Сепаратизм: русская версия
Даже инициативы об отказе от деления по национальному принципу несут угрозы общественному укладу РоссииБизнесмен Михаил Прохоров предложил изменить Конституцию РФ и отказаться от деления на национальные округа и республики. Заявление, сделанное на первом съезде его партии «Гражданская платформа» (ГП), буквально взорвало общественность в регионах. По словам основателя ГП, «мы сами своими руками» создали внутренние границы, «национальное гетто, где местная коррумпированная власть угнетает и грабит наших людей, причем всех национальностей». Прохоров также считает, что активно разыгрывается национальная карта: «Не лучше ли честно сказать, что сталинско-ленинская система больше не эффективна в условиях XXI века». Он предлагает перейти к делению территории с точки зрения экономической целесообразности.
В принципе Михаил Прохоров ничего сенсационного не сказал. О том же, например, в 2011 году говорил лидер ЛДПР Владимир Жириновский: «Все национальные регионы превратить лучше всего в названия географические. Не Татария, столица Казань, а Казанский край, не Башкирия, а Уфимский край». Да и вряд ли стоит ждать каких-либо реальных решений относительно национально-территориального вопроса. Все-таки Прохоров бизнесмен, а не чиновник. Однако реакция представителей региональной власти на высказывание была достаточно жесткой, чтобы просто воспринимать его как «сотрясание воздуха». Например, в администрации главы Башкирии заявили: «Хотелось бы напомнить, что тот, кто чересчур широко шагает, рискует порвать штаны. Не Прохоров придумал нации и федерализм, не Прохорову их и отменять».
В сети появились мнения, что дело не в фигуре заявителя: с помощью нового политика Кремль пытается понять, как воспримут идею о территориальном переустройстве. В доказательство приводится нынешнее обсуждение Национальной стратегии России, где двояко на данный момент сформулированы тезисы о возможном расширении и укрупнении регионов.
Оценить, насколько приемлема сегодня в России постановка вопроса об ином территориальном устройстве, «Э-У» попросил старшего научного сотрудника Института гуманитарных исследований Республики Башкортостан, главного редактора журнала «Панорама Евразии» Азата Бердина.
Ценой вброса
— Азат Тагирович, как в национальных республиках оценили заявление Михаила Прохорова? Отказ от федерализма в России носит американские корни?— Заявление Прохорова по поводу ликвидации республик вызвало в самих республиках в целом адекватную, спокойную, я бы даже сказал, презрительную реакцию.
Я лично отнесся к высказыванию Прохорова положительно: в том смысле, что оно окончательно развеяло те странные иллюзии, которые питала часть «либерально» настроенной национальной интеллигенции в отношении либерализма и его носителей. Все это — совершенно логичное продолжение той перестроечной политики, что развалила великую страну, породив саму олигархию.
Эта стратегия предписана для России на Западе давно и открыто еще такими патриархами либерализма и русофобами, как Ричард Пайпс и Збигнев Бжезинский. В частности Пайпс указывал: Россия должна отделить Кавказ и губернизировать Башкирию и Татарию, не говоря уже о прочих внутренних автономиях. То есть стать жалкой пародией на американскую модель развития — при совершенно иных условиях. По таким указаниям уже был развален СССР, страна скатилась в «третий мир». Ныне вестись на них, думаю, не будет ни власть, ни общество.
— Какую цель преследуют подобные высказывания, насколько они самостоятельны?
— Думаю, Кремлю этот демарш Прохорова нужен по двум причинам. Во-первых, запустить пробный шар по рискованной теме, а сделать это можно только со стороны политика, ниша которого узка по определению, — тогда резонанс будет управляем. Ранее для схожих целей использовался Владимир Жириновский, но его гротескный имидж уже устарел и излишне несерьезен, он больше не действует. Во-вторых, очередной раз создать либеральное крыло, «правую партию», которую приняла бы хоть какая-то часть населения. Надо понять: именно такое решение национального вопроса и логично для либеральной, «правой», так сказать, партии. Понятно, что к России оно не применимо, но разве применима к ней вся эта радикал-либеральная, западническая идеология? За 25 лет, со времен разрушительной «перестройки» и смуты 1990-х годов, эти идеологи «демократических реформ», в действительности превратившихся в России в самый примитивный, животный социал-дарвинизм, «закон джунглей», оказавшись при власти, еще ничего позитивного не создали для страны, они последовательно несли ей раскол и деградацию. Тем не менее следует считаться с фактами: именно эта либеральная клика, символом которой являются, например, братья Чубайсы (Прохоров — только частный случай), до сих пор обладает огромным весом и возможностями во власти, хоть и не тождественна ей. Здесь нет никакой конспирологии. Власть просто вынуждена прислушиваться к этим идеологам, вводить их идеи в Стратегии межнациональных отношений и т.д. Поскольку, несмотря на то, что против радикал-либералов подавляющее большинство населения, противостоящий им лагерь размыт и не имеет ясных альтернатив, по крайней мере, приемлемых и понятных власти. Сама власть сочувствует либеральным идеям, но признать это вслух не может: народ упрямо показывает неприятие «реформ» любым идеологам. Подумайте только: целых двадцать лет при привлечении громадных финансовых и административных ресурсов не удается создать вменяемую правую партию! Вряд ли прохоровская попытка станет исключением.
Но такие сгустки идей и для какой-то, пусть столь малой, части электората, как любители олигархов, нужны: чтобы начать диалог в обществе, необходимо четко определиться, кто именно за что стоит. Иное дело, что здесь ради формирования долгожданной либеральной «платформы» пошли на рискованный шаг: попытаться привлечь хотя бы радикально, националистически настроенную часть электората, даже ценой вброса идеи, само обсуждение которой уже провоцирует конфликты.
Постановка неприемлема
— Насколько укоренен в нашем обществе сам институт национально-территориальной автономии?— Национально-территориальную автономию народы России поддерживают уже на протяжении 90 лет, она у нас появилась много раньше, чем, например, в провинциях Испании. Последний раз такая поддержка явлена на референдумах 1990-х, когда подавляющее большинство «титульных» плюс большинство русских высказались «за» суверенитет. Время изменилось — такую крайнюю форму автономии, как суверенитет, тихо свернули. Но форму, а не автономию!
Свертывание автономий уже погубило одну империю — Российскую, которая в критический для себя час стала восприниматься как «тюрьма народов» и была расколота на части, в том числе по национальному признаку, с огромными потерями (до 11 млн погибших). Собрать державу заново сумели только на принципиально новой основе: иерархии автономий — ССР и АССР, где каждый народ получил место, соответствующее своим возможностям, и права, обусловленные обязанностями. Это создавало баланс между стремлением народов к независимости и реальной интеграцией в организм державы, превращая местный патриотизм народов в патриотизм всей страны. Это была самая передовая в мире на тот момент технология межнациональных отношений. Ее высоко оценивал в частности основатель мировой социологии Питирим Сорокин.
А, например, во время Великой Отечественной войны нацистский эксперт фон Менде, описывая настроения военнопленных, контингента для «татаро-башкирского легиона Идель-Урал», в закрытом докладе руководству рейха с удивлением заключал: это уже глубоко советские люди. Татары и башкиры, и не думая забывать о своей национальной идентичности, одновременно уже обладали мощной наднациональной советской идентичностью. Они в большинстве своем даже в плену, более того — в легионе Ваффен-СС, в период сокрушительных поражений Красной Армии, были убеждены в конечной победе Советского Союза. Жалуясь на частности типа ущемления религии советской властью (которые во многом исправлялись в самом СССР как раз во время и сразу после войны), они в целом принимали советскую национальную политику и общий строй жизни. Неудивительно, что ничего путного для немцев из затеи с «Идель-Уралом» не вышло: люди либо бежали (иногда перебив немецких офицеров) к партизанам, либо занимались саботажем. Напротив, Башкирская кавалерийская (16-я Гвардейская) дивизия РККА была знаменита ратным мастерством и боевым духом. Как и национальные формирования, и вообще воины из башкир, татар и других народов СССР, конечно.
Испания, Великобритания с трудом и много позже, лишь в 80 — 90-х годах, научились у нас преимуществам национально-территориальных автономий. Теперь этот сложный, виртуозный опыт, великий исторический компромисс в самой взрывоопасной сфере предлагают выкинуть на свалку.
— Каковы риски подобных предложений?
— Сама постановка вопроса неприемлема, она вносит раскол в общество по наиболее опасной, плохо контролируемой грани национальных отношений. Аргумент о том, что устранение «национальных названий» и республик якобы устранит национальные проблемы, просто пугает наивностью. Каким это, позвольте, образом? Ведь нации указом не отменишь.
Хорошо известно, что получалось, когда народ есть, а государственности у него, хотя бы в виде автономий, — нет. Курдистан, например, где идет непрекращающаяся партизанская война между турецкой армией и курдскими националистами. Даже в неприлично богатом «золотом миллиарде», если национально-территориальную автономию у народов отбирают, получается, как в стране басков. Давно эту автономию баскам вернули, сейчас она — шире некуда. И местный язык (не имеющий аналогов нигде в мире за пределами скалистых деревень Эускади) в Басконии учат все как обязательный, и есть флаг, герб, гимн, национальное представительство… Но все равно, на побережьях Западной Европы террористическая Армия освобождения Басконии (ЭТА) намного опаснее любых «исламистских экстремистов».
У нас всего этого варварства не было и, надеюсь, не предвидится. Та же Башкирия себе автономию почти сто лет назад в Гражданской войне отвоевала и получила еще при принципиальном переустройстве России, собравшем вновь распавшуюся на кровавые клочки страну в единую, а со временем — мощную сверхдержаву с непобедимой армией, доброй и высокой культурой, трудолюбивым, хорошо образованным и дружным населением.
СССР в миниатюре
— Представитель ГП в Башкирии ссылался на возможность проведения референдума.— Референдум уже был, это широко известно. «Суверенитет» (как расширенную форму автономии) поддержало подавляющее большинство всех башкир и большинство населения Башкортостана в целом.
В Татарстане, Дагестане, Калмыкии, Якутии, Туве — аналогично. Кто и как этим воспользовался — иной вопрос. Тогда референдум допустили, потому как страна все равно вошла в состояние смуты, развал уже состоялся и важно было найти в этом хаосе конструктивное русло, которое вынесет, придаст какой-то порядок. Его нашли, использовав наследие СССР (вообще-то мы во всех сферах только и знаем, что 20 лет им живем, усиленно проедая, уничтожая и ругая), конечно — национальные автономии.
И здесь решающую роль сыграла позиция самого русского населения. Оно проголосовало мудро — и при предшествующем референдуме — «за» сохранение СССР: кстати, солидарно с большинством тех же башкир, татар, всех народов РФ, Беларуси, Казахстана и Средней Азии, отчасти Украины. «Против» были именно Москва и Питер, да отказались от референдума прибалты, а в Молдове и на Кавказе уже шла настоящая война. И если итоги референдума по вопросу о сохранении СССР тогдашние власти РФ, Украины и Беларуси просто игнорировали, то власти Башкортостана итоги своего референдума (о суверенитете) на своей территории честно закрепили законодательно, надо отдать им должное. Но вообще рисковали сильно: любой — я подчеркиваю это — любой референдум есть потенциальный акт холодной гражданской войны.
— Почему за суверенитет проголосовали «русские» республики?
— Думаю, что у подавляющего большинства были дальновидные и разумные мотивы: они понимали, что автономия РБ защитит их от крайностей ельцинских «реформ». Именно национально-территориальная: другой у нас тогда не было, да и сейчас толком нет. А главное, не способна культурно-национальная автономия решать вопросы политического характера, по крайней мере, в наших условиях. Конечно, акценты были разные: если «титульных» больше прельщала национально-политическая составляющая расширения прав автономии, то остальных волновала скорее автономность «экономическая». Что «экономическая самостоятельность», да еще при «рынке», когда акции любых предприятий просто покупаются, невозможна без политической автономии, — известно всем. Кроме того, именно «суверенитет» оградил от реального сепаратизма: усмирить радикальных националистов в зародыше и не допустить эскалации антироссийских настроений могли только свои (и то не до конца — это невозможно). Чечня, например, федеративный договор о разграничении полномочий не подписала, «суверенитета сколько проглотите» не взяла — и русским стало там, мягко говоря, немножко неуютней, чем в Башкортостане.
В Башкортостане за неимением лучшего пытались построить как бы СССР в миниатюре, с этнонациональным официозным колоритом вместо исчезнувшего советского. Да, в нулевые «рахимовская модель» уже исчерпала себя: она была адекватна лишь как временная защита, а нового он (Муртаза Рахимов, экс-президент РБ. — Ред.) не предложил — и ушел. Мы стали отставать: в бомбоубежище можно отсидеться, но жить и развиваться нельзя. Нужно, не теряя защиты, которую обеспечивает сам статус автономной республики, наполнять его новым содержанием, работать, а не заниматься популистскими провокациями.
— Можно возразить, что успешность соседних республик по сравнению с областями объясняется не только автономным статусом, но и промышленной инфраструктурой, оставшейся от советского периода.
— Заслуга, например, Муртазы Рахимова не в том, что он построил промышленный потенциал Башкортостана: нет, этот потенциал построен в Башкирской автономной ССР, он лишь один из успешных топ-менеджеров той экономики. Его заслуга в том, что 20 лет он не давал этот потенциал «прихватизировать» и развалить. А когда без приватизации стало не обойтись, надолго замкнул ее на себя — и на республику. Обвиняют его в продаже БашТЭКа люди, сами способствовавшие именно такому исходу: всем известно, что расставаться с БашТЭКом Рахимовы не хотели, их вынудили пойти на это под неодолимым и жестким давлением. Да, народ Башкортостана никогда не примет никакой приватизации ТЭКа, но это — в моральном плане. С прагматической же точки зрения, считаю, что национализация, реприватизация стратегических предприятий — процесс справедливый, но возможен лишь при кардинальном изменении всех правил игры по всей России, а этого пока не наблюдается.
— Есть мнения, что автономии способствуют сепаратизму.
— А примеры привести не могут? Это Башкортостан — сепаратистский? Или Татарстан? Или БАССР с ТАССР? Кондопога, Манежка, Ставрополье — это конфликты в автономиях? Наоборот, именно гибкая система национально-территориальных автономий эффективно связывала и связывает страну на протяжении последних 90 лет и не позволила ей повторить судьбу унитарной Российской империи в 1917 году даже в столь кризисных ситуациях, как Великая Отечественная война и распад СССР.
Через республику народ реализовал свое право на самоопределение — и тем самым она обуславливает легитимность России в глазах «нерусских» народов, их патриотизм: самоопределение уже произошло, именно в составе России. Отмена республик отменяет и это самоопределение, освобождает народы от связанных с ним обязательств. Национальные проблемы не только никуда не денутся — не обострились бы. Такой шаг дал бы государству миллионы явных и тайных врагов внутри самой страны и ни одного преимущества.
Угрозу сепаратизма несут с собой не национальные республики: они сформировались исторически и, как правило, таким образом, что не являются самодостаточными вне РФ. Простейший пример: Башкортостан. Башкиры никогда не откажутся от северо-западной части своих исторических земель, они для них — как для сербов Косово. Но эти земли вошли в состав Башкирской АССР по волеизъявлению населения уже после Гражданской войны, вместе с Уфой. Сначала автономия была провозглашена по факту, на территории так называемой Малой Башкирии, мобилизацию в башкирские полки на которой контролировали сами башкирские автономисты — и с опорой на Башкорпус, путем войны и переговоров то с красными, то с белыми, первыми закрепили договором с Советским правительством автономию в составе РСФСР. А на равнинном северо-западе РБ башкиры жили и живут чересполосно с татарами, в Уфе больше половины — русские. Существовать на привычном уровне вне РФ Башкирия не может, да и вообще не может существовать без конфликтного передела вне России в нынешних границах.
Наоборот, деление на экономически ориентированные на самодостаточность и «равноправие» регионы перспективно для раскола России. Именно подобные прогнозы и задачи обрисованы, например, у Бжезинского. При отсутствии такого сдерживающего фактора, как национально-территориальный характер республик в русскоязычных «крупных территориально-промышленных районах в РФ», потенциал «областного сепаратизма» грозит стать много выше (конечно, при определенных кризисных ситуациях). Точно в соответствии с упомянутой геополитической стратегией Бжезинского.
В сравнимой с Башкортостаном по индустриальной обеспеченности Свердловской области «региональный сепаратизм» в 90-е развился настолько, что некоторое время здесь печатали свою "валюту", до чего не додумался даже «незалежный Татарстан». Губернатор Россель делал что хотел. И когда областные лобби говорят о якобы несправедливости различного статуса субъектов РФ, я удивлен: неужели они сами не видят, насколько антипатриотична такая постановка вопроса? Суверенитет Екатеринбурга означал бы полный развал России! Означал бы, что уже сами русские разделяются. Какой может быть там суверенитет? И вообще автономия? Правильно, никаких, хоть и, как видим, подумывали на тему. А для Башкирии, напротив, автономия — естественное и разумное состояние, именно как залог лояльности башкир России и просто нормальной жизнедеятельности региона. В том числе экономической. Теперь, когда Башкортостан дожали и БашТЭК забрали, мы все можем реально, а не в теории оценить разницу. Забавно, что эту разницу практически одинаково негативно оценивают столь недружелюбные друг другу и одинаково лояльные Москве политики, как первый и второй президенты Башкортостана — Муртаза Рахимов и Рустэм Хамитов.
Между тем подобные тенденции «русского сепаратизма», озвученные ныне Прохоровым, вполне реальны: социологи (Центр Левады, Центр «РусРЭНД») фиксируют падение легитимности государства и власти прежде всего именно в глазах русскоязычного населения, особенно крупных городов — естественных центров ожидаемых этой либеральной стратегией «экономически самодостаточных» «крупных территориально-промышленных районов в РФ». К тенденциям «русского сепаратизма» можно отнести: усиленно внедряемую в русское общественное сознание идею «Россия — без Кавказа», проекты губернизации либо расчленения национальных республик по этническому признаку с выделением из них «русских» территорий, что является характерным проявлением «карабахского» типа конфликтности.
Думаю, что выступление Прохорова — пробный шар чисто идеологического значения, ни одно ответственное правительство не решится на подготовку столь очевидно гибельной для страны авантюры. Но при условии, что люди прагматичные в правительстве, включая самого Владимира Путина, смогут опереться на явное неприятие таких прожектов со стороны общества.