инвестиционном процессе на территории Уральского макрорегиона нет.

Не найдем мы тектонических сдвигов и при рассмотрении итогов 2014 года на Большом Урале, если подойдем к вопросу в территориальном разрезе. Добыча углеводородов стабильно колеблется около нулевой отметки, производство нефтепродуктов не менее стабильно держит 6 — 7% прироста. Несколько выправилась металлургия (с минус 2,4% в 2013-м до +3,8% 2014-м), но зеркально ей просело машиностроение. Строительный сектор отстает уже давно. Есть один прорыв: химическое производство, по итогам 2013 года показавшее спад в 1,5%, за 2014 год приросло аж на 15,7%. Это явление системное, двузначные приросты в этом секторе зафиксированы и в Башкортостане (12%), и в Прикамье (11%), и в Оренбуржье (аж 29%).

Однако наше внутреннее ощущение с трактовкой 2014 года в качестве типичного для региона соглашаться не хочет. Иначе отчего бы правительство страны, выйдя с новогодних каникул, первым делом принялось составлять антикризисный план?

По кирпичикам

Поищем причины во внутригодовой динамике. Для начала выскажем одно статистическое наблюдение, подтверждающее наши интуитивные выводы об общей экономической нервозности. Да, 2014 год в целом для Большого Урала оказался вполне сопоставим с предыдущими. Однако амплитуда динамики производства продукции в помесячном выражении в 2014-м была в разы размашистей, чем в 2012 — 2013 годах. Короче говоря: то пусто, то густо, то ли будет, то ли нет. В таком режиме наш макрорегион живет где-то с осени 2013 года, и это, согласитесь, не способствует ни текущей продуктивности, ни формированию устойчивых ожиданий на перспективу.

Вспомним, что главным спусковым крючком к восприятию окружающей экономической действительности в кризисных тонах стало обесценение национальной валюты, начавшееся в середине осени прошлого года. Как отреагировала локальная экономика на этот обвал? Рассмотрим последний квартал минувшего года детально.

И снова: в показателях оборота/отгрузки продукции высокой концентрации кризисных явлений не наблюдается. Тюменская область привычно на голову выше всех, она не только динамичней соседей, но и устойчивей: показатели последнего квартала здесь те же, что и в среднем по году. В том же ключе стабилен Башкортостан. Так же, как и весь год, прирост демонстрирует Челябинская область. А блеклая в целом за год Свердловская область за последний квартал выдала плюс — 7,4% (к четвертому кварталу 2013-го). Единственный явный провал — Пермский край, соскользнувший с прироста в 18,9% (четвертый квартал 2013 года к уровню 2012-го) до спада в 9,4% (четвертый квартал 2014 года к уровню 2013-го).

Но взглянем на данные о сальдированном финансовом результате урало-западно­сибирских предприятий — и картина застойной стабильности исчезнет. Потому что по части заработков у фирм с пропиской в нашем макрорегионе пока еще не убыток, но сильный спад. Суммарная прибыль по макрорегиону (без Тюменской области с округами, в которых отчитываются о прибыли нефтегазовые гиганты), заработанная в последнем квартале 2014 года, составила 41,5 млрд рублей, а в четвертом квартале 2013-го — 174,3 миллиарда: это падение в четыре с лишним раза. Хуже всего дела у Челябинской области: за последнюю четверть 2013 года прибыль составила 20 млрд рублей, в последней четверти 2014-го — убыток в те же 20 миллиардов. В Башкортостане, Пермском крае, Свердловской области сальдированный финансовый результат в минус не скатился, однако падение прибыли исчисляется в разы.

Вспомним конец 2008-го — начало 2009 года. Первым делом в то время падали объемы выпуска, на индустриальном Урале массово останавливали производства. Да, прибыль тоже иссякла, но как реакция на то, что прежде встал сбыт. То был кризис спроса: в мировой экономике наблюдалось повсеместное схлопывание прежних рынков (читай
«В отпуск»).

Иначе сейчас: вроде бы производим столько же (и не на склад работаем), а прибыль рухнула. Потому что мы имеем дело с кризисом затрат. Из-за падения курса национальной валюты и применения против России внешних экономических санкций производственные издержки резко возросли: уровень импорта по разным отраслям в Уральском макрорегионе варьируется от 50 до 80%.

Хвала роботизации

На стремительный рост цен из-за негативной динамики валютного курса предприниматели ответили очередным витком «оптимизации» бизнес-процессов. Традиционно у нас эта оптимизация выливается в основном в экономию на персонале. Почва благодатная: массовый рынок труда, сколько бы ни жаловались экономисты на нехватку
кадров, по-прежнему запредельно эластичен. Можно запросто снижать жалования, применять механизм неполной рабочей недели, отправлять в неоплачиваемые отпуска — критичных проблем для бизнес-процессов не возникнет ни в текущем режиме, ни при возможной их интенсификации.

Во-первых, посмотрим на зарплаты. В целом по 2014 году динамика денежных довольствований населения не угрожающая: несколько хуже, чем в 2013-м, но все равно положительная. А вот в отчетности за последние месяцы ушедшего года экономия на занятых прослеживается со всей очевидностью: массово резать зарплаты принялись с октября, причем популярность этого метода оптимизации к декабрю только усиливалась. Передовики — Курганская, Оренбургская и Свердловская области, Пермский край: в этих регионах сокращения зарплат составили 6 — 7% в расчете на декабрь-2014 в сравнении с декабрем-2013 (важно, что здесь речь идет об официальных «белых» зарплатах).

Во-вторых, обратим внимание на показатели безработицы. Опять же оговоримся: здесь мы оперируем данными об официально зарегистрированной безработице, которая не учитывает скрытые формы (например, неполный рабочий день/неделю или вынужденный отпуск) и является лишь вершиной айсберга процесса незанятости. Тем не менее даже эти показатели демонстрируют явный всплеск на рынке труда, случившийся за последний квартал 2014 года: в среднем по нашему макрорегиону рост официальной безработицы составил не менее 20%. Среди отличившихся снова Курганская (январь-2015 к октябрю-2014 — плюс 41%), Оренбургская (23%) области, Пермский край (28%),
Удмуртия (23,5%).

В-третьих, падение доходов не могло не сказаться на потребительском рынке. Здесь, правда, эффект проявился не моментально: явного падения розничного сектора в четвертом квартале еще не наблюдалось. С одной стороны, должно быть, сказались заранее запланированные к новогодним праздникам траты или сложившиеся потребительские привычки. С другой, курсовые передряги понизили склонность населения к накоплению, люди устремились тратить в духе «все равно пропадет». Однако уже в начале 2015 года сектор повсеместно ушел в минус. Спад розничной торговли в целом по макрорегиону составил 4 — 5%; в Курганской области — минус 9,2%, в Челябинской — минус 8,5%, в Пермском крае и Свердловской области — минус 6 — 6,5%.

В ожидании блэкджэка

Но вернемся к индустриальному сердцу уральской экономики. Постараемся взглянуть на него с позитивной стороны — воспринять сложившиеся внешние условия не как надвигающийся апокалипсис, а как изменение правил игры. Что хорошего они сулят? С ходу видятся два принципиальных направления. Первое — работа на экспорт: раз курс рубля упал, то переводимая в отечественные деньги валютная выручка — хороший доход. И долларовые цены на мировых сырьевых рынках, еще год назад казавшиеся низковатыми, теперь выглядят очень даже приемлемыми. Важно, что и спрос на международных рынках есть — опять же выгодное отличие нынешней ситуации от обвала в мировой кризис 2008 — 2009 годов (подробнее об этом — в очередной волне нашего рейтинга «100 крупнейших экспортеров Большого Урала», который выйдет 27 апреля).

Второе направление — заполнение образовавшихся ниш в структуре как розничного потребления, так и промышленного спроса. Сейчас это даже не привычное всем по государственной риторике импортозамещение. Скорее, речь стоит вести об импортовозмещении: из-за санкций и упавшего рубля целые группы завозимых товаров привыкшим к ним потребителям стали недоступны.

Но санкции и прочие политические решения имеют неустойчивый характер, развиваться в расчете на них мало кто решится. Об этом говорят и представители «продвинутых» отраслей, и традиционные машиностроители. Так, генеральный директор Уральского центра систем безопасности Андрей Антипинский указывает: «Импортозамещение возможно только при долгосрочной поддержке государства. У ИТ-компаний нет уверенности в том, что через год-два государственная политика не изменится и власти снова не дадут зеленый свет западным производителям. В таких условиях частным компаниям, в отличие от госкорпораций, инвестировать в создание отечественных производств слишком рискованно» (см. «Ускорить метаболизм»). О том, что не принесет для машиностроения коренного изменения ни введение санкций против России, ни введение протекционистских импортных пошлин и квот Таможенным Союзом, нам прошлой осенью рассказывал и технический директор Уралмашзавода Андрей Кузнецов (подробнее читай «Ранение в руку тяжелым не считается»).

Обвалившийся курс рубля — для уральской экономики реальность более ощутимая и, думается, более долгосрочная, чем геополитическая перебранка. К тому же разговорам о грядущем всплеске импортозамещающих производств по итогам введения западных санкций летом прошлого года всегда противопоставляли «китайский» контраргумент. Мол, если не станет европейского/американского оборудования, то отечественный спрос повернется в сторону Юго-Восточной Азии и никаких новых российских производств не появится. Сейчас же весомость этого контраргумента ослабла: в расчете на рубль подорожала и китайская продукция.

По каким направлениям уральские производители могут расширить присутствие на внутреннем рынке? «Самые топовые — комплектующие для буровых установок, нефтяные насосы, крановое, высоковольтное, сварочное, компрессорное, дробильно-размольное оборудование, гидравлические экскаваторы, электродвигатели для транспортных систем, гидронасосы, конвейеры и элеваторы, станки и станковый инструмент, полимерная пленка, композитный материал и противовирусные препараты. Особая тема — системы управления технологическими процессами: там доля импорта 85%», — прогнозирует министр промышленности Свердловской области Андрей Мисюра в недавнем интервью нашему журналу (см. «Мы не патологоанатомы»).

Однако какой бы привлекательной ни выглядела тема высвободившихся из-под гнета импорта ниш, при формировании экономической политики и комплексных стратегий стоит иметь в виду — развитие на волне импортозамещения должно носить ситуативный и временный, а не всеохватный характер. Поскольку в пределе этот процесс приводит либо к изоляционизму (использование исключительно отечественных материалов и навыков для потребления в отечественной же промышленности), либо к превращению в отстраненную специализированную фабрику (у себя добыли/произвели — на сторону продали). Мы же считаем, что, несмотря на очевидную необходимость понижать долю импортной зависимости оте­чественного экономического комплекса, рост независимости не должен становиться целевым показателем. На наш взгляд, лучше всего ориентироваться на более эффективную встраиваемость отечественных компаний в мировые цепочки разделения труда.