По законам Саймона
Перспективы экономического развития России
Нефть уже никогда не будет дорогой, а жизнь легкой: российская экономическая модель, ориентированная на экспорт сырья, себя исчерпала
Всемирный банк (ВБ) ухудшил прогноз динамики российского ВВП: падение этого показателя составит в 2016 году 1,9%. Новая оценка существенно хуже предыдущей: в сентябрьском докладе 2015 года спад ВВП в 2016 году прогнозировался на уровне 0,7%. Прогноз ВБ по цене на нефть в 2016 году совпадает с ее текущим уровнем — 37 долларов за баррель. Всемирный банк в ближайшие годы ждет роста стоимости углеводородов, но считает, что уровень бедности в РФ будет возрастать вне зависимости от цены нефти и при любом сценарии экономического развития.
Актуальность этих утверждений «Э-У» попросил оценить доцента кафедры финансовых рынков и финансового инжиниринга Российской академии народного хозяйства и государственной службы, советника по макроэкономике генерального директора компании «Открытие Брокер» Сергея Хестанова: он принял участие в организованном «Э-У» и аналитическим центром «Эксперт» 13-м диалоге-форуме экономически активных горожан.
— Сергей Александрович, как вы оцениваете состояние российской экономики? Внешние шоки остаются, внутренние проблемы не решаются. Негативные прогнозы сбудутся?
— Нынешний экономический кризис имеет под собой две ключевые причины. Одна из них внутренняя, давняя и предсказуемая: экономическая модель, которая досталась России в наследство после распада Советского Союза и использовалась до настоящего момента, себя исчерпала. То, что продажа сырья в обмен на продукты потребления не может быть эффективной экономической моделью, что ее нужно менять, стало очевидно еще два года назад, весной 2013-го. До этого российская экономика в целом и российские финансовые рынки в частности показывали четкую корреляцию с мировыми рынками. То есть мировая экономика растет, спрос на сырье растет, цены на сырье растут — растет российская экономика. Если мировая экономика испытывает проблемы, то вслед за ней падаем и мы.
Вторая причина — падение цен на нефть. Если вспомнить 1986 год, стоимость нефти с 40 долларов за баррель рухнула до 10, четырехкратное падение. Произошло драматическое падение денежного потока Советского Союза. Именно поэтому, а не из-за Михаила Горбачева или Бориса Ельцина, как многие считают, он и развалился. Их роль в экономических процессах минимальна. И сейчас политики могут замедлить или ускорить наступление цикла, но не более. Истинная причина краха Советского Союза — экономическая. Об этом есть прекрасное произведение, редкий случай, когда книга по экономической истории читается как роман. Автор — Егор Гайдар. Я не поклонник Гайдара-политика, но книга гениальная.
— «Гибель империи»?
— Именно. Начнете читать, не сможете оторваться. Я читал и вспоминал те годы. Цена на нефть упала, руководство тратило резервы. Тратило, тратило, а когда они закончились, случился дефолт 1998-го. Дату 17 августа 1998 года помнят все. Я тогда заработал себе первые седые волосы, что для тех моих лет рановато было. А 2008 год помните? 147 долларов за баррель на пике, и где-то около 38-ми во время спада. Расстояние между событиями вполне вписывается в формулу Жюгляра.
Турбулентность без геополитики
— Вы об экономических циклах?
— Состояние любой системы можно охарактеризовать синусоидой — подъем, вершина, спад, кризис, подъем. Когда люди моего поколения говорят про экономические циклы, то чаще всего вспоминают Николая Кондратьева. Он в середине 20-х годов прошлого столетия выдвинул теорию циклов экономической конъюнктуры длительностью 50 — 70 лет. Если бы Кондратьева не расстреляли в 1938 году, Нобелевскую премию по экономике он бы получил. Циклы Кондратьева очень интересны. Он, например, предсказал Великую депрессию 1930-х, кризис начала 1970-х. Однако на практике эти циклы не очень актуальны, потому что чересчур длинны и жизнь простого человека затрагивают мало. Если бы мы с вами жили по 300 лет, то на циклы Кондратьева пристальнее бы смотрели. Существеннее всего на нас влияют среднесрочные циклы, получившие имя открывшего их французского ученого Клемана Жюгляра. Эти циклы касаются всех и длятся обычно 7 — 12 лет. Многие помнят как минимум три таких цикла — 1986, 1997 и 2008 годы. Следующий наступит в 2018 — 2019 годах.
— Многие проблемы в экономике мы создали сами. У нас не очень надежные финансовые институты, хромает судебная система. Но ситуацию усугубляют геополитическая напряженность и режим санкций.
— Отвечу аккуратно. Если бы не некоторые события геополитического характера, я не даю им каких-либо оценок, пожалуй, было бы больше определенности развития ситуации. И это все. Еще до Крыма и Майдана, когда цены на нефть были высокими, российская экономика вошла в зону турбулентности, начала испытывать проблемы, и этих проблем становилось все больше. Российские фондовые индексы стали падать, а это отражение того, что крупные международные инвесторы, которые в сущности рынками и двигают, начали выводить деньги из России. Отток капитала усиливался: инвесторы засомневались в перспективах российской экономической модели — модели восстановительного сырьевого роста, на которой мы жили чуть ли не с 1999 года. При прочих равных условиях капитал всегда ищет максимальные возможности прибыли, поэтому деньги ушли из России на более интересные рынки — в другие страны. Еще не было геополитики, но процесс пошел.
— Ситуация усугубляется тем, что наша экономика страдает не вместе с мировой, как мы привыкли по кризисам 1998 и 2008 годов, а на фоне ее роста.
— Действительно, начиная с 1986-го и заканчивая 2008 годом российская экономика падала вслед за мировой. Сейчас же в мировой экономике если и есть проблемы, то не очень большие. И в США наблюдается рост, и в Европе — пусть вялый, но все-таки рост, потому что страны Южной Европы в спаде, но Германия показывает хорошие результаты. Китай замедляется, но 6% роста демонстрирует. А у нас спад. До 2018 года, скорее всего, этот спад сохранится. Он не будет катастрофическим. Темп сокращения — от 2 до 4% в год. В значительной мере экономика страны более или менее приспособилась к новым реалиям.
Почему пришел Пиночет
— С начала 2016 года цены на нефть колебались между 27 и 42 долларами за баррель, что составляет всего лишь четверть от достигнутого в 2008 году рекорда в 147 долларов за «бочку». Снижение цен на нефть — это циклическое явление или «черный лебедь», знаменующий наступление новой реальности?
— По отношению к нефти сработал экономический закон, открытый еще в начале 60-х годов американским экономистом Джулианом Саймоном. Его главная идея звучит так: «Труд всегда дороже сырья». Как только появляется сырье, которое длительное время дорого стоит, либо изобретается технология его дополнительного получения, либо способ, как без этого сырья обойтись. Яркий пример — ситуация в Чили в 1970-е. Во всех странах шла массовая электрификация, цены на медь росли. На Чили пролился золотой дождь, примерно как на Россию с 2001-го по 2008-й. На эти медные доллары Сальвадор Альенде начал социализм строить. Это легко делать, когда к вам извне деньги идут. А потом сработал закон Саймона: в электротехнику массово пришел алюминий. Я на бытовом уровне понимаю, насколько медные провода лучше алюминиевых. На промышленном уровне, если вам тысячу километров проводов тянуть, вы можете себе позволить сделать оконцовку этих проводов, чтобы не было коррозии, и сэкономить огромные деньги на разнице в цене меди и алюминия. Цены на медь сильно упали, что спровоцировало приход к власти Пиночета, которого в СССР рисовали этаким опереточным злодеем. Лишь спустя несколько десятилетий цены на медь снова стали расти.
— Теперь мы понимаем, что закон Саймона действует и на нефть.
— Более 50 лет считалось, что закон Саймона действует на все, кроме нефти и газа. В 2014 году ситуация изменилась: на рынок вышла так называемая сланцевая нефть. Чем она интересна? Во-первых, ее очень много, а во-вторых, она есть почти во всех странах. Общий размер мирового рынка нефти — 96 — 97 млн баррелей в сутки. Сланцевой нефти на пике в 2014 году добывалось около 3 млн баррелей в сутки. Потом довольно быстро ее количество сократилось и долго держалось на уровне в полтора миллиона. Фактически это 1,5%. Добавилось полтора миллиона к предложению, а цена упала в три раза. Почему так? Потому что мировой рынок нефти устроен как качели. Малейший избыток предложения и цена сильно падает, малейший недостаток — цена сильно взлетает.
— Технологический прогресс и добыча сланцевой нефти — это фундаментальные явления, которые создают новую реальность. Нефть больше не черное золото и станет обычным товаром. В истории человечества уже были товары с высокой рентной составляющей: например, пушнина в России, — все это исчезло. Насколько грамотно, на ваш взгляд, на угрозу «сланцевой нефти» отреагировали ключевые участники рынка — страны-производители?
— Осенью 2014 года страны-экспортеры нефти собрались в Вене на эпохальное совещание, которое вошло в историю. На этом совещании стран-членов ОПЕК, куда прибыли и представители России, обсуждался вопрос, что делать с падением цен. Венесуэла и Россия предлагали: давайте сократим добычу на 1,5%. Это не катастрофа. И цена останется прежней, и на рынке освободится место для сланцевой нефти. Но Саудовская Аравия не согласилась: «Сократить добычу на 1,5% не тяжело, но если цена останется высокой, сланцевые производители будут наращивать добычу и дальше, увеличивая долю на рынке». Кстати, страна номер два по мировым запасам сланцевой нефти и сланцевого газа — это Китай. Даже страшно подумать, что будет с ценами, если китайцы научатся ее добывать, а в этом сомневаться не приходится, они быстро учатся, Поднебесная превратится в экспортера. И тогда возникнет проблема — куда, собственно, продавать нефть и газ.
Экономический цугцванг
— В итоге добычу нарастили, а не сократили.
— Да, мировой нефтяной рынок зашел в тупик. Чего мы добились? Упала добыча сланцевой нефти, но страны-нефтеэкспортеры сильно потеряли в доходах. В шахматах есть положение — цугцванг, при котором любой ход игрока ведет к ухудшению его позиции. Можно ведь и сократить добычу, но тогда сланцевые конкуренты начнут усиленно развиваться. Если добычу не сокращать, придется страдать от низких цен. Все плохо. Как мировой нефтяной рынок будет выходить из этой ситуации, пока непонятно. Даже саудовские принцы решения предложить не могут. Один из них заявил, что 100 долларов за баррель мы не увидим никогда. Джинна выпустили из бутылки.
— По расчетам Минфина, в январе-феврале текущего года доля нефтегазовых поступлений в общем объеме доходов составила всего 37,4%. Это самый низкий уровень нефтегазовых доходов с августа 2009-го.
— Это официальные данные. На самом деле в этой цифре не учтены смежные с нефтянкой сферы. Объясню на конкретном примере: мне довелось побывать в Ноябрьске, где добывается 70% российского газа и 12% нефти. Там построены достаточно большие железнодорожная станция и аэропорт. Как думаете, если бы в Ноябрьске не добывали углеводороды, была бы там такая инфраструктура? Вряд ли. Формально аэропорт и станция не относятся к добыче нефти и газа. Но, по сути, единственный смысл их существования — обслуживание нефтяников и газовиков. А еще их кормят, лечат и т.д. Если все это посчитать, мы поймем, что вклад нефтянки в бюджет гораздо больше заявленных 37%.
— Зависимость от нефти сейчас такова, что падение цены на нее на 45% с лета 2014 года вызвало падение курса рубля в два раза. Что будет с национальной валютой и что делать с бюджетом в этих условиях?
— Говорить о рубле будет правильно только после того, как хоть как-то стабилизируется нефтяной рынок. Что сделать с бюджетом? Либо сократить госрасходы на 10%, либо девальвировать рубль. Сократить бюджет будет очень тяжело и быстро вряд ли получится. Зато у нас внешний долг сократился. Старые долги мы выплачиваем, а в долг нам теперь никто не дает. Нет худа без добра. Вы зря смеетесь. Это небольшой, но позитив. Меньше внешнего долга, меньше платежей по нему, меньше рисков.
Дефицит страшнее девальвации
— Есть же еще вариант задействовать резервы.
— Давайте посмотрим, что происходило с резервами. Они не просто падали, они падали как пикирующий бомбардировщик. Те, кто понимал, что это значит, за сердце держались. Для России критическое значение резервов, при котором будут введены определенные валютные ограничения, это около 200 млрд долларов. Как только резервы ЦБ упадут до этой величины, монетарные власти введут ограничения. Какими они будут, сказать сложно. Первый вариант — заморозят валютные вклады. Могут совсем заморозить, могут, как в Греции, выдавать по 60 долларов в неделю. Второй вариант — обменяют валютные вклады на рублевые по государственному курсу. Каким он будет? Бог его знает. В Венесуэле государственный и коммерческий курсы чуть ли не в сто раз отличаются. До февраля-марта прошлого года угроза сокращения резервов до критической отметки была очень высокой. Но в марте прошлого года политика ЦБ существенно поменялась. Почему резервы падают? Потому что ЦБ нам говорил, что рубль отпустил в свободное плавание, а сам пытался его поддерживать: доллары продавал, а рубли покупал. И резервы ЦБ становились все меньше и меньше. Самым драматическим был октябрь 2014-го, когда мы за месяц потеряли 29 млрд долларов. А в марте 2015-го ЦБ не на словах, а на деле отпустил рубль. Он перешел к политике экономии резервов. Он не только перестал их тратить, но даже пытался в отдельные месяцы увеличивать. Какие мы получили последствия?
— Колебания курса рубля стали в два раза больше.
— Кому война, а кому мать родна. Те, кто занимается валютными спекуляциями, в восторге: они зарабатывают на вот этих колебаниях.
Второе последствие менее тривиально: за счет колебаний рубля происходит автоматическая настройка федерального бюджета на цены на нефть. То есть если нефть подешевела, долларов к нам пришло меньше, но за счет того, что рубль подешевел тоже, бюджетных рублей в бюджет зашло столько же. Да, девальвация — это горькое лекарство. Но с точки зрения правительства, на одной чаше весов — девальвация, на другой — дефицит бюджета. А дефицит бюджета — это неспособность государства выполнить свои обязательства: заплатить бюджетникам, пенсионерам, получателям пособий. То есть с государственной точки зрения дефицит бюджета страшнее девальвации. Из этого следует очень простой вывод: в обозримом будущем все проблемы бюджета так или иначе будут лечить за счет девальвации. Достоинство этого лекарства в том, что оно для бюджета бесплатное. От девальвации выигрывают экспортеры, сам бюджет, у которого, грубо говоря, половина поступлений валютная. Проигрывают кто? Большая часть российских потребителей! Но не потому, что кто-то сознательно этого хочет. Просто потому, что выбор невелик. Либо девальвация, либо дефицит. И задан этот выбор не решением ЦБ, а структурой российской экономики. Потому что долгие десятилетия, начиная с распада Советского Союза, у нас развивалось два глобальных направления бизнеса: экспорт сырья и продукции первичного передела, и внутреннее потребление — ритейл, недвижимость, и т.д. И структура экономики меняется очень медленно, поэтому в ближайшие годы не ждите радикальных перемен.
О патриотизме в долларах
— У Китая другая структура экономики, но столкнулся он с теми же проблемами, что и Россия.
— Китай, как и мы, зарабатывает на экспорте. Правда, мы сырье экспортируем, а они — готовую продукцию. У них тоже есть торможение роста, основанного на экспорте. Экспорт начал снижаться, экономика стала замедляться. Китаю предстоит перестроить свою экономику с экспорта на внутреннее потребление. Об этом власти страны открыто говорят. Правда, как только они употребили слово перестройка, мне стало тревожно. У меня молодость пришлась на перестройку, я хорошо знаю, что за этим следует. Думаю, что у китайцев не будет такого падения экономики, как у нас в перестройку было. Но, в любом случае, китайскому юаню это стабильности не добавит. Поэтому пожелаем китайцам удачи, для нас это достаточно важный партнер. Но, с точки зрения сохранения сбережений, я бы предложил юань не рассматривать. Лучше доллар, хотя это и не очень патриотично звучит.
— Почему не евро? Тоже непатриотично, но ближе к реалиям: Европа — основной торговый партнер РФ.
— У нас почти все экспортные контракты, даже в Еврозону, заключены в долларах. То есть валюта контракта — доллар США. Поэтому первичная интрига — это курс рубля к доллару, а уже после того, как определился курс рубля к доллару, его нужно умножить на курс евро к доллару, и получится стоимость евро.
Еще один важный момент: европейский Центральный банк начал программу количественного смягчения — стал печатать деньги, что уже привело к сильному падению курса евро относительно доллара. А Федеральная резервная система США уже закончила количественное смягчение и в декабре 2015 года начала ужесточение. Эта рассинхронизация монетарных политик приводит к тому, что евро будет падать относительно доллара.
— А варианты с покупкой недвижимости — адекватная альтернатива покупке долларов?
— Рынок недвижимости в России сильно переоценен. У меня друзья живут в Германии, там кв. метр жилья эконом-класса стоит от 800 евро. В городах, где с работой похуже, за 300 евро квадрат можно купить. Сравните теперь зарплаты россиян и немцев, пересчитайте цены на квартиры и придете к определенным выводам. На российском рынке недвижимости существует очень большой потенциал падения цен, выраженных в долларах, — от полутора до четырех раз. Нужно быть отчаянным человеком, чтобы покупать российскую недвижимость сейчас. Лучше дождаться, когда будет более-менее понятна глубина падения отечественной экономики.
— Мы можем провалиться еще глубже?
— Бывали времена и хуже. Несмотря на то, что ситуация непростая, за счет в том числе девальвации, ждать какого-то коллапса в ближайшем будущем оснований нет.
Настоящие и не очень
— Это если «черные лебеди» не прилетят.
— Самый главный риск, который, скорее всего, проявится после 2018-го, заключается в том, что к нам могут применить «настоящие» санкции.
— Сегодняшние — не настоящие?
— Они косметические. 150 чиновников не пускают отдыхать за границу, это грустно для конкретных чиновников, но совершенно безразлично для российской экономики. То, что нам не дают в долг, так никто и не обязан. Хотят — дают, хотят — не дают. Реальная опасность в том, что можно ограничить покупку российских нефти и газа. По нефти — это можно хоть сейчас сделать. Смотрите, мощности Саудовской Аравии — около 3,5 млн баррелей в сутки, резервные мощности Ирана, которые через полгода могут ввести, это еще 1,5 миллиона. В сумме — 5 млн баррелей. Это соответствует российскому экспорту. Вы обратили внимание, что восемь месяцев назад втрое расширили Суэцкий канал? Заменить российскую нефть уже есть чем. Саудиты немало готовы заплатить лоббистам за принятие такого решения. Единственное, что нас защищает от «настоящих» санкций — это треть европейского газового рынка. Российский газ незаменим для Польши, Венгрии, Чехии, Словакии, части Австрии и Италии, Болгарии, Румынии. Пока его заменить нечем, санкции введены не будут. Буквально пару недель назад первый танкер с американским газом в Европу отплыл от берегов США. Сланцевый газ появился раньше сланцевой нефти, но его транспортировать не так просто — необходимо сжижать. В промышленных масштабах это требует постройки огромных заводов. Эти заводы активно строятся и как раз будут запускаться после 2018 года. Аналогичные проекты через год-два будут запускаться в Австралии. Газ с них не пойдет в Европу, но, скорее всего, вытеснит катарский газ с азиатского рынка. А Катар нам уже в 2009 году подпортил картину газового экспорта, тогда много катарского газа шло в Европу по демпинговым ценам. Давайте подождем 2018-го, все станет понятно.
— Как вы относитесь к идее некоторых экономистов «насытить экономику деньгами»?
— Напечатать много рублей и осчастливить российскую экономику? Я против эмиссионного финансирования. Вспомните, когда с бюджетом СССР были большие трудности, печатались рубли, но обеспечить их было нечем. Если эта идея реализуется, мы увидим инфляцию под 30% в месяц. Это приведет к взлету доллара, валютные ограничения не заставят себя ждать. Это очень опасная идея, даже странно, что она в последнее время становится популярной.