Прагматики, но не ремесленники

Валерий Катькало Фото: Александр Крупнов

С

Понятно, что в такой ситуации о петербургской школе много спорят: за что ей такая честь? Насколько правильную модель развития избрала ВШМ? Не будут ли преподаватели за счет налогоплательщиков удовлетворять собственные научно-исследовательские интересы, далекие от потребностей бизнеса? На эти и другие вопросы отвечает декан Высшей школы менеджмента Валерий Катькало.

— Валерий Сергеевич, зачем включать школы бизнеса, умеющие самостоятельно работать на рынке, в нацпроект? И почему объектом государственной поддержки избрана именно ваша школа?

— Все национальные проекты осуществляются под лозунгом «Модернизация России». Цель национального проекта «Образование» — восполнить пробелы, существующие в российской высшей школе. В частности, необходимо сформировать школы бизнеса, способные создавать программы мирового уровня для людей, призванных, как ни пафосно это звучит, стать национальной управленческой элитой.

Почему именно мы вошли в национальный проект? Видимо, причина в том, что мы развеяли миф — бизнес-образование в университетах невозможно, потому что здесь консервативная, закосневшая среда. Факультет менеджмента петербургского университета начинал с 33 студентов и четырех преподавателей, сегодня у нас учится почти 1,5 тыс. студентов в год. В 2006 году факультет стал членом Европейского сообщества школ менеджмента, куда принимается только одна школа от каждой страны.

Мы изначально делали ставку на международные стандарты. С 1999 года силами наших преподавателей реализуются магистерские программы полностью на английском языке. Сейчас по ним учатся около сотни европейских студентов в год. У факультета менеджмента, теперь — у Высшей школы менеджмента, более 20 постоянных партнеров из числа лучших школ бизнеса Европы и Северной Америки. Иными словами, мы достигли высокой степени интернационализации образования.

Следующий важный момент: сильных школ бизнеса без связи с бизнесом не бывает. Еще в начале 90-х был создан попечительский совет, который первые десять лет возглавлял глава Procter & Gamble Джон Пеппер. В 1994-м начал работу «Центр карьер».

К концу 90-х корпоративные партнеры инвестировали в развитие факультета 6 млн долларов. Такой опыт до сих пор беспрецедентен в российской системе высшего образования.

— Что сейчас происходит на российском рынке бизнес-образования?

— Ситуация аналогична той, что наблюдалась в Америке более сорока лет назад. Достаточно вспомнить простой исторический факт. В 1959 году были опубликованы результаты исследований, профинансированных фондами Форда и Карнеги. Школы бизнеса в составе университетов были названы «ремесленными училищами», которые только тиражируют знания, но не создают новые.

В американском бизнес-образовании началась революция. На протяжении 60-х годов происходило «возмужание», взлет университетских бизнес-школ и признание их равноправными игроками, формирование серьезных самостоятельных центров образования. Под университетскими школами бизнеса я понимаю распространенную в Европе ситуацию создания самостоятельного учебного заведения, по сути университета в области экономики и бизнес-администрирования.

Сегодня наблюдается серьезное недовольство со стороны российского бизнеса качеством образовательных программ, которые предлагают российские бизнес-школы в целом. Проблема обостряется. Еще пять лет назад такие вопросы, как стратегия компании, ее жизненный цикл, бренды, не стояли на повестке дня ни ведущих российских компаний, ни бизнес-школ. Сегодня совершенно ясно: программы российских школ бизнеса не должны уступать по качеству ведущим школам бизнеса Европы и США. Фактически школы бизнеса во всем мире понимаются как важный структурный элемент национальной экономики, если они претендуют на международную конкурентоспособность. Потребность в них огромна.

— Значит, мы отстаем как минимум на 40 лет. Возможно ли догнать?

— Вершин мировых рейтингов российским школам не достичь. За двадцать лет существования бизнес-образования в стране они ни разу не были в них даже включены. 10 — 15 мировых школ существенно вырвались вперед. Чтобы построить российские бизнес-школы, конкурентоспособные на мировом уровне, не нужно совершать ошибок на этапе их проектирования, пытаться сделать все по-своему. Нам следует использовать зарубежный опыт. Сейчас ближайший ориентир — ведущие европейские школы. Чтобы приблизиться, потребуются годы, а возможно, и десятилетия, потому что на этом рынке многое зависит от накопленных традиций, репутации. Война школ бизнеса — это война брендов.

Всегда необходимо помнить, что бизнес-школа как ремесленное училище — вчерашний день. Сегодня ни одна ведущая школа бизнеса в мире не имеет бюджета на исследования меньше 10 млн долларов в год. Российские школы бизнеса также призваны стать научно-исследовательскими центрами. Они должны развивать современные представления в таких областях менеджмента, как стратегическое управление, финансы, организационное поведение и маркетинг, накладывать их на российскую практику. Это позволяет давать материал на совершенно ином уровне. Согласитесь, одно дело, если вы узнали о жизненных циклах компании из прочитанной книги и совсем другое, когда ваш преподаватель лично проводит исследования по этой тематике и может опираться на собственные результаты.

— Но есть мнение, что ценность исследований в сфере менеджмента невелика — мир без них обошелся бы легко. Это не математика, не история, не нанотехнологии…

— Такие заблуждения рождаются от недостатка знаний о том, что происходит в современном мире. За последние 20 лет произошло признание такой области научных исследований, как менеджмент. Вспомним, например, 1990-е годы. Несколько Нобелевских премий в области экономики было присуждено ученым, изменившим представления о том, что такое современная фирма и как ею управлять. Так, Нобелевским лауреатом 1991 года стал Рональд Коуз, который первым в истории науки поставил вопрос, почему существуют фирмы. И он предложил подходы к проблемам, актуальным для руководителей всех компаний. Это проблемы вертикальной интеграции, оптимального размера фирмы. Сегодня ни один учебник по корпоративным стратегиям не обходится без упоминаний работ Коуза и его последователей, в частности Дэвида Тиса и Оливера Уильямсона. Или рассмотрим пример Майкла Портера. Это классический микроэкономист, но он смог разработать общепризнанную сегодня концепцию конкурентных стратегий. Можно вспомнить и Гари Беккера, получившего Нобелевскую премию за анализ проблем человеческого капитала. Таких примеров великое множество.

— Даже если исследования в принципе важны, какая от них польза вашим слушателям?

— Исследования в сфере бизнеса — способ повышения качества предлагаемых школой программ. Кроме того, это возможность создания сильного коллектива преподавателей. Майкл Портер, например, благодаря проводимым исследованиям внес существенный вклад в формирование статуса Гарвардской школы бизнеса как лидера в области стратегий. Также Дэвид Тис и Генри Чезборо во многом определяют лидерство школы бизнеса Berkeley в части управления технологическими инновациями.

— В России все чаще говорят о том, что преподавать в бизнес-школах должны предприниматели-практики… ;

— Наша школа не отрицает практику. Университетская модель предполагает в частности активное привлечение предпринимателей к учебному процессу. Но хочу подчеркнуть, что одно из условий нашего успеха — способность создать в полном смысле интернациональную школу. Есть признанные в мире критерии интернационализации: 25 — 30% иностранных слушателей и преподавателей. Кроме того, мы должны предлагать программы, составленные совместно с ведущими зарубежными школами.

Чтобы все это состоялось, нужно говорить с представителями мирового бизнес-образования на одном языке. Наша университетская модель большинству партнеров абсолютно понятна, в то время как школы, которые развиваются как ремесленные училища, чья опора — практики, приходящие в аудитории от случая к случаю, зачастую вызывают недоумение.

Вообще, по моему убеждению, любые качественные программы бизнес-школ, включая MBA, ориентированы на практику. Они ставят мировоззрение менеджера, способствуют генерации новых идей, то есть ведут к более успешной работе. Но эти программы должны быть основаны на том, куда мы придем завтра, а не на анализе уже устаревших примеров. Именно поэтому во всех ведущих школах мира основную роль играют преподаватели, находящиеся в поиске нового знания, а предприниматели-практики, читающие спецкурсы и семинары, удачно их дополняют.

Дополнтельные материалы:

Как устроены и что дают программы МВА

MBA (Master of Business Administration / Мастер делового администрирования) — профессиональная степень. Во всем мире программы MBA — наиболее серьезное звено подготовки менеджеров-профессионалов. Их цель — формирование навыков высококвалифицированного управленца, обладающего широкими и универсальными знаниями в бизнесе.

Мировые лидеры бизнес-образования — американские школы Wharton University of Pennsylvania, Harvard Business School, Columbia Business School, Stanford University GSB, University of Chicago GSB, London Business School (Великобритания), Insead (Франция/Сингапур).

Среди сильных российских школ можно отметить Высшую школу бизнеса МГУ, Высшую школу экономики, Институт бизнеса и делового администрирования АНХ, Мирбис, Институт делового администрирования и бизнеса Финансовой академии, Линк (все — Москва), а также Высшую школу менеджмента СПбГУ.

Программы MBA существуют в нескольких форматах:

— General MBA ориентированы на формирование навыков в области общего менеджмента. Выпускники могут работать в любом сегменте рынка и на любой должности, от коммерческого директора до менеджера по персоналу.

— Special MBA — ориентированы на подачу углубленных знаний в конкретной области. Специализация бывает двух видов: профессиональная (маркетинг, финансы, HR) и отраслевая (например, MBA в здравоохранении, MBA в строительно-инвестиционном комплексе).

— Executive MBA, возникшие на Западе как форма очно-заочного обучения, у нас приобрели совершенно другой характер — это дорогие эксклюзивные программы, предназначенные для первых лиц компаний.

— MiniMBA — набор индивидуально подобранных тренингов и семинаров. Очень популярны у корпоративных заказчиков. Предусматривают активное использование дистанционных методов обучения без отрыва от производства.

Ежегодно российский рынок MBA прирастает примерно на треть. По данным Российской ассоциации бизнес-образования, лицензиями на преподавание MBA обладают около 80 учебных заведений, примерно 30 из них реально работают и ежегодно выпускают несколько тысяч специалистов. Рынку требуется как минимум вдвое больше. Дефицит управленческих кадров особенно заметен в регионах.

Человек нового времени?

«MBA дает вздохнуть, открывает глаза, изменяет сознание и взгляд на возможности бизнеса, формирует нового человека», — эмоционально рассказывает о впечатлениях недавний выпускник бизнес-школы. По версии выпускников российских школ MBA, программы структурируют имеющийся опыт и знания, дают новый инструментарий, обеспечивают рост стоимости на рынке труда, возможность карьерного взлета или смены рода деятельности, способствуют налаживанию обширных деловых и личных контактов. Действительно ли российское, более того — региональное MBA-образование способно изменить мировоззрение и вывести человека на новый уровень?

Олег Виханский

Олег Виханский, декан Высшей школы бизнеса МГУ им. Ломоносова, генеральный директор Института комплексных стратегических исследований:

— Зачастую то, что преподают, к MBA никакого отношения не имеет. Лично я очень критично отношусь к тому, что сейчас происходит. Значительная часть того, что мы называем MBA — в моем понимании профанация. Скорее это общеобразовательный ликбез в области менеджмента и смежных дисциплин. Российское бизнес-образование выросло из экономического образования. Существуют какие-то принципы, законы, исходя из которых людей учат понимать реальную действительность. Для MBA нужна совершенно противоположная логика. Обучение должно идти от конкретных происходящих процессов: бизнес очень динамичен, каждый раз появляется что-то новое. Для менеджмента гораздо важнее использовать такие науки, как социология, психология, право — все то, что связано с поведением человека, а не только экономику.

Ольга Удовиченко, директор программ MBA Высшей школы менеджмента СпбГУ:

Ольга Удовиченко

— Понятия «российское» MBA-образование не существует: оно неоднородно. Качество программы MBA в значительной степени определяют бренд школы и состав преподавателей. Есть примеры хороших региональных программ, но они живут силами приглашенных специалистов из Москвы и Санкт-Петербурга. Сделать сильную программу в регионах сейчас трудно: безусловно, звезды есть, но вряд ли возможно сформировать целиком очень сильную команду. Выход для региональных школ — создание альянсов.

Подготовила Светлана Ханафиева