2008 — 2009: Итоги и перспективы. Нас спасут дорги, образование и наука
Полтора года назад директор Международного института Александра Богданова доктор экономических наук профессор Валериан Попков спрогнозировал на страницах «Э-У» - российская финансовая система в том виде, в котором она существует, обречена, отсутствие целостного восприятия мира и опора только на экономический мейнстрим приведут нас в ближайшем будущем к сильнейшему глобальному кризису. Наш сегодняшний разговор - о дальнейшем развитии событий.- Валериан Владимирович, что нас ждет теперь?
- Причина кризиса в несовершенстве существующего финансового порядка и серьезный перекос его в сторону одной валюты. Но вот вопрос - почему в отличие от развитых и других развивающихся стран российский фондовый рынок провалился на такую огромную величину, почему стоимость некоторых российских компаний сегодня меньше, чем денег на их счетах? Монетаристская теория этого не может объяснить, но это хорошо объясняет другая экономическая школа - австрийская. Она считает, что деньги есть продукт человеческого духа, деятельности, а не просто регулятор экономики вроде крана, который нужно только правильно повернуть. В отличие от действительных материальных потоков деньги представляют собой знаки желаний, устремлений, потребностей конкретных людей, групп людей, государств. И с этим инструментом, как и с любым продуктом человеческого духа, нужно очень осторожно обращаться.
Теория, которую мы развиваем, утверждает: устойчивость экономики базируется на внутренних циклах, в рамках которых производимый в стране товар там же и потребляется. И чем больше таких замкнутых циклов, чем выше их интенсивность, тем устойчивее экономика к внешним потрясениям. Это не исключает экспорта, но внешнеторговые операции ни в одной развитой стране не доминируют. Простой пример: если вы вспомните 90-е годы, что в самое тяжелое время поддерживало деятельность многих предприятий? Бартерные цепочки, часто включающие десятки предприятий, которые позволяли им выживать, потому что все они где-то замыкались на конечного потребителя. И вся эта система устойчиво функционировала без денег.
- Предлагаете вернуться к натуральному хозяйству?
- Давайте разделим устойчивость и способность к развитию, созданию чего-то нового, с которой у нас тоже, кстати, проблемы. В России большинство циклов производства - потребления товаров разорваны. Добыча сырья и производство товаров с низкой добавленной стоимостью (к примеру, металлов) - экспорт (разрыв внутреннего цикла) - покупка зарубежных товаров с высокой добавленной стоимостью. Электроника, бытовая техника, большинство автомобилей и пищевой продукции и многое другое - все это импортное. Но самый большой разрыв в циклах из-за того, что мы потеряли и так и не смогли восстановить важнейший элемент замыкания внутренних циклов - станкостроение: станки мы в основном завозим из-за рубежа.
- Может, это и хорошо? Япония в свое время импортировала технологии и многого добилась.
- Ошибаетесь. Япония импортировала идеи, покупала лицензии. А станки производила у себя, и кадры для этого необходимые выращивала. По тому же пути двигаются китайцы, которые теперь для населения (которое в конечном счете замыкает внутренние циклы) производят все, включая автомобили. Покупают лицензии, создают совместные предприятия, учатся и производят. Или возьмите Южную Корею. Мы столько лет говорим про то, что будем строить скоростные дороги, а покупаем немецкие поезда. Южнокорейцы давно все сами сделали. Да, они много экспортируют, 50% всего мирового крупнотоннажного флота строят, но вся страна завалена своим товаром, внутреннее потребление очень мощное. И если что-то произойдет, внутреннее потребление для них - спасательный круг. Америка также имеет гигантский внутренний замкнутый цикл, который при самых серьезных потрясениях смягчит кризис.
- Но сейчас ситуация все-таки лучше, чем в начале 2000-х, какой-то внутренний рынок сформировался.
- Никакой внутренний рынок мы не создали. Единственное, что в какой-то момент сработало, позволило начать формирование одного из внутренних циклов, - то, что связано с нефтянкой и жилищным строительством. Но впоследствии рост за счет внутреннего производства - потребления замедлился. А полученные за счет продажи продукции с низкой добавленной стоимостью (нефти, газа и металлов) доллары поступали в нашу экономику, под них Банк России печатал рубли, эти рубли затопили неразвитый внутренний рынок и привели к неоправданному росту цен на жилье и многие товары.
- Что делать сегодня, в нынешних условиях?
- Ресурсов на переделывание нашей системы сейчас нет. Они остались только на выживание и обеспечение более-менее благоприятных условий выхода из кризиса. Такая политика и ведется. Надо смириться с тем, что есть, и попытаться обеспечить условия выживания и работоспособности экономики.
С нами злую шутку сыграла теория рефлексии, о которой много пишет Джордж Сорос и у истоков которой, кстати, стоял наш бывший соотечественник Владимир Лефевр. Смысл ее такой: человек черпает аргументы из окружающей действительности, которую считает объективной. И часто не задумывается, что действительность может быть сформирована другими людьми. Формируется мнение, опирающееся на ложную действительность, из которой черпаются аргументы для оправдания дальнейших действий. Отсюда ошибки монетаристской теории. Но вся беда в том, что, однажды выбрав, мы все меньше имеем возможностей для последующего выбора, система постоянно усложняется, и в конце концов запирает сама себя выборами, которые она сделала ранее. Такая система когда-то должна пройти через кризис или погибнуть.
- Вы совсем не видите выходов? Пройдет пара лет, и все так или иначе начнется снова. И тогда можно и нужно будет что-то делать.
- Оптимизм заключается в том, что Россию еще со времен смуты и по настоящее время всегда спасало чудо или Бог, как хотите. Есть три вещи, на которые я бы направил все усилия. Это дороги, образование и наука. Начать нужно с простого - построить дороги. Это создаст мощный внутренний цикл в российской экономике. Позор, что мы не можем по автодороге проехать от Москвы до Владивостока. У нас есть прекрасные места для проживания, но они пусты. Причем не на Крайнем Севере. В Черноземье, в Белгородской или Воронежской областях можно проехать сотню километров по трассе и никого не увидеть, ни одного домика.
А часто это вопрос строительства 5 - 10 километров дорог.
У нас слишком большая и холодная страна, это правда. Но если бы юг Сибири и Дальний Восток были с дорогами, там были бы люди. Это давно написано специалистами по пространственной экономике: нет дорог - нет людей - нет производства - нет внутренних циклов - нет устойчивости.
Второе по приоритетам - образование, начиная со школьного. У нас такие школьные учебники, что ребенок просто не в состоянии освоить то, что там написано. Но самая серьезная проблема в том, что знания проверяются тестами. Это работает, когда вы учите правила дорожного движения, потому что нужно выработать рефлекс, а не научить думать. А в школе и университете таким образом формируется трафаретное мышление, закладывается стагнация ума, потому что мир представляется состоящим из неких истин - ответов в тесте. А мир-то меняется, и очень быстро.
Моя мечта - чтобы уже в школах читался курс «принципы устройства мира». Представьте, что у человека были бы фасетчатые глаза, как у стрекозы, обоняние в 200 раз сильнее, как у собаки, и слух, как у летучей мыши. Нас бы тогда окружал другой мир, в котором все было бы по-другому, но некие базовые понятия остались бы прежними. И вот эти базовые законы, сквозные для разных дисциплин, и должны даваться в школе: например, законы и принципы сохранения энергии, подвижного равновесия, двойственности, симметрии-асимметрии. Надо учить принципам, на которые потом накладываются факты. Фактов будет все больше, а принципы останутся.
И третье - наука. В советское время была система, которая работала: фундаментальная наука, отраслевые институты, которые получали идеи и доводили их до опытного производства, проектные институты, которые запускали все это в серию. Все это исчезло. Я не говорю, что надо все воссоздать. Но какая-то система все равно должна быть. В Америке работает система венчурного финансирования, где отбором проектов занимается частный капитал. В Южной Корее система выращивания нового строится на огромной сети экспертов, порядка десяти тысяч человек, которые по всем направлениям инновационного развития, по всему миру отслеживают, что появилось нового, подхватывают и либо покупают, либо развивают у себя. Принципиально то, что все передовые страны не ограничивают себя одним, пусть даже и перспективным направлением; поиск идей и доведение их до товара идет по самому широкому фронту. А уж потом решают, что будут производить сами, а что можно продать другим в виде технологий. А у нас большинство людей считают, что весь научный поиск - это только нанотехнологии.