Любите родную речь, мать вашу
6 июня в нашей стране прошло очередное празднование Дня русского языка, приуроченное к 214-летию Пушкина. Каждый год в это время эскалацию переживает дискуссия о судьбе великого и могучего. Не стал исключением и 2013-й. Госдума, например, организовала круглый стол на тему «Законодательное обеспечение развития русского языка в современном информационном пространстве». На нем было сделано несколько любопытных замечаний.Сначала зампредседателя комитета по делам СНГ и связям с соотечественниками Владимир Никитин сообщил, что законодательная база для развития русского языка недостаточна и требует совершенствования. Глава комитета по образованию Вячеслав Никонов предложил юридически закрепить обязательное написание вывесок на русском языке, ввести единый школьный учебник по русскому языку вместо нынешних шести и добавить в ЕГЭ по русскому устную часть.
Затем парламентарии посетовали, что в последнее время в России повсеместно отмечается снижение уровня языковой культуры не только на бытовом, но и на политическом уровне. А спикер Госдумы Сергей Нарышкин предложил подумать над ограничением использования интернет-сленга за пределами сети.
Добавим к этому стремление Владимира Жириновского запретить использование в речи иностранных слов при наличии русского аналога. Предводитель ЛДПР даже предлагал ввести штрафы — 2,5 тыс. рублей для физических и 50 тыс. рублей для юридических лиц.
А еще — закон о недопущении нецензурных слов в СМИ. Хотя лично мне до сих пор вспоминается легендарная заметка в газете «Коммерсант», вышедшая больше шести лет назад. В ней говорилось о выкупе группой ЕСН доли в ИД «Комсомольская правда». Тогда глава «Проф-медии» (владела КП) Рафаэль Акопов, комментируя сделку, лаконично заметил: «Нам по***й». Только в «Коммерсанте» звездочек не было. Выразительно, не правда ли.
Госдума, как обычно, не подвела, сделав ставку на запреты и ограничения. Законотворчество в России давно устроено по этому принципу, власти верят: негативная мотивация сильнее позитивной. Но это тема отдельного разговора.
В любой дискуссии, возникающей вокруг русского языка, рано или поздно возникает слово «защитить». Я искренне не понимаю, от кого или от чего?
Язык — явление живое. Он адекватен действительности и уровню развития общества. И если мы сетуем на засилие англицизмов (даже воинствующих руссофилов сегодня называют граммар-наци) или обилие сниженной лексики — это не проблема языка. Наблюдается явная подмена следствия причиной.
Законодательное регулирование великого языка — великое зло. Он сам выберет путь развития, в какие бы юридические рамки его ни стремились загнать. Никто не будет говорить «йог'орт», если он «й'огурт». Никто не станет в мокроступах ходить на ристалище. Ушли же в XIX веке из языка аддиция, субстракция, мултипликация и дивизия (сложение, вычитание, умножение и деление). При этом остались, скажем, меланхолия, энтузиазм, фантазия, поэзия, фигура, линия, пункт.
Все это, конечно, напоминает шишковщину в ее самом худшем проявлении. Белинский в «Отечественных записках» хлестко приложил (разг. ударил) адмирала: «Весь мир переменился с тех пор, как Шишков издал свое знаменитое «Рассуждение о старом и новом слоге российского языка»; сам российский язык, прошед сквозь горнило талантов Карамзина, Крылова, Жуковского, Батюшкова, Пушкина, Грибоедова и других, стал совсем иной, а г. Шишков остался один и тот же, как египетская пирамида, безмолвный и бездушный свидетель тысячелетий, пролетевших мимо него […] Какой же поворот совершался без крайностей, и не смешно ли не начинать благого дела, боясь испортить его? Почто не были бы и врачи, если бы они не лечили больных, боясь сделать им лекарствами еще хуже? Подметить ошибку в деле — еще не значит доказать неправость самого дела […] Шишков не понимал, что, кроме духа, постоянных правил, у языка есть еще и прихоти, которым смешно противиться […] Слово мокроступы очень хорошо могло бы выразить понятие, выражаемое совершенно бессмысленным для нас словом галоши; но ведь не насильно же заставить целый народ вместо галоши говорить мокроступы, если он этого не хочет. Для русского мужика слово кучер — прерусское слово, а возница, такое же иностранное, как и автомедон».
И не уйти мне от легкой насмешки великого и образцового Пушкина:
Du comme il faut... (Шишков, прости.
Не знаю, как перевести).
Хотя, конечно, такие люди, как Шишков или Жириновский, нужны. По крайней мере, общество видит край, за который заступать не хотелось бы.
Как водится, вопрос один: что делать? Для начала — не лезть в язык с никчемными законодательными инициативами. Они принесут ему больше вреда, чем англицизмы и любые другие угрозы. Мат, как бы плох он ни был, — часть нашей культуры.
А затем нужно что-то перевернуть в сознании и перейти от запретов к стимулам. Необходимо сделать наш язык модным, привлекательным. В условиях глобализации он должен каким-то образом отгрызть кусок мировой арены. Если люди осознают, что говорить по-русски престижно, то никаких законов и придумывать не придется. Ну и самое банальное — читать, читать, читать.