Эффект перевозбуждения

Игорь Кон

Все это мы уже проходили в советские времена. О том, как тогда удавалось противостоять диктату цензуры и что на самом деле скрыто за подобной «опекой», рассуждает Игорь Кон , доктор философских наук, профессор, академик Российской Академии образования, почетный профессор Корнельского университета, главный научный сотрудник института этнологии и антропологии РАН. В Екатеринбурге, где состоялась беседа, Игорь Кон побывал по приглашению Гуманитарного университета — участвовал в научнопрактической конференции «Между прошлым и будущим: социальные отношения, ценности и институты в изменяющейся России».

Был ли секс в СССР

— Игорь Семенович, вас называют первым советским сексологом: вы стали автором статьи «Сексология», которая в 70е годы вошла в БСЭ, начали читать лекции на темы секса. Как складывались ваши отношения с цензурой?

— Цензура бывает официальная и неофициальная. С официальной советской цензурой у меня никогда конфликтов не было. Идеологическую цензуру осуществляли прежде всего сами ученые и редакторы.

В советскую идеологию сексуальность как таковая вообще не вписывалась. В 46м томе первого издания БСЭ, вышедшем в 1940 году, была весьма консервативная статья «Половая жизнь», в которой акцент делался на том, чтобы не вызывать «нездоровый интерес» и добиваться «разумного переключения полового влечения в область трудовых и культурных интересов». Заодно сообщалось, что в СССР нет полового вопроса. Ко времени выхода второго издания БСЭ (1955) не стало уже не только «полового вопроса», но и «половой жизни». В 33м томе энциклопедии имеется статья «Пол», но она посвящена исключительно биологии, человек в ней даже не упоминается. Стопроцентно медикобиологическими были и все прочие статьи, касавшиеся пола. Единственный социальный сюжет — «Половые преступления». И правильно: чего еще ждать от такой «гадости», как пол?

В третьем издании БСЭ (1970е годы) «половую жизнь» решили восстановить. Но когда мне прислали на просмотр весь блок статей, относящихся к полу, я пришел в ужас. В статье «Пол» не оказалось не только ничего социального, но даже и самого человека: все сводилось к генетике пола, в основном на примере шелкопряда, который плодотворно изучали советские ученые. Чтобы спасти положение, заведующие тремя редакциями (философии, биологии и педагогики) просили меня написать довольно большую статью «Половая жизнь», в которой как-то интегрировать разные подходы. В результате была не только расширена «Половая жизнь», но и появились отдельные статьи «Сексология», написанная мною, и «Сексопатология», написанная Георгием Васильченко. Поскольку эта проблематика давалась на страницах БСЭ впервые, мне пришлось задуматься о месте сексологии среди прочих научных дисциплин, и не только медицинских.

Теперь о лекциях. В 1976 году по прось-бе ленинградских психиатров и сексопатологов я прочитал в Психоневрологическом институте имени Бехтерева лекционный курс о юношеской сексуальности. Стенограммы этих лекций стали распространяться в самиздате, а известный польский сексолог Казимеж Имелиньский попросил меня написать главу «Историко-этнографические аспекты сексологии» для коллективного труда «Культурная сексология». Затем венгерское партийное (!) издательство имени Кошута заказало мне оригинальную книгу «Культура/сексология». (Рукопись была опубликована в 1981 году и имела в Венгрии огромный читательский успех, там такой литературы тоже было мало. В 1985 году новый ее вариант — «Введение в сексологию» был издан и сразу же распродан в обеих Германиях.)

Поначалу я не воспринимал эти работы особенно серьезно. Но в 1979 году меня пригласили на Пражскую сессию Международной академии сексологических исследований, самого престижного международного сообщества в этой области знания. По недосмотру партийного начальства (подумаешь, Чехословакия!) меня туда выпустили. Пообщавшись с крупнейшими сексологами мира, я понял, что некоторые мои мысли не совсем тривиальны и представляют интерес для профессионалов. Естественно, это актуализировало вопрос о русском издании книги. После того, как рукопись беспрепятственно прошла Главлит, я подумал: а в самом деле, почему бы и нет — ведь никто не возражает?

В начале 1979 года я предложил рукопись издательству «Медицина», заявку сразу же отклонили как «непрофильную для издательства». Понимая значение этой работы, дирекция Института этно-графии попыталась протолкнуть ее в издательство «Наука» под двумя грифами — Института этнографии и Института высшей нервной деятельности и нейрофизиологии. Чтобы не дразнить гусей, я снял главу о гомосексуализме, оставив из нее только самое необходимое, убрал и многое другое. Не помогло. Вопреки обязательному для «Науки» решению редакционно-издательского совета Академии наук СССР книгу издательство так и не опубликовало. Когда вся эта история приняла уже явно скандальный характер, рукопись послали в сектор этики Института философии с твердым расчетом получить отрицательный отзыв, но отзыв был дан положительный.

Однако рецензенты в порядке привычной перестраховки пустились в размышления: на кого рассчитана книга? Если только на специалистов, то можно печатать все как есть. Но книга-то интересна всем, Кон — весьма читаемый автор, а «некомпетентный читатель» может чегото не понять. Например, «положение о бисексуальности мозга может сослужить плохую службу половому просвещению в борьбе с половыми извращениями»…

Прочитав этот отзыв, я долго смеялся. Следуя такой логике, астрономы должны засекретить факт вращения Земли, чтобы находящиеся в подпитии граждане не могли использовать его для оправдания неустойчивого стояния на ногах. Тем не менее издательство Академии наук СССР стало именно на точку зрения предполагаемого «некомпетентного читателя», и рукопись мне вернули. После этого я окончательно плюнул на возможность ее советского издания. Но случайно эту историю услышал ныне покойный академик медицины Виктор Жданов. Он написал письмо директору «Медицины» (там тем временем сменилось руководство), и издательство согласилось пересмотреть прежнее решение. Рукопись еще раз была отрецензирована, и в 1988 году «Введение в сексологию» вышло наконец в свет.

— В продажу, насколько я знаю, книга так и не поступила?

— Сначала, чтобы не развратить невинного советского читателя, книгу хотели издать небольшим тиражом. Затем коммерческие соображения заставили увеличить тираж до 200 тысяч, но все экземпляры были распределены между медицинскими и научными учреждениями по особым спискам. Потом допечатали еще 100 тысяч, а в 1989 году — 250 тысяч, но приобрести ее все равно можно было только у перекупщиков.

В известном смысле я оказался заложником собственной книги. Массовый читатель искал и находил в ней совсем не то, что было важно для автора, и я не имел права уклониться от этой ответственности. Волею случая я оказался в роли просветителя, который вынужден был писать не только о социокультурных, но и о биомедицинских аспектах сексуальности.

— Когда ваша первая сексологическая статья появилась в советской научной литературе?

— Только в 1981 году в «Вопросах философии» под заведомо непонятным названием «На стыке наук». Между прочим, первый вариант статьи редколлегия большинством голосов отклонила. О филогенетических истоках фаллического культа (в статье приводились данные о ритуале демонстрации эрегированного полового члена у обезьян) было сказано, что этот материал был бы хорош в отделе сатиры и юмора, но его в журнале, к сожалению, нет. И все это говорили, в общем-то, умные и образованные люди — такова была инерция привычных табу. Однако, вопреки правилам, ни один из членов редколлегии не вернул в редакцию рукопись статьи, все понесли ее домой, для просвещения домашних и друзей… Одна ученая дама рассказывала мне потом, что когда рукопись прочитали ее муж-полковник и сын-студент, ей пришлось услышать о себе и своем журнале много нелестного. Следующий раз она голосовала уже не «против», а «за». В результате исправленная — но не улучшенная — статья была напечатана и, вопреки ожиданиям, никакого скандала не вызвала. Из ЦК позвонили только затем, чтобы попросить прислать им все оставшиеся экземпляры журнала: там тоже интересовались сексом… За «Вопросами философии» последовали статьи в «Социологических исследованиях» и «Советской этнографии». Но чего все это стоило!..

Нужно ли нас защищать

— Как вы относитесь к таким проявлениям «заботы» власти о нравственности, как, например, разработка Московской городской думой законопроекта об ограждении населения от информации негативного характера?

— Я отношусь к этому резко отрицательно. Подобные ограничения четко отражают интерес власти, которая тревожится по поводу потери информационной монополии. Я здесь вижу попытку восстановить если не тоталитаризм, то авторитаризм. Материалы сексуальноэротического характера, и то, что связано с насилием, используются при этом как понятное населению клише для оправдания такого ограничения: «Вот видите, какие нехорошие вещи, а мы защитим вас и ваших детей». Административнозапретительные меры тут не помогут. Нужно, как это делают на Западе, апеллировать к сознанию подростков, к сознанию взрослых людей. Блокирование сексуальной информации есть не что иное как геноцид российской молодежи со всеми вытекающими отсюда последствиями, которые очень скоро могут стать необратимыми.

— Ваше отношение к использованию ненормативной лексики?

— Правила поведения, в том числе речевого, определяются еще и контекстом: есть уличное поведение, интимное, официальное и т.д. Я отнюдь не поклонник нецензурной лексики, но употребляю ее в цитатах, потому что есть вещи, которые иными путями передать нельзя. Помню, два года назад в Париже, на большом международном конгрессе по сексуальным дисфункциям — очень высокий уровень, громадная аудитория, — зашел серьезный спор, вокруг которого вращается вся современная сексология: неясные вопросы женской сексуальности. Дискуссия зашла в тупик, и мой французский коллега и добрый знакомый Ален Джами сорвал бурные аплодисменты, сказав, что, конечно, между мужчиной и женщиной есть очень много различий, но все-таки «не надо превращать мужчину в безмозглый х.., а женщину — в бестелесную душу». С его разрешения я вставил это выражение в учебное пособие для вузов. Редактор, вполне интеллигентная дама, кандидат философских наук, предложила заменить слово из трех букв словосочетанием «мужской половой член», но я ей сказал, что об этом не может быть и речи, потому что «безмозглый х…» — это совершенно точная и всем понятная метафора, а «безмозглый половой член» вызывает только недоуменные вопросы: а что, он еще и с мозгами бывает?

— Как вы считаете, могут ли стать общественные комиссии альтернативой государственной цензуре и кто в эти комиссии должен входить?

— Общественные комиссии, в которых будут доминировать священники и ревнители нравственности, окажутся значительно хуже государственной цензуры. В конце 1980х в стране проходила кампания, направленная в основном против владельцев видео: у людей отбирали аппаратуру, когото сажали. Жертвами чаще всего оказывались владельцы записей классических фильмов, в частности италь-янских. Впоследствии же оказалось, что 90% фильмов, признанных этими комиссиями порнографией (а в комиссии входили партийные работники, врачи, преподаватели физкультуры и еще бог знает кто), таковой не являются. И тогда Генеральной прокуратурой СССР было принято постановление о том, чтобы в такого рода комиссиях участвовали профессионалы-искусствоведы, которые в состоянии отличить искусство от дешевки. Из моих книжек можно узнать по пунктам, чем отличается эротика от порно-графии, но речь идет только об искусстве, которое существует для людей с определенным уровнем культуры, эстетической и сексуальной. Здесь нужно помнить: есть массовая культура, множество произведений видео и всего прочего, которые искусством на самом деле не являются. Тем не менее они имеют право на существование: это полезно, это обслуживает какие-то потребности людей — комуто нужно возбуждение, комуто хочется разнообразить свою сексуальность. И требовать от этой продукции, чтобы вся она была возвышенным искусством, абсурдно. Думаю, что специальные комиссии могли бы помочь в этом вопросе, но важно, кто туда будет входить. Скажем, священники по определению не могут отличить эротику от порно: эротика для них такой же грех, как и порнография.

Сеть: манки и ловушки

— Так ли опасен интернет, как его пытаются представить поборники морали и нравственности?

— Опасность интернета, конечно, существует, и порнография — не главная беда. От нее на самом деле вреда значительно меньше, чем мы думаем: представления о том, что дурные примеры заразительны, а хорошие — нет, психологически никак подтверждены быть не могут, только если исходить из идеи первородного греха. Дело в другом: через интернет можно почерпнуть любую фашистскую, тоталитарную идеологию, и это гораздо опаснее для неоформленной, несложившейся личности. Если говорить о сексуальноэротической составляющей… Да, есть проблемы, но они родились не с интернетом. Любая новая технология всегда быстро используется в сексуальных целях, потому что сексуальность — такая же важная сторона жизни, как работа, и более важная, чем политика: в политические игры играют не все, а в секс так или иначе — все или почти все.

Тот же интернет наряду с телевидением может использоваться для сексуального образования, как это происходит в цивилизованных странах. В Германии есть специальный сайт для подростков, где размещены стандартные ответы на вопросы и можно заказать бесплатно брошюры и книжки. Если у тебя сложный индивидуальный вопрос — пожалуйста, опять же бесплатно можно поговорить на условиях анонимности с профессиональным психологом. В нашей стране, где все гораздо сложнее, потому что больше запретов и мифов, никакой информации получить нельзя. До сих пор считается, что все узнается через свой опыт, «естественно», — как будто в этой области есть что бы то ни было естественное, не прошедшее через трансформацию культурой! А дети тем временем ставят мировые рекорды… Опрос, проведенный под эгидой Всемирной организации здравоохранения в 35 странах (задавался единственный вопрос — о возрасте сексуального дебюта), показал: 40,9% 15-летних российских школьников уже имеют сексуальный опыт. Наши мальчики на третьем месте в мире, первенство у гренландцев, там больше 70%, на втором месте наши братья украинцы, у них 48%. А сочетание высокой сексуальной активности с низкой сексуальной культурой неизбежно дает рост ВИЧинфекции, сифилиса и абортов. Вот о чем нужно беспокоиться.