Кофе можно позже

Россия глазами немцев

Не давать взяток, не выводить деньги из страны, уважать гражданские права и наконец научиться подавать хороший кофе - вот рецепты строительства лучшей жизни.

За каждым новым контрактом и сделкой, увеличивающими торговый оборот или объемы инвестиций, стоят конкретные люди - те, кто реализует идеи. Неважно что - строительство завода, чтение лекций или прием гостей в ресторане. Эти люди, как правило, остаются вне информационного поля, но именно от них зависит успех проекта. Мы нашли несколько разных по возрасту, профессии, образованию и опыту граждан Германии, работающих на Урале. Разговаривая с ними, попытались понять, что привлекает и раздражает их в России. А через призму их оценок еще раз посмотреть на себя.

Метастазы коррупции

Главное здание любого производственного предприятия в России - заводоуправление: там, как говорят рабочие, «сидит началь­ство». Именно туда на Сухоложскцементе (Сухой Лог, Свердловская область) я и направилась. Но вахтеры меня развернули: Альбрехт Ренкер нужен? Тогда вам на стройплощадку надо.

- А как вы хотите? - удивился моему удивлению директор дирекции по строительству пятой технологической линии.- Руководитель всегда должен быть рядом с производством. Это, кстати, одна из причин, почему в России часто возникают конфликты, взять то же Пикалево. Нельзя, чтобы управляющий компанией жил в другом городе. Это очень важная деталь. Впрочем, располагайтесь, - любезно предложил Альбрехт. - Я только сделаю звонок, хотя не знаю, на месте ли сотрудник: сейчас у нас обед, а у русских принято обедать ровно положенный час.

- А вы как обедаете?

- А мне сюда еду приносят, хотя мой заместитель и говорит, что я желудок порчу. Но ничего, я привык.

Удивительно, но факт: Альбрехт приехал на Урал не по контракту, заключенному с немецкой компанией, а по собственному желанию в поисках работы. В 90-е годы в Германии перестали строить, спрос на цемент упал практически до нуля. А Ренкер, по его признанию, хорошо себя чувствует только там, где есть цементный завод. И профессионал в области производства цемента начал искать точку приложения сил.

- Хороший кусок для промышленности открылся, когда началось объединение Германии, потому что в восточной части надо было привести все в порядок: теплоизоляцию сделать, окна и двери поменять, мосты и дороги построить. Сейчас все уже есть: мосты, автобаны, дома. Что осталось? Бетонировать лес? А мне повезло: я знаю русский язык, потому что учился в Харькове.

Он досконально изучил российский рынок и убедил концерн Дюккерхофф купить завод в Свердловской области. Потом жалел, что не убедил купить больше: «Мне говорили, в России большие риски, мафия. И что? Когда проснулись, поехали по стране, а нам говорят, пожалуйста, покупайте завод в Новороссийске за 600 миллионов евро, хотя на самом деле стоит максимум 250».

Альбрехт предпочел строить жизнь своими руками. Он не сомневался, что в российской глубинке можно сделать современное, технологичное и чистое производство. Нужно лишь зажечь русского мужика. Что Ренкер и сделал: свозил в Германию тогдашнего директора завода, показал, в какой чистоте там работают такие же предприятия. «Мы что, хуже немцев?» - топнул тогда ногой русский директор и заставил рабочих заняться благоустройством. В итоге я, не находя взглядом на подстриженных газонах даже намека на какой-нибудь окурок, думала: «И вправду, можем, когда хотим!».

Ренкер говорит, что с тех пор в России многое изменилось в лучшую сторону. Он вспоминает, как регистрировал сбытовую компанию. Сначала из Москвы несколько раз возвращали устав без объяснения причин, потом он поехал в Минюст узнавать, какие еще документы нужны. А там исключительно вежливая служащая бросает на ходу, вон, с доски, мол, списывайте.

- А нельзя копии сделать? - спрашивает дотошный немец.

- Нет, перепишите.

Сейчас, говорит Ренкер, порядок в этих вопросах наведен и это уже хорошо. Вот что искренне вызывает боль и сожаление, так это факт, что российские предприниматели выводят деньги из своей страны.

- Я бы на месте Путина и Медведева запретил все оффшоры: через них уходит почти треть бюджета! Смотрите, когда шел подъем экономики, строительства, все цементные заводы, в том числе и наш, получали хорошую прибыль. Как нигде в мире. Но почему-то только мы сегодня строим новую линию производства цемента по новой сухой технологии. Причем строим исключительно за счет своей прибыли. Потому что мы не покупали яхты, не уводили деньги за границу, мы копили их на русских счетах. Поймите, я не хвастаюсь, я просто люблю эту страну - у меня и жена русская. И мне обидно.

В ходе нашего разговора Альбрехт все время развеивал сложившиеся мифы. Например: считается, что русский мужик нетороплив и неповоротлив. Но сотрудники предприятия за два года поставили систему бухучета, которую в Германии осваивали десять лет. Да и весь коллектив завода в отсутствии трудолюбия сложно упрекнуть. «Люди у нас ответственные, работящие, и все успехи, которых мы добились за последние годы, это их заслуга», - подчеркивает Ренкер .

Хотя походы к управлению бизнесом у Альбрехта не всегда похожи на те, что распространены в России. У нас какой основной метод борьбы за клиента? Демпинг! Именно такую линию в условиях спада проводят большинство цементных заводов. Конкуренция на этом рынке жесткая, и многие заводы, чтобы сохранить клиентскую базу, решили не снижать объемы производства, фактически продавая цемент ниже себестоимости и неся убытки. Расчет на то, что когда начнется рост, они восстановят потери за счет благодарной клиентской базы. Стратегия Сухоложскцемента перпендикулярна:

- Какой смысл делать цемент, когда ты не зарабатываешь? Поэтому у нас на заводе из четырех печей работают две. Да, жалко, что хорошие клиенты уходят. Но нельзя производить ради производства.

А вот с чем не может смириться немецкая душа, так это с процветающей в России коррупцией. Ренкер с самого начала занял жесткую позицию: никому не платить, повода для вымогательств не давать. Налоги начисляют честно, заработную плату платят по-белому, если нужна благотворительная помощь, ее оказывают тем, кто в этом нуждается.

- 30% федеральных денег уходят из казны из-за коррупции. Надо искоренять эту практику. Я не знаю, как это сделать в ситуации, когда многие компании и люди замешаны во взяточничестве. Но с этим надо бороться. У России есть все возможности, чтобы жить прекрасно!

Как это по-русски

Директор Центра немецкого языка Александр Кааль приехал в Екатеринбург в 1991 году как театровед и славист. Его привлекла уральская драматургическая школа: Николай Коляда, Олег Богаев, Василий Сигарев. В 90-х новая русская драматургия была на пике, причем именно на Урале. И в мире следили за ее развитием, поэтому немецкое издательство попросило Кааля переводить пьесы молодых драматургов. Чтобы быть ближе к авторам, он приехал сюда. Пока ажиотаж не миновал, занимался исключительно переводами.

- А почему не уехал, когда профессиональный интерес был удовлетворен?

- Это было очень интересное время. Я попал в необычную среду, не только екатеринбургскую, но и московскую. Появилось много друзей, я встречался со знаменитостями - Лией Ахеджаковой, Галиной Волчек. Хотя тогда я еще не понял, какие это уникальные личности. Когда столько лет живешь, обрастаешь кругом общения, и разорвать его не так просто. Тем более что в материальном плане я мог себе позволить остаться в России: у меня были деньги от переводов, гонорары мне перечисляли в валюте, плюс театры ставили пьесы, и от этого тоже шли деньги. Все так удачно складывалось, что не было причины уезжать.

Удачно сложился и следующий деловой проект - преподавание немецкого языка. В 1999 году Кааль познакомился с сотрудниками немецкого культурного центра имени Гете в Москве, который в то время развивал сеть представительств по России и искал партнеров. Кааль партнерство получил, хотя говорит, далось это нелегко: нужно было взять на себя массу обязательств, соответствовать образовательным стандартам и требованиям. Сегодня возглавляемый им языковой центр в Екатеринбурге - один из лучших среди 18 партнеров института Гете в России и самый известный в Екатеринбурге. Это единственный на Урале немецкий центр, авторизованный для проведения экзаменов: их ежегодно сдают примерно полтысячи человек. Изучать немецкий людей заставляют разные обстоятельства. Примерно пятая часть сдают экзамен, чтобы уехать в Германию на постоянное место жительства или оформить брак.

Александр признается: у него, прожившего в России почти 20 лет, совсем другой взгляд на нашу страну, чем у соотечественников, приезжающих сюда на короткий срок. Хотя и он иногда сомневается в собственном оптимизме. Он рад изменениям, которые происходят в России, но временами кажется, что они идут слишком медленно.

- В 1991 году я думал, что русские стиральные машины будут через 15 лет как немецкие: я всегда пытаюсь покупать что-то русское, считаю, что надо поддерживать местного производителя. Но что делать, если машина работает только полгода, выбрасывать ее? У этой страны, у этого города большой потенциал. И мне жаль, что он не используется. Я не знаю, почему так, и как сделать, чтобы было по-другому.

- Может, дело в пресловутом русском характере?

- Вовсе нет. Я могу вам назвать десять немцев, которые очень похожи на русских, и десять русских, похожих на немцев. Для меня все равно: русский, немец, швейцарец или француз. Потому что мы все - люди.
И люди разные. Конечно, есть определенные элементы воспитания. Меня, например, сильно удивляет, почему русские дети так поздно ложатся спать. В Германии по-другому. Да, есть социум, от которого никуда не денешься. Но я считаю, что у каждого человека есть выбор, принимать его элементы или нет.

Похоже, что Александр за 20 лет привык ко многим элементам нашего социума. Многие проблемы, которые раздражают
новичков на Урале, уже кажутся ему пустяковыми. «Автобус опаздывает на две минуты? Да нормально это, ничего страшного в этом нет. Открываешь кран, а там нет воды? Ну и что? Ставь тазик - и все дела».

А вот бюрократические проволочки и запретительные нормы вызывают горестное недоумение. Так, на прошлой неделе Александр решил открыть себе карту Visa, чтобы иметь рублевый счет, но банк ему отказал: нет русского паспорта, прописки и так далее. Подобные мелочи создают ощущение неуверенности в будущем. Уже сегодня все работающие иностранцы приравнены к гастарбайтерам. Закон лиц не разбирает. Где вероятность, что через пять лет ситуация не ужесточится?

- Впрочем, - оптимистично заключает Александр, - будем надеяться, что все будет хорошо. Я из Екатеринбурга уезжать пока не собираюсь.

Надеяться только на себя

28-летняя Ивонне Боллов совсем не похожа на преподавателя университета. Она признается, что студенты называют ее Ивонн - как подружку. Хорошо это или плохо, она не знает, поэтому принимает как есть. Ивонне начала читать курс по международным отношениям в Уральском госуниверситете сразу после окончания вуза в своем небольшом городке близ Гамбурга. В рамках программы культурного и научного обмена ей предложили стажировку в других странах. Ивонне очень хотела поехать в Казахстан, ей нравится Центральная Азия. Но на тот момент таких предложений не было, и она согласилась на Екатеринбург, посчитав, что это возможность познакомиться со страной. Тем более что «капитализация» специалистов, которые работали не в Москве или Петербурге, а в российском регионе, всегда выше, и есть шанс найти потом хорошую работу.

- Первое впечатление было не самым приятным. Думаю, что на общении русских и иностранцев сказывается то, что Екатеринбург долго был закрытым городом. Нас как будто все время боятся. Больше всего поражает внешняя неприветливость. Недавно ко мне приезжала мама, так вот когда она попыталась поздороваться с соседями, ей никто не ответил. В Германии совсем не так. Иногда мне казалось, что я ненавижу здесь все. Но ничего, я учусь, даже немного научилась кричать. У меня очень хорошая преподавательница русского языка, которая мне многое объяснила. Я пытаюсь разобраться в русской истории. Да, может, на улице люди и грубы, но когда вы узнаете их ближе - это такая открытость! И мне теперь это уже очень нравится. В Германии такого нет.

Ивонне относится к другому поколению, чем Александр или Альбрехт. И вопросы у нее другие. Например, почему современная российская молодежь так пассивна?

- Уровень демократии в стране очень низкий. Студенты совсем не интересуются политикой. Они уверены, что в принципе ни на что не могут влиять. В обществе совсем нет понимания того, как народ может определять политические решения. Я была очень удивлена тем, что студенты здесь не говорят о правах человека. Но это ваша жизнь, ваше будущее! Я часто бываю на мероприятиях по правам человека, встречалась с оппозицией. Меня поразил тот факт, что на фестивале документальных фильмов, посвященном этой теме, были только люди в возрасте: 80% аудитории - старше 50-ти лет. Я бы хотела изменить такую ситуацию.

Вот в чем совпадают мнения немцев и русских, так это в оценке кризиса. Люди потеряли доверие к государству, выражают явное недовольство финансовой политикой, слишком большим объемом поддержки банков. Хотя Ивонне отмечает, что в России люди больше привыкли надеяться только на себя.

Почувствуйте вкус

Шеф-повар ресторана отеля Хаятт в Екатеринбурге Александр Мозер русскую речь впервые услышал в Испании. А потом в Дубае, на других курортах, где помогал открывать рестораны сети Хаятт. «Но там вы видите совсем других людей. А когда я начал работать в Екатеринбурге, я изменил представление о вашей стране. Русские - очень милые, дружелюбные и всегда готовы помочь. Очень открытые».

Изменилось представление Александра и о городе: поначалу он думал, что проведет три года в деревушке. А Екатеринбург оказался вполне современным мегаполисом с весьма своеобразной архитектурой, сочетающей стеклянные высотки и старинные особняки. Впрочем, людям здесь часто не хватает цельности, концептуальности. А если говорить о ресторанном бизнесе, то элементарной организации.

- У многих ресторанов есть хорошая идея, но нет дисциплины. А детали так важны. Есть действительно хорошие заведения, которым нужно планку помпезности немножечко снизить. И хотя бы подавать хороший кофе.

Шеф-повар Мозер пытается привнести нечто новое, чего нет еще в регионе. Например, кухню Юго-Восточной Азии: «Азия - это не только японская и китайская кухни, в малайзийской, индонезийской и сингапурской тоже хороший букет запахов и вкусов. Это новая возможность почувствовать мир».

Сам Александр отдает предпочтение индийской кухне, и будь у него возможность открыть заведение, он выбрал бы только эту концепцию. «Эта пища для меня одна из самых привлекательных - в ней много приправ, ингредиентов, она достаточно сложна для приготовления».

- А ресторан немецкой кухни?

- Не-ет. Разумеется, у меня есть воспоминания детства о том, как готовила моя мама. Но это слишком жирная пища. Александр признается, что сначала ему было непросто работать в команде русских, но в итоге он все-таки нашел баланс, став требовательным и мягким, дружелюбным и принципиальным одновременно.

Он не склонен рассматривать окружающих ему людей с точки зрения сложившихся стереотипов. С опытом работы в разных странах вырабатывается привычка не судить людей по менталитету. У него - собственные наблюдения.

- Я заметил, что у молодых людей в России слишком смазаны планы на будущее. Конечно, есть исключения, но в целом они не знают, что будут делать завтра. Они могут уволиться, не имея новой работы. Для Германии, например, это не очень характерно. А у немцев много переживаний по поводу жизни и работы в России. Они хотят все рассчитать, предусмотреть, распланировать. Мой совет: не думайте слишком много. Здесь красивая природа, много интересных мест и хороших людей.