На фронте без перемен
Выставки о войне вновь показывают, как подправляются «воспоминания». История остается продолжением битвы
Первая мировая война в России считается забытой, вынесенной из нашей исторической и культурной памяти великой революцией, к которой война потом мыслилась прологом. В 2014 году ее вспоминают все: эта война стала и метафорой, и ключом к нашей современности, и инструментом проговаривания истории революции как истории краха, и территорией напоминания о гуманизме и бедствиях войны, и полигоном для воспитания гордости. Эту войну невозможно припомнить — память стерта, но о ней можно узнать больше. Посмотрим, что о ней рассказывали в выставочных залах Екатеринбурга.
Голос документа
Екатеринбургский музей изобразительных искусств выставкой Алексея Денисова-Уральского «… Более, чем художник...» (подробнее см. здесь) в начале года представил образцы искусства агитпродукции.
Альфа-банк с партнерами выставкой копий лубков и плакатов из Музея современной истории России и Музей этикетки в музее «Литературная жизнь Урала XIX века» продолжили показы социальной и коммерческой графики военного времени.
Государственный архив Свердловской области, один из главных, наряду с коллекционерами, доноров городских выставок по теме, вместе с другими архивами России сделал в библиотеке им. В.Г. Белинского экспозицию «Экономика Урала накануне и в годы Первой мировой войны», ярче всего обозначив тенденцию — показывать войну через историю края.
Музей «Литературная жизнь Урала XIX века» на выставке «Чаша скорбная» рассказал о вовлечении в войну писателей: патриотически настроенных и разочарованных, работавших санитарами, как Александр Вертинский, и создавших о ней художественные произведения, как Борис Тимофеев (его роман дал название выставке). Героями экспозиции стали авторы из стран, воевавших друг с другом: русский читатель знает о той войне по текстам и Ремарка, и Хэмингуэя. Но выставка повествует прежде всего об уральских писателях, творчество которых сейчас забыто. Историческая политика государства лишила их возможности рассказать о пережитом: выставка в музее подчеркивает, что долгое время о Первой мировой русское, советское общество узнавало прежде всего благодаря переводам с немецкого, французского, английского, как если бы это все происходило не с нами.
Фотографический музей «Дом Метенкова» на выставке «Первая мировая. Война и мир» показал фотографии Петра Васильевича Бурсина, полкового фотографа Восьмого Сибирского стрелкового полка. По словам куратора выставки Артема Берковича (подробнее о его работе и музее см.здесь), «альбом снимков Бурсина воспринимается как каталог образов смерти: сгоревшие дома и разрушенные города; дезертир, приговоренный к расстрелу; тела людей, погибших от разрывных пуль, газовых атак или шашек своих же казаков; череда братских могил, кладбищ, крестов и не только русских». Много снимков связано с битвой у реки Стоход под Ковелем в 1916 году. Фотографии на выставке представлены внутри двустраничных самодельных книг: посетитель должен каждую книгу открыть, прочитать отрывки из текстов Хемингуэя, Ремарка, мемуаров политиков, комментариев прессы, то есть должен «добираться» к фотографиям как самым весомым свидетельствам ужасов войны.
Такая же камерная, но печальная по интонации выставка создана в краеведческом отделе библиотеки им. В.Г. Белинского. Экспозиция «Первая мировая война: люди и судьбы» собрала фотографии семей Коротковых, Максимовых, Плотниковых, скупо изложенные истории, печаль старых фотокарточек, писем, разбитых судеб. Война ворвалась в повседневность — и учениц 1-й женской гимназии, издававших литературно-научный журнал «Общими силами», и жителей деревни Верхние Таволги, о которых рассказывает представленная на выставке книга очерков Н.Г. Короткова «С трудом о прошлом, о былом» («Уральское провинциальное издательство», 2014).
Интерпретация как история
Более масштабные картины рисуют выставки в Патриаршем подворье и в Свердловском областном краеведческом музее.
На выставке «За Веру, Царя и Отечество» Патриаршее подворье представляет истории о двух войнах. В первом зале о русско-японской войне рассказывается так: Николай II решил прорубить окно в Азию, в России научились строить корабли, и 80% производили на собственных верфях, военная мощь росла, Китай почему-то передал нам Ляодунский полуостров, но Япония, Британия и США завидовали, и направляемая Британией Япония в начале 1904 года напала на нас. Русские воевали храбро, самоотверженно, но проиграли.
На этой выставке много подлинных артефактов и копий документов, но подобраны они и снабжены комментариями так, что зритель имеет дело не с историей, а с агиографией и пропагандой.
Во втором зале начинается история Первой мировой: Николай II более всех людей на свете желал мира, но в Сараево был убит наследник Австро-Венгрии, и Германия неожиданно напала на Россию, страну охватил патриотический подъем, люди с радостью умирали за царя и Отечество, у армии не было особых успехов, но не было и поражений. Миролюбивый Николай II между тем, как сообщает выставка, «обожал армию и флот» и решил лично возглавить войска, поэтому к началу 1917 года в России наладили выпуск оружия и снарядов, развили авиацию и готовились уже присоединять Босфор и Дарданеллы. Узнавая все это, думаешь: так почему же все рухнуло, почему через пару месяцев исчезнет единение Николая II с народом, как объяснят создатели выставки крах страны. Все просто: «Думские либералы, которые сделали свой политический капитал на критике “отсталого самодержавия”. Они понимали, что за Дарданеллы народ простит императору отсутствие свобод, и раскачивали лодку, а генералы не хотели делиться славой победы, и поддержали либералов. Страну сгубили зависть и поиски злостной группой людей альтернативы. Февральская революция и последовавшие события «сорвали триумф России».
Конечно, каждый может рассказывать свою историю. Придерживаться летоисчисления по юлианскому календарю, копировать тексты из Википедии, считать, что война разрушила — отметим остроумный смысловой сдвиг — не империи, но монархии, а право на митинги и демонстрации сомнительно и не относится к демократическим (впрочем, в кавычки создатели выставки заключили также слово «чинопочитание», видимо, не веря в существование явления). Однако манипулировать историей стоило бы тоньше. В итоге хотя на выставке собрано много интересных предметов, ее этическое послание двусмысленно. Когда в 1905 году подписали мир с Японией, Николай II обратился к подданным: «Ныне эта столь тяжкая для всех борьба прекращена, и Восток державы НАШЕЙ снова обращается к мирному преуспеянию в добром соседстве с отныне вновь дружественной НАМ Империей Японскою». Но завершением выставки мир не становится: договор, подписанный большевиками в Брест-Литовске, представляется позорным. Выставка сообщает, что Россия живет в окружении внешних и внутренних врагов, и отношения с ними нельзя выстроить через дипломатию и политику, можно только желать мира, но готовиться к войне.
Герои без наград
Совсем иначе показывает историю войны Православный информационно-библиотечный центр на выставке «Ласковым словом. Традиции милосердия от Крымской до Первой мировой». Рассказывая о реформировании военно-полевой медицины, создании сестринских общин и общества Красного Креста, выставка представляет примеры самоотверженности женщин и мужчин, помогавших раненым в ходе боев. На фоне этой истории войны выглядят еще более масштабными и жестокими. Одним из ключевых сюжетов о Первой мировой оказываются газовые атаки: обычно все сообщают, что отравляющие газы впервые применили немцы, но на этой выставке говорят, что Николай II после колебаний также дал разрешение командованию русской армии использовать газ.
На выставке собраны предметы, связанные с медициной и повседневной жизнью сестер милосердия, но в некоторых витринах они расположены вокруг образцов оружия, что символически придает разрозненному собранию вещей общий смысл. Но самым удивительным экспонатом является коробка с набором «Осколки снарядов и пули, извлеченные хирургом В.К. Шамариным. 1914 — 1917». Зритель может увидеть, что вытащил однажды военно-полевой хирург из тел воющих, но пережить это как коллекцию образцов: бедствия войны с течением времени превращаются в систему вещей, классифицируются и оседают в музеях.
Может ли память предотвратить войну? Выставка «Ласковым словом» говорит о героике сострадания и о беззащитности людей перед войной как в ходе военных действий, так и в будущем. О том, что враги на войне — союзники в войне, и только милосердие и честность в признании своей вины делают их союзниками в мире.
Созданная Свердловским областным краеведческим музеем выставка «Великая и забытая» в доме Поклевских-Козелл начинается с фотографии сидящей за обеденным столом семьи. Поверх снимка — слова гимназиста Андрея Беэра, голос из 1914 года: «Мальчишкой я проклинал время, в котором я живу. Раньше были Суворов, Отечественная война, Петя Ростов, Покорение Кавказа, Оборона Севастополя, Русско-турецкая война, Скобелев. А теперь никаких войн!»
Рубеж XIX — XX веков зовут прекрасной эпохой. Первый зал выставки знакомит с тем, каким был мир накануне войны и каким стал после. Россия и тогда экспортировала в основном сырье, а товары импортировала, и Германия была одним из главных торговых партнеров. В силу родственных и политических связей монархи общались, звали друг друга кузенами, ездили в гости, заключали союзы.
Это была пора изменений быта, разнообразных изобретений для домохозяек и обычных людей. Началось с того что придумали скрепки, потом последовали наручные часы с браслетом, электрическая стиральная машина и стиральный порошок, плюшевый медведь, термос, электрическая кофеварка, степлер и целлофан. И, конечно, на рубеже веков сконструировали самолет, вертолет, автомобиль и танк. Мир ждали грандиозные перемены — люди собирались ходить по воде, жить в поездах и летать на дирижаблях. Но некоторым не хватало скрепок и целлофана — им нужна была героика. Музей в большом фотоколлаже показывает, как радовались началу войны в Петербурге, Берлине и Париже.
Кинохроникой радости екатеринбуржцев открывается зал, посвященный ходу войны и жизни города и Урала. Там можно услышать стихотворения и солдатские песни, собранные в войну Дмитрием Михайловичем Тороповым, увидеть макет Галицийской битвы, письмо от военных с предложением переименовать Екатеринбург в Екатериноуральск, картину Ивана Слюсарева «Тоска-одиночество в период войны» (1915), истории о военнопленных (потери русской армии за счет военнопленных были огромны), список с почти двумя тысячами имен призванных нижних чинов.
Экспозиция строится вокруг истории и образа окопа. Алессандро Барикко в связи с окопной войной писал о «выдуманном благородстве военных действий». Команда музея во главе с Александром Фроленко в комментариях подчеркивает, что это была война машин и инженерной мысли в большей степени, чем столкновение храбрых воинов. Окоп становится символом невидимости врагами друг друга (в макете Галицийской битвы хорошо представлен этот новый ландшафт войны), больших телесных и моральных испытаний, укрытием и могилой. Не об этой героике мечтали гимназисты.
«К 1918 году все мои близкие друзья за исключением одного были мертвы», — писал о своем поколении Джон Рональд Руэл Толкин, родившийся в 1892 году. Что с этим поколением стало в России, показывают рисунки Алексея Лопато. Он сделал рисованные портреты героев Второй Отечественной, как ее тогда называли.
В судьбе многих из них ключевым оказался 1917 год. На выставке вообще масса отсылок к революции как итогу войны для России, впрочем, как и на многих других выставках. Главным в этом продолжении войны, ставшей внутренней, были разрушение семьи и утрата человеком места в мире. В прекрасную эпоху авиация мыслилась инструментом и формой антропологического развития, а в войну с неба полетели бомбы. В Европе итогом войны стало разочарование в человеке вообще, способном как любить стихи и симфонии, так и изобретать новые способы ведения войны. В России колебание почвы под ногами было не только экзистенциальным переживанием, но буквально приводило к тому, что человек терялся в истории. В Свердловском областном краеведческом музее сохранилась пара сотен георгиевских крестов. К выставке удалось узнать имена только пары десятков кавалеров.