«Будете визитной карточкой»

Николай Ошканов

Росатом намерен сделать Уральский федеральный округ базовым регионом для атомной отрасли. Для этого необходимо увязать в общую производственную цепочку уральские ЗАТО и Белоярскую АЭС  

Белоярскую АЭС глава Росатома Сергей Кириенко осматривал вместе с полпредом президента РФ в УрФО Петром Латышевым и гендиректором концерна «Росэнергоатом» Александром Локшиным. Площадку строящегося энергоблока БН-800 гостям представлял директор Белоярской АЭС Николай Ошканов. В начале года стройка серьезно выбилась из графика, потом строители взяли нужный темп, и все запланированное на 2007 год обещали выполнить. В 2008 году объем строительно-монтажных работ удвоится. «Пуск БН-800 непременно должен состояться в срок, в 2012 году», — подчеркнул глава Росатома.

Позже, на закрытом для прессы совещании «О производственной программе и перспективах развития предприятий атомной отрасли УрФО» в резиденции полпреда Кириенко заявил, что Уральский федеральный округ станет базовым регионом для атомной отрасли, поскольку здесь сосредоточены ее крупнейшие, основные предприятия. Что стоит за этим заявлением, рассказывает Николай Ошканов.

Ренессанс по-белоярски

— Николай Николаевич, причиной беспокойства Росатома и визита Кириенко стала задержка со строительством четвертого энергоблока на БАЭС?

— Скажу сразу: БН-800 сегодня — одна из немногих строек атомной отрасли, где инвестиционная программа выполняется на все 100%. В мае 2006 года Сергей Кириенко, побывав здесь, сказал: «Ваш блок — визитная карточка федеральной целевой программы строительства атомных станций, вы идете первыми». А тогдашний председатель правительства области Алексей Воробьев шутя пригрозил: «Только попробуйте мне испачкать эту визитную карточку!». Это сродни тому, когда Сталин и Берия говорили: сделай, иначе мы тебя расстреляем.
Мы понимаем, на нас все смотрят: ренессанс российской атомной промышленности начался с Белоярской АЭС — в июле 2006 года мы возобновили строительство четвертого блока БН-800, замороженное с чернобыльских 90-х. На год позже начали строительство новых блоков атомные станции Волгодонская, Калининская, Воронежская, Ленинградская. Но стройку мы в начале 2007 года, конечно, завалили.

— В чем была проблема?

— Во-первых, не было денег, которые госбюджет дает БАЭС на год. Раньше марта они не приходят. Работали в долг и под честное слово. Январь — февраль потеряли, осваивали всего по 40 млн рублей в месяц. Кстати, новый год наступит — все повторится. Все бюджеты для атомной отрасли рассчитаны на один год, а стройка — на много лет. Из одного года в другой деньги перекидывать нельзя. А как нам сооружать реактор, который изготавливается несколько лет? Проблема еще не решена. Перестройка бюджетного процесса — актуальный вопрос.

Сейчас идет акционирование отрасли: 100% акций останутся у государства, тем не менее это расширит наши возможности. Можно будет отдавать в залог имущество, брать кредит. Это резко меняет ситуацию. Сегодня сделку на 5 млн рублей нужно согласовывать в Москве. А что такое 5 миллионов? У меня бочка мазута, ежедневно расходуемая котельной, стоит 6 миллионов. Каждую бочку в Москве согласовывать?

Во-вторых, из-за скупости госбюджета стройка экономически не привлекательна: рядом Екатеринбург, зарплата в частных стройкомпаниях в разы больше, народ бежит туда. Только наберем строителей, обучим — их сманивают.
Завал был до июля. Генподрядчиком была специально созданная управляющая компания Уралэнергострой (плюс 80 субподрядчиков — специализированных компаний: никто же таких реакторов никогда не строил). С 1 июля Росэнергоатом ставил вопрос минимум о смене руководства этой компании, как не справляющейся. Потом мы выползли на 120 млн рублей освоения, в августе сделали 165, в сентябре 190, сейчас 195. Вышли на нормальный режим работы. Теперь мы в графике: в пять раз подняли производительность труда, не меняя количества работающих. Кириенко разрешил оставить генподрядчика.

— За счет чего выползли?

— Как обычно: крик, шум, людей нагнали, график перекомпоновали... Мы очень напряглись. Изменили планирование, взаимодействие с подрядчиком: стали принимать готовую работу, а не следить, «как сороконожка ходит». В этом году дано 1,6 млрд рублей на стройку, 3,5 млрд рублей — стоимость оборудования для БАЭС. На следующий год — более 3 млрд рублей плюс на 7,5 млрд рублей — оборудование, на прочие расходы еще миллиард. Всего около 12 млрд рублей. Помимо проблем со строительством по проекту БН- 800 тяжело идет создание оборудования.

Жадные и спящие

— Что конкретно стоит за заявлением «Уральский федеральный округ станет базовым для отрасли»?

— Росатом считает, что 20% оборудования для атомных станций можно делать здесь. Федерально-целевой программой развития атомной энергетики и атомного машиностроения предусмотрено выделять на изготовление оборудования почти половину от стоимости каждого проекта. Построить наш БН-800 до 2012 года стоит 65 млрд рублей. Значит, на оборудование — 30 млрд рублей. Наши основные поставщики уже определены — завод имени Орджоникидзе (Подольск) и Севмаш. Они выиграли конкурс: делают нам сам реактор, то есть основное оборудование, его атомную часть. Конкурс на изготовление турбины выиграли «Силовые машины»: турбина — она и в Африке турбина. А 6 млрд рублей могло бы осесть на Урале, если местные заводы возьмутся изготовить нам оборудование.

Считаем дальше. Только у нас строится не имеющий аналогов реактор на быстрых нейтронах, быстрый натриевый — БН. Все остальные энергоблоки делают для атомных станций другого типа — с тепловыми, водо-водяными реакторами. Каждый стоит миллиард долларов. Для них, по Кириенко, 10% оборудования тоже можно делать на Урале. Умножаем 100 млн долларов на 15 энергоблоков: эти деньги тоже могут осесть в регионе.

После того, как Сергей Кириенко озвучил эти цифры, полпред Латышев обратился к директорам заводов: «Чего спите?». Правда, риторически: никого из директоров на совещании почему-то не было, только областные свердловские и челябинские представители власти. У полпреда при этом было очень изумленное лицо. Руководитель Росатома называл конкретные заводы, которые не шьют, не порют, более того — вообще отказались от атомной тематики. Например, Уралэлектротяжмаш, хотя он единственный в России может делать для всей атомной энергетики мощные двигатели, использующиеся в насосах реактора.

Кириенко, я полагаю, сделал нашим заводам таким образом специальное предложение участвовать в конкурсах, которые проводит Росатом. Местное машиностроение в них почти не участвует. Одна из причин, почему «спят» машиностроители, — жадность.

— ?

— Это оценка заместителя гендиректора образующегося концерна «Атомэнергопром» Сергея Обозова. Он сравнил данные за пять лет: зарубежная продукция для атомного машиностроения выросла в цене на 30%, у российских предприятий-немонополистов — на 60%, у монополистов — на 450%. Кому она нужна? Таких денег нет в бюджете. Просто-напросто не будем мы делать атомную энергетику за такие деньги. Я больше, признаться, боюсь за оборудование, чем за строителей. Оборудование — это проблема номер один для активно развивающейся атомной отрасли. Нельзя сказать, что мы потеряли всю машиностроительную промышленность для атомщиков. Но мы потеряли поток, продукция стала единичной, цена растет. Из-за этого производимое оборудование для атомной энергетики становится «серебряным», а для уникального БН-800 и вовсе «золотым». Одна и та же стойка под ЛЭП для РАО ЕЭС будет одной цены, для общей атомной энергетики — другой, а для БН-800 — третьей. Некоторые позиции в России уже не знают, как делать. В Канаду обращаемся, в Китай.

— Почему все-таки речь зашла об уральских машиностроительных предприятиях?

— Кириенко видит необходимость увязать в общую цепочку БАЭС и закрытые уральские города, где мощная атомная промышленность, готовая рабочая сила. Налоги в регионе остаются. Ему же задают вопросы: какая от Белоярской станции будет прибыль? Идея Росатома: Урал — это центр атомной промышленности. Она имеет две составляющие: одна — атомная станция, другая — города Лесной, Новоуральск, Трехгорка, Снежинск, Озерск. Их потенциал надо использовать. Лет через десять они на треть потеряют свои закрытые программы. Ставится вопрос: какой гражданской продукцией загрузить каждое предприятие? Технологии у них двойные. Людей тоже надо будет чем-то занять: в атомной отрасли высвободится две трети персонала.

— Кто на территории мог бы увязать эти разные отрасли?

— Губернатор. Министр промышленности, энергетики и науки Свердловской области Владимир Молчанов начал координационную деятельность. Если все благополучно сложится, то в 2012 году БАЭС даст в объединенную энергосистему Урала 900 МВт. И срок работы БН-600 продлим до 2025 года, хотя он должен был эксплуатироваться до 2010 года. Итого с БАЭС — 1500 МВт. Это очень сильно. Других энергомощностей в энергодефицитном регионе до 2012 года никто не успеет построить.

Кто съест плутоний

— Вопрос по строительству БН-1800 уже решен?

— Идеологически. Но в федеральной целевой программе развития атомной энергетики и машиностроения до 2015 года его нет, он выходит за эти рамки. БН-1800 будет строиться как головной коммерческий, начнет серию таких реакторов (в отличие от несерийного БН-800). Наше предложение: строители не должны уходить, завершив четвертый блок, надо сразу начинать пятый на той же площадке. Мне бы очень хотелось, чтобы он был готов в 2018 — 2020 годах. А начинать надо в 2010-м. Потому что в 2012-м пойдут монтаж, наладка оборудования на четвертом блоке, строители уже будут не нужны.

— На каком топливе будет работать БН- 800?

— На смешанном плутониево-урановом, его называют мокс-топливо: планируется создание завода на Урале. Его однажды начинали строить, в 80-х годах, но заморозили.

— Успеют со строительством завода к пуску вашего блока?

— Лучше бы успели. Это было бы красиво: из бывшего оружейного плутония начать производить мирную электроэнергию. Но я смотрю на ситуацию спокойнее других: не успеют — так не успеют. Быстрый реактор тем и хорош, что он может работать на любом топливе, готов пожирать гадость, созданную другими реакторами, — плутоний. Никто не знает, что с ним иначе делать. БН-600 тоже ведь планировался на плутонии. Но его как топлива до сих пор в стране нет, на уране работаем. Какое-то время и здесь можно переждать