Дать природе волю

Фото - Дмитрий Федоров

В решении экологических проблем государственные структуры рассчитывают на диалог с бизнесом. Однако продуктивным, по мнению чиновников, его назвать сложно. Причин как минимум две.

Власть: о кнутах и пряниках

Первая — ежегодная перетряска федеральных органов власти, которые осуществляют государственное управление в сфере охраны окружающей среды. Например, по федеральному закону 122 (2004 год) функции госконтроля на 2005 год из ведения субъекта федерации изъяты, а в декабре — снова возвращены. „Это создает массу проблем и для предприятий, и для чиновников, и для экологов. Система госконтроля из-за реорганизаций ослаблена, что негативно сказывается на окружающей среде и на человеке“, — отметил директор областного государственного учреждения „Центр экологического мониторинга и контроля“ Александр Еремин.

Вторая причина — необходимы серьезные изменения в законодательстве. „Надо создать такую нормативную базу, чтобы в экологию стало выгодно вкладывать деньги, — заявляет Александр Еремин. — К тому же у нас до сих пор нет системы поощрений. То есть кнут есть, но нет пряника. Да и кнут, надо сказать, хилый: мы не можем поймать каждого нарушителя за руку, а если и поймали, то штрафы, установленные административным кодексом, для руководителя крупного предприятия — сумма небольшая“. Выйти из сложившейся ситуации можно двумя путями: расширить дорогостоящий надзорный аппарат, чтобы за каждым предпринимателем следить, или применять механизм экономического воздействия. Естественно, второй вариант предпочтительнее. Большие надежды возлагаются на проект федерального закона „О плате за негативное воздействие на окружающую среду“. Специалисты-экологи неоднократно давали конкретные предложения по содержанию документа. Но принять его не могут уже в течение четырех лет, и природоохранные структуры вынуждены действовать в рамках существующего, далекого от совершенства законодательства. Специалисты министерства природных ресурсов РФ приступили в этом году к разработке экологического кодекса РФ, в котором планируется подробно прописать механизм экономического воздействия на природопользователей, но когда будет принят кодекс, неизвестно.

Таблица 1. Выбросы наиболее распространенных загрязняющих атмосферу веществ, отходящих от стационарных источников (УрФО, 2004 г., тысяч тонн)

Приведем показательный, на наш взгляд, факт: по данным министерства природных ресурсов РФ, природоохранные нормы и правила прописаны в 800 документах, при этом 80% из них носят рекомендательный характер и нуждаются в дополнительной нормативной базе. Так, порядок определения платы за загрязнение окружающей среды установлен постановлением правительства РФ 632 от 1992 года. Но дополнительно правительством РФ устанавливаются нормативы платы за загрязнение: сколько стоит тонна выброса в атмосферу, сброса в водный объект, размещение тонны или кубометра того или иного отхода. И уже в соответствии с этими документами рассчитывается индивидуальная для каждого предприятия сумма выплат за загрязнение окружающей среды .

Причина избыточности природоохранных документов — отсутствие серьезной законодательной практики в новых рыночных условиях. Каждая проблема закрывается принятием очередного закона, вот их и набирается около тысячи. „Суды оказываются в сложном положении, когда те или иные законы противоречат друг другу или по-разному регламентируют ту или иную процедуру. Отсюда и коррупция, кстати“, — прокомментировал ситуацию директор Института экономики УрО РАН Александр Татаркин.

Увязать несколько сотен документов в единый свод законов или кодекс, по его мнению, дело времени, главное — построить „исключительно индивидуальную природоохранную модель и не торопиться с принятием европейских стандартов“.

Старший научный сотрудник Института экономики УрО РАН Наталья Хильченко достаточно высоко оценивает качество природоохранных документов, однако убеждена: многие из них имеют декларативный характер, а значит, серьезно не воспринимаются теми, кто вредит окружающей среде. Между тем, по ее данным, удельный вес ущерба от загрязнения окружающей среды составил в Свердловской области 12,5% от валового регионального продукта, что в 3,5 раза выше, чем в среднем по России. И этот ущерб в 1,9 раза больше чистой прибыли, которую создают все отрасли экономики области.

Крупный бизнес: из грязи — в князи

Главные „загрязнители“ окружающей среды в Урало-Западносибирском регионе — предприятия нефтегазовой и металлургической отраслей. Так, на территории Ханты-Мансийского автономного округа, по данным экологов, с начала 50-х годов прошлого века, когда началось освоение Югры, в факелах сожжено более 250 млрд кубометров попутного нефтяного газа, который у нефтяников проходит как отходы производства. В итоге в атмосферу попало около 25 млн тонн загрязняющих веществ. Сегодня, по официальным данным, в округе утилизируется до 80% нефтяного газа. В то же время на промыслах ХМАО горит около 300 факелов, ежегодно сжигается более 5 млрд кубов попутного газа (разработчик программ утилизации газа ОАО „НижневартовскНИПИнефть“ подсчитал, что реально эта цифра составляет 10 млрд кубов).

Таблица 2. Крупнейшие экологические проекты уральской промышленности

Нефтяникам невыгодно заниматься вопросами утилизации попутного газа. С одной стороны, им не дают продавать его на газовом рынке. С другой — большинство газоперерабатывающих заводов находится в собственности подконтрольного Газпрому СИБУРа, который диктует цены при приеме попутного газа на переработку. К тому же мощности ГПЗ ограничены, а в строительство новых нефтяники не хотят вкладываться из-за дороговизны проектов. Поэтому пятая часть добываемого попутно с нефтью газа коптит небо.

Решением проблемы использования попутного нефтяного газа занялись власти ХМАО: по их заказу ОАО „НижневартовскНИПИнефть“ разработало проект создания нового крупного производственного комплекса, предусматривающего утилизацию (до 95%) этого продукта. Сейчас администрация округа ищет для проекта инвесторов из числа нефтяников. По словам губернатора ХМАО Александра Филипенко, предложение уже сделано компании „Сургутнефтегаз“, которая в ближайшее время должна принять решение.

Основные причины негативного воздействия на окружающую среду предприятий цветной и черной металлургии — использование устаревших технологий (к примеру, мартеновские цехи) и высокая изношенность основных фондов (51%). Усугубляет ситуацию отсутствие в действующем природоохранном законодательстве стимулов для создания чистых производств. Несмотря на это, крупные меткомбинаты и заводы Уральского региона еще несколько лет назад озаботились экологическими проблемами и приступили к модернизации. В Челябинской области в деле реализации природоохранных мероприятий лидируют Магнитка, „Магнезит“, „Карабашмедь“, Челябинский цинковый и трубопрокатный заводы, а также Челябинский электрометаллургический комбинат. В Свердловской области — УГМК, предприятия СУАЛ-Холдинга и Трубной металлургической компании.

Показателен пример „Карабашмеди“ (входит в Русскую медную компанию). Производство на ней еще пару лет назад пыталось остановить министерство природных ресурсов: главный аргумент чиновников — выбросы завода в окружающую среду превышали предельно допустимые нормы. „Сейчас мы проводим полное технологическое перевооружение „Карабашмеди“, — сообщил директор по связям с общественностью ЗАО „РМК“ Александр Ханин. — В мае этого года на предприятии завершилось создание системы газоочистки: вслед за фильтром мокрой очистки, установленным в 2003 году, введен в эксплуатацию фильтр сухой газоочистки, способный поглощать соли и оксиды металлов. Предприятие достигло норм предельно допустимых выбросов. Внедрение новых технологий позволит решить экологические проблемы города Карабаш“. Общий объем вложений в модернизацию медного производства на „Карабашмеди“ с 2003 по 2005 год достиг 100 млн долларов.

Подобными проектами могут похвастать практически все металлурги, в них вкладываются сотни миллионов долларов. Органы власти, похоже, ситуацией удовлетворены. Министр радиационной и экологической безопасности Челябинской области Геннадий Подтесов подсчитал: в рамках областной пятилетней программы по охране окружающей среды (2001 — 2005 годы) на реализацию мероприятий всего направлено 12 млрд рублей, при этом доля средств предприятий — около 90%, вклад муниципальных образований — не выше 6%, областного бюджета — порядка 3%, а доля Федерации не превышает 2%.

С какой целью предприятия вкладываются в экологию? Главный инженер ОАО „Урал-электромедь“ (входит в УГМК) Виктор Ашихин говорит, что цели благородные: „Крупные экологические программы и обновление основных фондов комбината направлены на уменьшение воздействия на окружающую среду. Результаты нашей работы доказывают, что современное металлургическое производство безопасно“. В Группе ЧТПЗ иная точка зрения: „К сожалению, снизить выбросы промышленного производства до нуля сегодня, да и в обозримом будущем, не удастся ни нам, ни другим предприятиям во всем мире. Мы можем только максимально их сократить“.

Естественно, действия металлургов продиктованы не только заботой об окружающей среде. Реализация природоохранных проектов позволяет предприятиям пройти международную экологическую экспертизу и получить стандарт системы экологического менеджмента ISO 14001:96. Его наличие повышает конкурентоспособность производителя на мировых рынках и увеличивает инвестиционную привлекательность. Без сертификата реализовывать за рубежом продукцию, будь то продукты питания или металл, проблематично.

Таблица 3. Вклад основных отраслей экономики Свердловской области в загрязнение воздушного бассейна в 2004 году (тыс. т)

Александр Ханин откровенен: „Нам было бы куда проще платить штрафы за излишки выбросов, чем модернизировать предприятия в соответствии с международными стандартами, проводить их сертификацию по ISO 14001. Но если предприятие работает по западному стандарту, вести переговоры о сотрудничестве с иностранными партнерами гораздо легче“.

Кроме того, как отмечает председатель совета директоров ОАО „Челябинский трубопрокатный завод“ и ОАО „Челябинский цинковый завод“ Александр Федоров, Европейский банк реконструкции и развития, с которым сотрудничают и ЧТПЗ, и ЧЦЗ, не выдает кредиты, если предприятия не берут на себя обязательства по улучшению экологического состояния на производстве.

Промышленникам Урала уже давно известно: компенсировать средства, вкладываемые в природоохранные мероприятия, можно и при помощи производства продукции из отходов. Челябинский электрометаллургический комбинат, к примеру, намерен наладить переработку шлакового отвала. В экологической программе предприятия такая задача стоит, но пока не реализована. Причина банальна: у крупных производителей до организации безотходного производства просто не доходят руки. Здесь мог бы помочь малый и средний бизнес.

Малый бизнес: вопреки, а не благодаря

Три года в Екатеринбурге работает небольшое предприятие ООО „Инко-Урал“, производящее уникальную полимерпесчаную черепицу. Изю-минка в технологии: сырье для производства составляют песок и полимерные отходы (полимеры — наиболее стойкие загрязнители окружающей среды: в естественных условиях разлагаются триста лет). Черепица получается дешевле, долговечнее, лучше по прочностным характеристикам, а главное — для ее производства требуется ежегодно утилизировать 350 — 400 тонн полимеров. Технология, по словам директора „ИНКО-Урал“ Сергея Киселева, прошла все необходимые экспертизы и признана экологически чистой. Но трехлетний опыт работы „ИНКО-Урал“ показывает: даже тем предприятиям, деятельность которых направлена на улучшение экологии, приходится рассчитывать только на себя. Одновременно с „ИНКО-Урал“ в Свердловской области появилось еще шесть предприятий, которые работали по подобной технологии (штамповали штучные строительные материалы из песка и разогретых пластиковых отходов). Сегодня из семи „экологических производств“ осталось два. Причину неудач Сергей Киселев формулирует просто: продукт для рынка новый, а денег на его активную рекламу у небольших предприятий нет. Надежды на то, что за пользу, приносимую экологии и экономике области, предприятия получат какие-либо бонусы, не оправдались, несмотря на то, что производство „ИНКО-Урал“, к примеру, вписано в областную инвестиционную программу „Переработка техногенных образований в Свердловской области на 2004 — 2010 годы“. К слову: сам факт включения предприятия, зарегистрированного в 2002 году, в инвестиционную программу, начавшую работать в 2004-м, говорит о формальном характере этого документа. „Программа существует ради самой программы, чтобы отчитаться, — сетует Сергей Киселев. — Я уж не говорю о финансировании. Мы неоднократно обращались во всевозможные властные структуры с тем, чтобы нам помогли в малости — обязали предприятия, производящие отходы, сдавать их нам. Но от нас только отмахивались. Договориться с предприятиями тоже не получилось: они не обязаны сдавать отходы в переработку, поэтому предложили нам их покупать. А нет — говорят, будем вывозить на свалку“. Надежда на муниципальные заказы также не оправдалась. Хотя технологические характеристики материала и экологическая направленность производства должны давать продукции предприятия неплохие шансы на победу в конкурсах. „Я оставил попытки наладить диалог с властями, — сказал Сергей Киселев. — Будем работать самостоятельно“.

Переработка отработанных автомобильных покрышек — еще одна не востребованная на Урале уникальная технология. Директор екатеринбургского ООО „Ареалкомпани“ Валерий Федотов пояснил: перерабатывать резиновые покрышки классическим способом, то есть вновь направлять на изготовление шин, на Урале невозможно: нет соответствующих производств, а их создание слишком затратно. Ближайшее предприятие, принимающее шины, Волжский шинорегенераторный завод, отстоит от Екатеринбурга на полторы тысячи километров, что делает перевозку нерентабельной. Федотов предложил иную технологию: использовать измельченные покрышки вместо кокса как топливо в выплавке чугуна. Были проведены опытные плавки на Синячихинском (Верхняя Синячиха, Свердловская область) и Саткинском (Сатка, Челябинская область) чугунолитейных заводах. Эксперимент дал следующие результаты: тонна резины замещает 840 кг кокса, структура выбросов в атмосферу при этом не изменилась. ООО „Ареалкомпани“ предложило металлургам приобретать у них измельченную и готовую к плавкам резину по 1,5 тыс. рублей за тонну (стоимость кокса на момент опытных плавок — 3,5 тыс. рублей).

По подсчетам Федотова, любое из предприятий, на которых проходили опытные плавки, заменив лишь 10% кокса на резину, могло бы экономить по 1,5 млн рублей в месяц. Но до промышленного применения технологии дело не дошло. Валерий Федотов неоднократно предлагал ее металлургам, но те, настроенные консервативно, отказывались. Они согласились лишь бесплатно принимать резину, а это невыгодно „Ареалкомпани“: суммы в 2,3 тыс. рублей, которую выплачивают за тонну автотранспортные предприятия при сдаче покрышек, хватает на их перевозку и измельчение. Отчаявшись договориться с металлургами, Федотов обратился к производителям цемента, в частности к Невьянскому цементному заводу (в США 35 цементных заводов вместо газа используют отработанные покрышки). Но и здесь согласились принимать резину только бесплатно. „Если не хватает соображений морали и экономической целесообразности, необходим административный ресурс, — рассуждает Валерий Федотов. — Кто-то должен сказать: извольте использовать. Причем это должен быть не комитет по экологии (там как раз стараются изменить мнение металлургов, но его мало слушают), а, допустим, губернатор или председатель правительства области“.

Когда лед трогается

Практика показывает: если речь идет об организации переработки техногенных отходов, административный ресурс действительно может повлиять на ход переговоров заинтересованных сторон. Приведем пример. В Свердловской области существуют огромные (26 млн тонн) залежи техногипса — побочного продукта металлургических производств: на Среднеуральском металлургическом заводе образуется фосфогипс, на Полевском криолитовом заводе — второгипс. Эти соединения (а их „запасы“ ежегодно увеличиваются на 250 тыс. тонн) токсичны, они в большом количестве содержат серную и фосфорную кислоты. Залежи эти давно беспокоят экологов, поскольку они отравляют среду и прежде всего — бассейн реки Чусовой. При этом в Свердловской области отсутствуют месторождения гипса, а стройиндустрия региона, в первую очередь — производители цемента и сухих строительных смесей на его основе, нуждаются в этом сырье. Так вот, производители стройматериалов разработали несколько рентабельных технологий, позволяющих перерабатывать техногипс в сырье, годное для производства стройматериалов.

В течение последних пяти лет вопрос переработки техногипса „всплывал“ то со стороны экологов, то со стороны строителей, но неизменно тормозился на уровне металлургов — владельцев „техногенного сырья“, как те предпочитают называть токсичные отходы. По словам заместителя начальника отдела новых технологий министерства строительства и ЖКХ Свердловской области Игоря Демина, менеджмент металлургических предприятий был не против того, чтобы строители перерабатывали отходы. Но категорически отказывался принимать участие в финансировании подобного проекта. Игорь Демин объясняет это тем, что металлурги не платят штрафов за складирование отходов и, соответственно, экономически не мотивированы тратиться на переработку (см. „Э-У“ 16 от 25.04.05, „Нужное и брошенное“).

Лед тронулся в августе этого года, когда жалобы экологов дошли до председателя правительства Свердловской области Алексея Воробьева. Результатом стало совещание, проведенное у его заместителя Владимира Молчанова с участием трех сторон: металлургов, производителей стройматериалов и ученых. Как рассказал Игорь Демин, всем было поручено дать предложения по переработке техногипса. „Благодаря административному импульсу в процесс поневоле включились и металлурги. Но надежды на положительный результат было бы больше, если правительство добавило бы к директивам энную сумму на финансирование проекта“, — считает Игорь Демин.

Но подчас и административного ресурса оказывается довольно. Несколько лет назад правительство Свердловской области обязало заводы ЖБИ принимать в качестве наполнителя золу, образующуюся на Рефтинской ГРЭС. Сегодня в области десятки производств газозолобетонных изделий, а блоки из этого материала признаны строителями едва ли не самыми эффективными для стен. А начиналось все с директивы…

Наука: о пользе знаний

По мнению Александра Татаркина, наука становится „своеобразным передатчиком, доводит те или иные управленческие решения до реализации в отдельных бизнес-структурах“. Но отношения эти гармоничными назвать нельзя. И мешает тому, по его мнению, отсутствие координированных действий, что может привести к печальному результату: „Общество будет состоять из лоббистов и заказчиков. Все будет покупаться и продаваться. Расцветет коррупция, а цивилизованного, грамотного, отвечающего общественному прогрессу взаимоотношения власти, бизнеса и науки не получится“.

А между тем взаимоотношения эти необходимы. И если они не складываются на уровне объединяющей идеи, значит, надо вводить экономические механизмы воздействия на нарушителей и строго следовать им. Наталья Хильченко с помощью элементарных арифметических расчетов показывает, как это можно сделать. Одна разлитая тонна нефти наносит ущерб природе на сумму 4,5 млн рублей (для сравнения: цена 1 тонны нефти на мировом рынке — около 450 долларов), и если ввести ставку штрафа в 5 млн рублей за тонну, то результат будет очевидным: нефтяники своевременно позаботятся о замене прохудившихся труб. Беда в том, что наукой и расчеты все сделаны, и проекты эколого-экономических методик подготовлены, но промышленники „беспокоятся лишь о прибыли, а у государства, видимо, есть более важные дела“. Тревожит науку и другой факт: экологические отчеты предприятий, бывает, не соответствуют реальному положению дел, и на основе искаженной информации принимаются неверные решения. Но все-таки время и опыт западных компаний показывают, что и у российских предприятий появляется все больше оснований соответствовать природоохранным нормам: после прохождения экологической сертификации по международным стандартам доход от реализации продукции может увеличиться в среднем на 10 — 15%.

Таким образом, убеждены представители науки, вместо того чтобы латать экологические дыры, власть и бизнес должны использовать наработки исследовательских институтов, поскольку только они могут обобщить потребности предпринимательских и властных структур.

В подготовке материала участвовали Вера Морозова, Мария Истомина, Игорь Степанов

Дополнительные материалы:

Три рычага экономического регулирования деятельности предприятий в России

-плата за вредные выбросы, сбросы и размещение отходов, которая в виде неналогового платежа расходится по бюджетам разных уровней;

-возмещение ущерба, нанесенного предприятием окружающей среде;

-административные штрафы за нарушение экологического законодательства.

Как сообщила Наталья Юрьева, начальник отдела экономического регулирования охраны окружающей среды министерства природных ресурсов Свердловской области, суммы, выплачиваемые в качестве штрафов за экологические нарушения, зачисляются в бюджет муниципального образования по месту взыскания: «Эти деньги нецелевые, специально на нужды экологии не идут». Размер штрафа определяется в зависимости от тяжести нарушения в соответствии с Административным кодексом Российской Федерации (гражданские лица — 3 — 20 МРОТ, должностные лица — 5 — 50 МРОТ, юридические лица — 50 — 500 МРОТ).

Во всех развитых странах действует целевой экологический налог. В России его нет. Специалисты признают необходимость целевых выплат, поэтому экологический налог предусмотрен концепцией Экологического кодекса, над которым министерство природных ресурсов РФ собирается работать в течение 2006 года.