Чудище обло

Типичный портрет Урала в мировой прессе: всеобщая бедность, социальные проблемы и агрессия. За 15 лет региону не удалось обозначить себя как единый политический, экономический и культурный субъект и создать благоприятный образ в глазах Запада. 

«Уральские горы — звучит весьма романтично. На самом деле это небольшие возвышенности, покрытые лесами. Деревья, которые вы постоянно видите за окном, в основном березы, поначалу кажутся исполненными очарования. Несколько сотен миль сплошного очарования… На следующее утро под дождем, если повезет, они становятся уже только просто симпатичными. Вскоре превращаются в обычные деревья. Боже, опять эти чертовы березы!» — делится впечатлениями о поездке по Уралу корреспондент британской газеты The Guardian Юэн Фергюсон. Именно популярная пресса определяет образ региона в глазах бизнеса и обывателей. Каким был Урал в мировых СМИ в 2007 году?

Большая часть иностранных журналистов  знает о регионе понаслышке. Самая популярная ремарка в публикациях: «Екатеринбург — город в 900 милях к востоку от Москвы». Понятия «Урал» как территориально-экономического комплекса для западной прессы не существует, чаще можно встретить сочетание «Уральские горы» просто в качестве географической привязки. В репортажных зарисовках фигурируют в основном Екатеринбург, Челябинск, Тюмень, Пермь. Прочие областные центры — Курган, Оренбург, Ханты-Мансийск, Уфу или Салехард — в зарубежных публикациях не отыскать.

Журналисты едут в регион в основном в погоне за остатками советской империи или из осторожного исторического любопытства — посмотреть, где родился первый российский президент, где умер последний русский царь. Едут за одним и тем же, поэтому картинка у них (а значит, и читающей публики) выходит несколько однобокая: Романовы, Ельцин, бандиты, бедность. Чаще всего иностранцы слышат то, что хотят услышать, — и с удовольствием об этом рассказывают.

Вот как, к примеру, описывает визит в Екатеринбург журналист Би-би-си Джеймс Роджерс: «“Думаешь, в сказку попал?” — улыбается  местный таксист, оказавшийся настоящей кладезью историй из жизни современной России. Его друзья из милиции поймали кого-то, кто пытался брать деньги за бесплатную парковку. Солдаты из местной части давали за деньги пострелять из артиллерийского орудия. В одном из баров случилась потасовка из-за зажигалки. Одноногий гангстер сбежал из тюрьмы, но был пойман по пути на Кавказ. Все истории перемежаются шутками о продажных дорожных копах и пьющих “новых русских”».

Щедро опекаем КГБ

До 90-х годов прошлого века Урал был закрыт для иностранцев. На Западе краем уха слышали, что здесь какие-то оборонные заводы, что местные горы высоки и скалисты, а КГБ всеведущ и жесток. Ощущение страха времен холодной войны за границей изжили не до конца: чувство невидимой угрозы, исходящей с Урала, до сих пор преследует западных журналистов.

Почему боятся? Причин множество. Безусловно, основная — ядерная и радиационная угроза. Апокалиптические картинки уральской действительности рисует немецкий журнал Der Spiegel: «Надев москитные сетки и вооружившись дозиметрами, Клеменс Вода и трое его русских коллег проезжают мимо скучающего охранника и желтого знака «радиоактивность» вглубь охраняемой территории. Кругом пустые улицы и поля, заросшие бурьяном. Болотистые берега Течи люди покинули несколько десятков лет назад. Группа приближается к Метлино, городу-призраку, оставленному в 1956 году. Открытое всем ветрам зернохранилище возвышается над прочими зданиями. Ученые берут пробы почвы и проходят мимо заброшенной православной церкви. Один из них забирается на колокольню и приносит оттуда кирпич. Кирпич станет доказательством». Словом, Челябинская область еще долго останется для Запада одним из главных примеров российских ядерных ошибок.

Немецкая газета Frankfurter Rundschau обеспокоена и обычными военными учениями: «На Южном Урале специалисты из России, Китая и четырех среднеазиатских республик упражняются в борьбе с терроризмом. Это одна из задач, ради которых была создана Шанхайская организация сотрудничества, объединяющая шесть государств. Поэтому защита от терактов, причина которых может лежать в политической плоскости, для всех них — задача номер один. Однако здесь существует проблема: все шесть государств нацелены прежде всего на борьбу с предполагаемой исламской угрозой, но каждое понимает эту угрозу по-своему». Это о летних учениях ШОС под Челябинском: любая концентрация непредсказуемой и непонятной военной силы на Востоке дает западным журналистам серьезный повод для опасений.

Еще одна любимая иностранцами советско-имперская тема — ГУЛАГ. В сознании многих Урал представляется одним большим бывшим концентрационным лагерем. Кун ван Звол из голландской газеты NRC Handelsblad рассказывает о недавнем посещении музея лагеря «Пермь-36»: «В 90-е годы ни у кого не было времени на приводящие в уныние рассказы, а после того, как кагэбэшник Путин стал президентом, тема неофициально стала табу. Такой музей, как «Пермь-36», не вписывается в его проект восстановления национальной гордости. «Мы не можем все время находиться в радикальной оппозиции к нашей собственной истории», — сказал Путин. Конечно нет, если его КГБ играет в ней неприглядную роль».

Вообще, написать об Урале и не упомянуть при этом КГБ — задача для иностранного журналиста почти непосильная. Впрочем, сейчас в ходу обобщенное понятие — siloviki, контролирующие все и вся, остающиеся для Запада врагом загадочным и опасным. Так, для британской прессы одним из важнейших событий года стало закрытие офиса Британского Совета в Екатеринбурге. Колин Фримэн из газеты The Daily Telegraph не жалеет яда: «Эта организация (Британский Совет. — Ред.) повсеместно является культурным крылом посольств Великобритании, но кремлевские ястребы, с враждебностью которых ей пришлось столкнуться, расценивают ее как аванпост коварной британской разведки».  

Что интересно, об уральской экономике западная пресса пишет с тем же чувством тревоги, что и о пресловутом КГБ. К примеру, солидный американский журнал Business Week так начинает материал, посвященный российским инвестициям в американскую промышленность: «Русские идут! Российские производители стали готовят атаку на американский рынок. Последняя попытка: некогда архетипический советский динозавр ММК строит завод в Огайо стоимостью 1 млрд долларов».

Бедные люди

Страх рождает неприязнь, поэтому ужасы и дикость российской глубинки (а Урал иностранцы воспринимают именно так) западные журналисты описывают с большой охотой. Среди тем, мелькавших в мировой прессе в 2007 году, немалую часть занимают социальные проблемы разного толка.

Значительный резонанс вызвало дело Андрея Сычева, избитого в военной части под Челябинском. Обычно оно служит поводом для обличения плачевного состояния российских вооруженных сил. «В российской армии стали обыденными жестокое обращение, смерть в результате пыток, самоубийства от отчаяния — однако общественность не знает об этом или не хочет знать», — пишет немецкий журнал Focus. Позже весь мир узнал об инциденте в одной из екатеринбургских больниц: «За решетчатым бортиком детской кроватки можно было увидеть младенца, который то и дело возил ручками по лицу. Покормив ребенка, медсестра заклеила ему рот пластырем. Кадры, снятые в отделении для новорожденных одной из больниц уральского Екатеринбурга, шокировали все Россию» (австрийская газета Die Presse).

Еще одна проблема, волнующая западные СМИ, — рост националистических настроений. Американское информагентство Associated Press так прокомментировало осуждение пятерых подростков за убийство в Екатеринбурге 21-летнего еврейского парня: «В последнее время в России наблюдается рост ксенофобии по отношению к чернокожим, иностранцам и евреям». Попали на страницы мировой печати и обрушение крыши бассейна в поселке Чусовой, и бунт в детской колонии в Кировграде, и приговор банде убийц из Нижнего Тагила.

В то же время к новым социальным героям — екатеринбуржцу Кириллу Форманчуку («Медведу») и пермскому учителю Александру Поносову — иностранные журналисты отнеслись с симпатией. Так уральского борца с Microsoft описывает испанская газета La Stampa: «Он зарабатывает около 170 евро в месяц, живет в 10 тысячах километров от Сиэтла, в деревушке, затерявшейся на Урале, у него странная фамилия и борода странствующего православного святого — и его обвиняют в том, что он обокрал самого богатого человека мира». В связи с делом Форманчука американская газета New York Times не упустила случая пожаловаться на ГИБДД: «Кирилл Форманчук, как и почти все российские автомобилисты, привык, что дорожные инспекторы приказывают ему остановиться и штрафуют за заведомо высосанные из пальца нарушения».

Картина, прямо скажем, малоприятная. Что в сухом остатке? Два главных события: смерть Бориса Ельцина и обнаружение новых останков царской семьи. Позитивными их не назовешь, но по крайней мере урона образу Урала они не наносят.

Ельцин — фигура для иностранных журналистов одиозная. После его смерти они в обязательном порядке посетили Екатеринбург и малую родину президента — село Бутка (подробнее о том, что можно там увидеть, см. «Большие надежды малой родины», с. 100) Цитируем NRC Handelsblad: «Даже в Екатеринбурге трудно быть поклонником Ельцина. Когда мы стали разговаривать с двумя одноклассниками почившего Ельцина, они сразу прищурились от недоверия. Все ограничилось одной шуткой о водке. Через полчаса лаконичных ответов: “да”, “нет”, “ах, я этого не знаю” — мы сдались.

На прощание оба собеседника настоятельно просят нас “объективно писать о нашем Боре”». Впрочем, «о Боре» журналисты пишут мало — все больше рассуждают на отвлеченные социальные темы. Джеймс Роджерс из Би-би-си о посещении Бутки: «Мы съездили в Бутку (250 км, или 155 миль, от Екатеринбурга). Для жителя маленького переполненного острова это огромное расстояние — а ведь мы все еще были в Свердловской области». Остальную часть репортажа занимает описание разрушенной промышленности и унылых пейзажей свердловской глубинки.

В темном царстве

Возникает резонный вопрос — пишут ли об Урале на Западе что-то хорошее? Как ни странно, пишут. Впрочем, приходится искать иголку в стоге сена. Немецкая газета Sueddeutsche Zeitung рассказывает о новой уральской литературе: «Уральцы Алексей Иванов, Ольга Славникова и Игорь Сахновский — новые литературные надежды России.

Не случайно  именно скалистый Урал стал местом рождения современной прозы: именно здесь производство высокотехнологичного оружия собирало лучшие научные кадры со всей России. Теперь дети того поколения идут своей дорогой сквозь постсоветский хаос. Урал — настоящая кладовая литературного воображения». The Daily Telegraph между делом хвалит екатеринбургские музеи: «Город не очень красив и наполнен множеством уродливых советских зданий, но в нем есть несколько хороших музеев. Более 10 тыс. видов горных пород вы найдете в Музее минералогии, фрагмент самолета шпиона Гэри Пауэра — в Музее военной истории, исторические снимки — в местном Музее фотографии».

Почти всегда Урал называют важным промышленным регионом. Но из значимых местных экономических новостей 2007 года в мировую прессу попало не больше десятка. Британская газета The Guardian написала о соглашении между заводом «Автомобили и моторы Урала» (Новоуральск) и китайской Geely. Агентство Reuters — о покупке «Уральскими авиалиниями» семи самолетов Airbus и инвестициях ММК в создание штамповочного производства. Все. Еще один любопытный момент: для иностранной деловой прессы, как ни странно, экономическим центром Урала является Челябинская область: именно она чаще всего упоминается в публикациях. Financial Times посвятила городу отдельный материал: «Челябинск — одна из крупнейших мастерских Советского Союза — восстанавливает свою промышленную мощь. Пятнадцать лет назад местное ядерное и танковое производство оказалось в коллапсе. Сейчас темпы роста промышленного производства превышают российские в два раза».

Смесь страха и интереса, сочувствия и презрения — таково ключевое настроение всех публикаций в мировой прессе, посвященных Уралу. Вот публикация журнала The Economist: «Те, кто давно живет в Екатеринбурге, помнят состояние местного аэропорта в 1990-х: никакого такси и (довольно часто) никакого багажа. Зал прибытия до сих пор напоминает о том жутком времени. Рядом — новый бизнес-терминал: скандинавский блеск и эффективность, бар и интернет-кафе. Разные части аэровокзала — метафора развития самого города. С одной стороны, именно здесь большевики убили царя в 1918 году.

С другой, — рядом с городом есть мемориал жертвам сталинских репрессий — достаточно редкая и трогательная вещь для нации, страдающей поголовной амнезией. Совсем близко от него — кладбище, на котором похоронены жертвы раннего капитализма. Здесь стоят их статуи в полный рост: в основном это бандиты, давшие городу репутацию уральского Чикаго. Сейчас бывшие бандиты вышли из тени или ушли в политику. Город стал привлекать иностранных туристов, здесь открылось несколько европейских консульств. Обновился и аэропорт».

Урал остался для Запада унылым и депрессивным промышленным центром, полным социальных проблем. И общественно-политические, и деловые издания пишут об одном и том же — бедности, агрессии, бандитах. Регион не смог стать полноценным политическим, культурным или социальным субъектом в глазах иностранцев.
Нам критически важен благоприятный имидж в глазах иностранцев: от этого зависит и приток инвестиций в регион, и интерес со стороны западной общественности. Как сформировать позитивный образ территории?  Мы могли бы сделать ставку на красочные презентации за рубежом. Но кто даст гарантии, что они не рассыплются в прах после ЧП,  подобных «делу Сычева». Поэтому в такой ситуации основное внимание необходимо уделять не сглаживанию минусов, а демонстрации того лучшего, что у нас есть — производственных возможностей, туристических объектов, культурных достижений. Сейчас иностранцы знают только о негативе, а для объективной точки зрения необходим и позитив.

Использованы материалы сайтов inosmi.ru, inopressa.ru и изданий The Guardian, Der Spiegel, Frankfurter Rundschau, NRC Handelsblad, The Daily Telegraph, Die Presse, Focus, New York Times, La Stampa, Sueddeutsche Zeitung, Business Week, The Economist, информационных агентств Associated Press и Reuters.

Дополнительные материалы: 

Отсутствие политической силы

Пилар Бонет

В 90-е годы Урал привлекал зарубежных журналистов самобытной, не зависящей от федерального центра политической жизнью. С усилением централизации интерес к нему иссяк, считает начальник московского корпункта газеты El Pais (Испания) Пилар Бонет

— С чем в первую очередь ассоциируется у вас Урал?

— С Екатеринбургом и Свердловской областью. Я была первым западным корреспондентом, который попал в Свердловск. Это был декабрь 1989 года. Больше трех лет я работала в архивах обкома КПСС и в 1994 году выпустила книгу о Борисе Ельцине «Провинциал в Кремле». Частично она была опубликована в журнале «Урал».

О центре России, которым является Урал, мы, журналисты, знали очень мало, поэтому нас тянуло сюда. Приехав, я была удивлена уровнем технической и гуманитарной подготовки жителей Урала, с которыми мне посчастливилось познакомиться.

Последний раз я была в Екатеринбурге в 2001 году. Но от своих друзей я знаю, что город быстро развивается, здесь много строят, стало очень красиво. Я знаю о театре Николая Коляды, о журнале «Урал», который существует уже много лет и не перестал быть интересным. Свердловская область для меня — в первую очередь культурный центр Урала.

— А другие территории?

— Большинство моих поездок на Урал пришлись на 90-е годы. Пару раз я была в Перми, Челябинске, один — в Оренбурге. Челябинск, к сожалению, ассоциируется в первую очередь с радиоактивными заражениями. Оренбург — с платками.

Я часто их покупаю и с удовольствием дарю родственникам и друзьям. И если бы я была предприимчивее и хотела бы сделать бизнес, то обязательно бы занялась продажей оренбургских платков: они очень ценятся в Европе. И жаль, что бывают только белого и коричневого цвета, яркие платки пользовались бы еще большим успехом. Пермь ассоциируется в первую очередь с развитием гражданского общества. В этом городе очень много интересных неправительственных организаций. Тюмень — это, конечно, нефть.

— А почему вы не приезжали последние пять лет?

— Тогда политическая жизнь региона была более активной. Мы понимали, что он напрямую влияет на политику Кремля. И когда Урал выражал себя в политическом плане, мы писали о нем, потому что верили в его политическую силу. Во времена Ельцина я ездила на полит-
собрания, понимала политическую жизнь провинции, писала об Уральской республике. Урал жил уникальной политической жизнью.

А сейчас я не чувствую, что происходящее в Екатеринбурге или Челябинске как-то влияет на мое понимание России. Здесь нет ничего, что я должна была бы учитывать для понимания позиций Кремля.

Регионы перестали существовать как политические субъекты, их участие жизни России очень незначительно. Поэтому они стали для иностранных журналистов менее интересны. И сейчас я могу писать только о культурной или экономической жизни Урала — она развивается. Но не о политической, потому что ее просто нет. Хотя, возможно, она не имеет публичных форм, и все решения принимаются за кулисами. Но сегодня то, что мне нужно знать о жизни провинции для глобального понимания политики России, я узнаю в Москве.

Подготовила Евгения Еремина

Не делайте из Урала вторую Африку

Кендрик Уайт

Чтобы изменить представление иностранцев об Урале как о сырьевой резервации России, субъектам необходимо сформировать концепцию продвижения на международном уровне. При этом ставку сделать на развитие новых технологий, науки и образования, считает генеральный директор Marchmont Capital Partners Кендрик Уайт

— Кендрик, как влияет имидж Уральского региона на его инвестиционную привлекательность?

— Европейцы и американцы очень мало знают о том, что такое Урал. Для них он ассоциируется только с природными ресурсами и металлом. Это происходит от того, что международные масс-медиа пишут лишь о мегахолдингах — Газпроме, Роснефти. И совершенно нет репортажей о туристических местах, малом и среднем бизнесе, небольших городах. Поэтому у иностранцев формируется мнение, что Урал — это место, где много ресурсов, поделенных между крупными корпорациями. Они не понимают, где и в каких проектах могут найти бизнес-партнеров.

— Что требуется для формирования уникального имиджа Урала?

— Реклама, продвижение. Последние два-три года уральские губернаторы и представители бизнеса стали активнее участвовать в конференциях, готовить презентации субъектов на публичных мероприятиях. Это замечательно. Но это только первый и очень маленький шаг. Нужен активный сбалансированный промоушен через рекламу, спонсорство и информация.

С одной стороны, нужно работать с масс-медиа. Газеты и журналы ориентированы на продажу рекламы, поэтому они дают информацию, которую люди покупают. Если важных событий в регионах не происходит, СМИ показывают то, что может вызвать интерес. Так поддерживаются стереотипы об уральской мафии, коррупции и экологических проблемах. Газеты и телевидение убеждены, что без всего этого будет не интересно. Хорошие новости обязательно должны быть. Но они сами не появятся — это часть программы пиара. Причем нужна постоянная работа. В компании, области, городе должны быть активные менеджеры по пиару. А если их нет, СМИ будут сами создавать имидж.

С другой стороны, нужно активнее участвовать в международных конференциях и самим их инициировать. Причем не только в регионе, но и за его пределами, за границей. Я, например, в апреле был на ежегодной конференции стран BRIC в Нью-Йорке: ее участники — Бразилия, Россия, Индия и Китай, организатор — американский бизнес-журнал The BIL. В рамках конференции было много презентаций, но в основном Китая и Индии. Очень мало делегаций из Бразилии и практически никого — из России. Все потому, что спонсорами этой конференции были крупные китайские и индийские компании и ни одной российской. Китайские представители были ведущими всех круглых столов. Они активно представляли свою страну, давали очень много рекламы своих предприятий и антирекламы — российских. При этом они говорили: не надо идти в Россию, здесь сплошная коррупция. Естественно, я постарался опровергнуть это утверждение, рассказал об интересных местах: Поволжье, Урале, Сибири. Но кроме меня о России говорить было некому. А когда страна молчит и потенциальные инвесторы видят только хороший пиар китайских компаний, они естественно выбирают проекты КНР.

— На что перспективнее делать акцент при разработке пиар-стратегий субъектов Уральского региона?

— Челябинской области, на мой взгляд, полезно продвигать туристические проекты, северным территориям (Тюменской, Свердловской областям) следовало бы рекламировать металлургические предприятия: они создают основу для строительства. Нужно представлять Урал как центр образования и современных технологий. Нужно говорить о молодых специалистах, которые сейчас получают образование, а в скором времени будут работать с новым поколением металла, производственных ресурсов, технологий и инноваций.

Урал сегодня имеет имидж грязного региона, на предприятиях которого используют старые, неэкологичные и неэкономичные технологии. Нужно создавать позитивный имидж за счет развития технологии, образования, создания современного производства. Тогда цивилизованный мир поймет, что Урал — это не грязное место, не вторая Африка, где только производят сырье. Здесь можно успешно работать, сюда можно вкладывать деньги.

Подготовила Евгения Еремина

Отсутствие новостей — хорошая новость

Борис Райтшустер

Большинство немцев знают об Урале не больше, чем уральцы о Пиренеях. Хотя это, может, и к лучшему: иностранные журналисты чаще всего пишут о регионах России, когда случается какой-то кризис, считает руководитель московского бюро журнала Focus Борис Райтшустер

— Дипломатические отношения между Германией и Уралом развиваются не первый год. Создает ли это положительный образ нашего региона в глазах немцев?

— Представление немцев об Урале до сих пор очень размытое, хотя, наверное, не более, чем представление уральцев, например, о Пиренеях. В отношении уральских городов вряд ли можно выделить какие-то радикально отрицательные или ярко положительные характеристики — отношение очень нейтральное. В отличие, например, от Сибири, которая для немцев — символ лагерей. Для большинства немцев Урал — это в первую очередь граница между Европой и Азией. При этом разделение региона на субъекты и тем более города в сознании многих вряд ли существует.

— Поэтому в материалах иностранных журналистов часто употребляется сочетание «в районе Уральских гор»?

— Топографическую привязку вряд ли когда-то удастся стереть. Россия очень большая страна. Чтобы определить, где именно разворачиваются события, мы говорим «за Уральскими горами». Но это понятие очень широкое — сюда мы относим и Пермский край и Башкирию. «Уральские горы» — это как маяк, ориентир для тех, кто не был в России. При этом я уверен, что 95% иностранцев ничего об этих горах не знают: высокие они или низкие, какова их протяженность. Многие представляют их как Эльбрус или как Кавказские горы.

— А вы сами были на Урале?

— Один раз. В 2003 году я приезжал в Екатеринбург, где проходила встреча Путина со Шредером. У меня было немного свободного времени, поэтому я не успел познакомиться с городом, но люди, с которыми я встречался, показались мне очень приятными.

— В этом году вы освещали события, происходящие в нашем регионе?

— Нет. На страницах нашего журнала очень много материалов о России, но в основном они связаны с Москвой. Ваша страна очень централизована, все важные события происходят в столице, все решается в Москве. А в регионах не так много интересных для Германии тем, поэтому вполне логично, что они редко попадают в сводку новостей. Надо сказать, во Франции тоже многое зациклено на Париже. Но в Германии Берлин не является абсолютным центром. И для меня, выросшего в федеративном государстве, закольцованность на одном городе кажется не очень правильной. Но это ваше личное дело.

— В 90-е годы Москва тоже была центром, при этом об Урале писали много…

— В то время в России был федерализм, а сейчас централизм. Хотя я всегда говорю — радуйтесь, когда о вас мало пишут. Ведь пишут чаще всего только в двух случаях: когда происходят какие-то кризисы или, что гораздо реже, случается чудо, например экономическое. А если регион не появляется в сводке, может, это даже к лучшему — значит, там все тихо, мирно и спокойно.

— Последние два года главы субъектов Уральского региона активно участвуют в международных конференциях и выставках, чтобы «создать положительный имидж региона за пределами России». На ваш взгляд, насколько эффективно?

— Я думаю, что собственное имя Уралу тяжело будет создать. Россия ассоциируется у европейцев с икрой, водкой и Путиным: вне зависимости от того, о каком субъекте Федерации мы говорим. Но реклама — это хорошо и очень полезно. Хотя не стоит забывать: дом должен соответствовать тому, что говорит о нем хозяин во дворе. Губернатор или глава города должны заботиться не только о том, как сделать рекламу, но и добиваться порядка на местах. Чтобы привлечь иностранцев, нужно, чтобы в регионах была безопасность, соблюдалось верховенство закона. Но самое главное — формирование имиджа региона нужно начинать с бытовых вещей. Потому что если вы смогли привлечь иностранца, он к вам прилетел, сел в такси, а таксист ему нагрубил или обманул, все усилия по формированию имиджа будут напрасны. И пока минимального сервиса нет — региону вряд ли удастся стать центром притяжения иностранного капитала.

Подготовила Евгения Еремина