Такие дела

Курт Воннегут. «Колыбель для кошки»

"Я не культуролог, не социолог и не футуролог, я - экономист. Цивилизация и культура меня интересуют с очень узкой, сугубо утилитарной точки зрения - как фактор конкурентоспособности в условиях глобализации», - с такого предупреждения Михаил Делягин начал разговор в рамках встречи, проведенной проектом «Время культуры» 3 июня в Екатеринбурге. Известный российский аналитик и специалист по глобализации рассказал, куда катится мир и для кого в нем останется место.

Распад общества

- Вы утверждаете, что с началом глобализации на рубеже 80 - 90-х наиболее выгодным из общедоступных видов деятельности стало формирование человеческого сознания. Но всегда были религия, государственная пропаганда... - Это было коммерчески не выгодно, доступно только для власти. А сейчас мощь информационных технологий позволяет изменять сознание как угодно. Всю историю мы развивались, изменяя окружающий мир, теперь мы начинаем менять себя.

- Что это значит для экономики?

- Мне не нужно больше приспосабливать свою продукцию под спрос, я могу потребителя приспособить под продукцию - это дешевле и эффективней. Отсюда - загнивание производителей: произвожу что угодно, могу найти потребителей для чего угодно, соответственно, не очень интересно делать качественную продукцию. Раз создание новых потребностей становится общедоступным или почти общедоступным, то самым эффективным способом конкуренции делается оригинальность, а не качество. Лучший источник оригинальности - культурные отличия.

Индустриальные технологии обеспечивают полное стирание отличий. Завод - как плавильный котел: стандартные работники производят стандартную продукцию по стандартным технологиям. Информационные технологии делают стандартные рынки низкорентабельными. При этом резко расширяются рыночные ниши для всякой оригинальности. Допустим, вы производите вещь, на которую в мире есть десять тысяч потребителей. Двадцать лет назад вы бы не могли эту вещь продать: ваши потребители разбросаны по всему миру, вы до них не дотянетесь. А сейчас: интернет, фанклуб по интересам, некоторое количество рекламы - и все!

Так формируются маргинальные рынки. Есть люди, которые живут специфическим образом. Таких культур очень много, наиболее известные - сексуальные меньшинства, рок-культура. Они возникают более или менее случайно, а потом цепко подхватываются и поддерживаются производителями соответствующей продукции. Помимо субкультур есть и внутреннее разделение общества на массивы потребителей по социальным группам: домохозяйки, отставные военные, рабочие, интеллектуалы и т.д. На каждую социальную группу идет своя реклама. Реклама чуть трансформирует сознание этой группы и отделяет его от сознаний остальных групп. Последствия такого дробления социума производителями очень скверные - размывается общество, а вместе с ним - общественные ценности.

- В индустриальном обществе было четкое деление классов по отношению к капиталу. Как сейчас?

- Общество распадается еще и на тех, кто участвует в разработке и применении технологий изменения сознания, и на все остальные социальные группы, которые служат объектами применения. Это главное противоречие глобализации. Сознание элит меняется относительно быстрее, чем сознание всего общества. Они в большей степени являются объектом информационного воздействия.

Пока во всем мире элиты думают иначе, чем вся остальная часть общества. Демократия буксует в том числе и потому, что элиты не понимают, чего оно хочет.

При этом произошло расхождение целей доминирующего и подавляемого класса. Доминирующий класс занимается самореализацией, богатство - это побочный, хотя и приятный продукт.

А подавляемый класс стремится к материальному благу. В результате они не могут говорить на одном языке. Традиционное общество разваливается.

- А что со средним классом, ведь он не подавляем и не подавляется?

- Это самое страшное - он не нужен. Буржуазия нуждалась в нем - человек был инструментом зарабатывания прибыли: нужно его было отловить, обучить, усмирить и поставить за станок. При этом он еще должен обеспечивать спрос на свою продукцию, и желательно, чтобы он мог свою продукцию покупать. Поэтому индустриальное общество начало делать из него средний класс.

А информационные технологии более производительны. Выясняется, что для производства достаточно условно 10% элиты (управление, культура, наука) и 10% людей, которые занимаются системами жизнеобеспечения. А что делать с остальными - непонятно. Приспособить их ни к чему нельзя: емкость мирового рынка ограничена.

Сейчас средний класс потихоньку превращается в бедных. Это огромный вопрос - смена культурной парадигмы целых обществ, которые привыкли жить в относительном достатке минимум два поколения. Причем в достатке, добытом за них и для них. И вдруг они начинают проваливаться в бедность. А когда люди нищают - они выходят из-под контроля.

Цивилизационная конкуренция

- Что такое цивилизационная конкуренция?

- Глобальное противостояние СССР и США шло в рамках одной цивилизации, близких типов культур. Поэтому все остальные проблемы держались в этом едином силовом поле. Изменение силового поля высвободило потенциал глобальной цивилизационной конкуренции. Это страшно, потому что у ее участников совершенно разные системы ценностей. Борьба в цивилизационной конкуренции ведется за образ жизни. Не за деньги, не за месторождения нефти, не за территорию, она ведется за то, чтобы люди жили так, как свойственно представителям той или иной цивилизации-макрокультуры. Эта конкуренция ведется на уничтожение. Не в смысле физического истребления, просто люди станут носителями другой культуры. А цивилизация, потерпевшая поражение, ассимилируется с победителем. Компромисс невозможен, потому что он означает отказ от себя - принятие другой культуры. Но чтобы диктовать другим свой способ жизни, ресурсы все равно нужны.

- И какие становятся самыми важными?

- Как писал Майкл Портер, в современных условиях упрощение коммуникаций обеспечивает почти равный доступ ко всем ресурсам: к интеллекту, к информации, к деньгам и т.д. Единственное, к чему нет доступа - это технологии. Дело в том, что слишком сложные технологии не воспринимаются недостаточно образованными людьми. А это уже вопрос развития культуры.

Классический пример - современное строительство в России. Оно ведется по западным технологиям, но таджикскими рабочими, которые не могут прочитать инструкцию на русском языке. Мы берем современнейшие технологии, которые требуют микронной точности соблюдения, а их реализуют рабочие, заведомо не способные исполнять эти технологии. Последствия понятны.

То есть общества сегодня конкурируют не за ресурс: руку протяни - будет ресурс. Общества конкурируют по способности дотянуться до ресурса и его использовать. А эта способность определяется культурой.

- Какие макрокультуры, на ваш взгляд, выглядят самыми конкурентоспособными?

- Судя по всему, наступает время китайской цивилизации. И дело вовсе не в количестве китайцев на планете. Есть более важное соображение по этому поводу. Дело в том, что компьютер, который сейчас получает широчайшее распространение, берет на себя функцию логического мышления. Ведь мы уже не конкурируем друг с другом по уровню владения арифметикой: у всех в кармане телефон с калькулятором. И в будущем люди будут конкурировать на базе способности к творческому мышлению и к образному мышлению.

Китайское иероглифическое письмо - это письмо образами. Высочайшее искусство перевода китайских текстов заключается в том, что любой иероглиф допускает многоуровневое трактование. Иероглиф - это и образ, и настроение. Такое письмо хорошо развивает образное мышление.

В то же время нужно зафиксировать универсализм западной цивилизации, потому что западные финансовые ценности и комфорт в наибольшей степени универсальны и свойственны всем типам культур. Поэтому несмотря на поражение западных стран в глобальной экономической конкуренции, западный уклад жизни имеет все шансы победить. Может, это будет победа вроде той, как победила римская культура, когда Рим был захвачен варварами: варвары старательно переняли все, что могли перенять из римской культуры.

Особенности России

- А что же наша страна? Есть мнение, что православие и коммерция несовместимы.

- Давно пора выкинуть из головы этот миф. Это предположение выдвинул Макс Вебер, однако оно на деле не оправдывается. Самый яркий пример: в СССР было три наиболее коммерчески успешных народа - евреи, армяне и греки. Два из них - православные.

С точки зрения экономики, загадка русской души раскладывается на три основных особенности. Первая: хозяйство внутри нашей страны всегда было европейским по организации, крестьянская семья прекрасно просуществует сам по себе - она хозяйственно самодостаточна. Это не азиатские степи, где в одиночку не выживают. Но при этом она объединена в общество, где, исходя из внешних условий, она вынуждена быть коллективистской: для защиты от врагов нужно объединяться с соседями. Возникает поразительная вещь: по внутренней организации наше хозяйство индивидуалистичное, а по организации общественной - коллективистское. У нас в культуре существует единство конкуренции и солидарности.

Вторая особенность очень специфична именно для нас - тип трудовой мотивации. Все попытки стимулировать русских материально проваливались. Основная масса людей ради денег не работает или работает отчетливо хуже, чем из-под палки. Дело в том, что трудовая мотивация у нас не материальная, не общественная, а соседская. То, сколько я заработал, менее важно, чем то, как на меня посмотрит сосед. Потому что если сосед сильно обидится, то у меня может случайно сгореть дом.

Третье - «власть пространства над русской душой» - уклонение от лобового конфликта, пока это возможно. Нам всегда было куда бежать: проще отступить вглубь, чем давать решительный бой на каждом пятачке. Это проявляется в частности в русских сказках: в отличие от западных, у нас зло не абсолютно - с ним всегда можно договориться. Вот Баба-Яга собирается варить нашего героя в печке, но вместо того, чтобы дать ему по голове и засунуть в котел, начинает объяснять ему его будущую судьбу. Он торгуется и доторговывается до того, что Баба-Яга остается ни с чем.

- И что нам с нами делать?

- Как обычно, мы хуже всех знаем самих себя. Государство сейчас пытается поддерживать автопром. Но еще в начале XX века немцы по итогам социологических исследований ввели в оборот понятие «русский способ производства» - исключительно умелое, тщательное единичное, штучное. Для русского человека делать что-либо массово - просто скучно. Подковать блоху - легко, а вот кавалеристскую дивизию - практически невозможно. Поэтому прекрасные самолеты, прекрасные ракеты, а автопром - братская могила. Как только власть поймет наши особенности и научится их использовать, у нас произойдет резкий скачок экономического роста.

Россия и кризис

- Что вы думаете по поводу текущей экономической ситуации?

- Мир начинает переход к новому типу организации человеческих обществ. Прин­цип «нация-государство», созданный Вестфальским миром в 1648 году, отмирает. Информационные технологии размывают границы национального государства. А то, что мы называем экономическим кризисом, - лишь внешнее проявление глубочайших изменений. Мне кажется, тут не обойдется без общественных потрясений.

- В нашей стране тоже?

- У нас потрясения если и будут, то не из-за глобального мирового перехода, а из-за того, как этот мировой переход отражается в нашем конкретном обществе. Смотрите, что происходит в нашей экономике: сейчас - временная стабилизация за счет проедания оборотных средств, затем оборотные средства кончаются, будет дезорганизация банковской системы, которая работает с колес и не имеет запаса прочности, и новый виток спада в реальном секторе. Как только станет совсем плохо, государство испугается и бросит денег. Контролировать эти деньги не получится: для этого нужно ограничить коррупцию. Так что деньги не уйдут к тем, кто без них помирает, а попадут на валютный рынок. Это вызовет ослабление рубля процентов на 10 - 15 (об этом сейчас все говорят), некоторую дезорганизацию, панику и так далее. Снова будут стабилизация и проедание средств, сброс валюты, которая уйдет спекулянтам, проседание рубля. Этот цикл повторится: у государства выхода нет - оно обрубило все инструменты, которыми могло влиять на экономику.

- Золотовалютные запасы так или иначе иссякнут. Что тогда?

- Тогда-то все и начнется. Я думаю, к концу следующего года у нас будут обвальная девальвация и системный кризис - то есть утрата контроля государства за всеми значимыми сферами общественной жизни. Это не будет социалистическая революция, это будет «революция заместителей начальников департаментов». То есть третий-четвертый уровень федерального управления прорвется к власти. Это люди достаточно энергичные, решившие личные проблемы, при этом - они из бизнеса, понимают, как тот устроен. И находятся в состоянии глубочайшего внутреннего конфликта: они осознают, что подчиняются некомпетентным управленцам, и вынуждены делать неправильные вещи.

Когда они придут к власти, они будут испуганы смертельно. Потому что системный кризис - вещь очень плохая. Они на всю свою жизнь запомнят, что если пренебрегать интересами общества, то будет очень плохо. Из этого возникнет ответственность, не по-хорошему через демократию и традицию, а по-плохому - через банальный страх.

Я видел маленькую репетицию этого в 1998 году. Я встречался с людьми в мае-июне, говорил, что рынок ГКО нужно закрывать, иначе - катастрофа. Со мной соглашались, но ничего не делали. Я понимал, что людоедам проповедуют вегетарианство: каждый день этого рынка приносит им конкретные деньги. А когда случился дефолт, эти же люди приходили с вопросами: скажи что делать - мы сделаем. Они были испуганы: не тем, что их посадят, а тем, что не будет света, воды, тепла в их квартирах. Это был маленький страх, его хватило на короткое время. После системного кризиса страх будет большой - хватит на жизнь поколения.

- И прямиком в светлое будущее?

- Почему бы и нет. Поколение рациональной, разумной, ответственной социально-экономической политики может обеспечить колоссальный рывок в развитии страны. Об этом еще Петр Столыпин грезил в начале прошлого века.

- А если не получится?

- Принципиальна точка бифуркации - системный кризис. С вероятностью 65 - 70% мы выходим на описанную траекторию. Второй вариант: если эти люди окажутся недостаточно компетентными или недостаточно испуганными. Тогда возможна масса краткосрочных вариантов, но так или иначе - это культурный распад России. В мировой культурной конкуренции российская цивилизация проиграет и исчезнет.

И поскольку такая вероятность есть, то нужно организовываться и готовиться к тому, что в условиях кризиса даже ультраслабое воздействие может оказаться решающим. Это работает только в точках перелома, но - работает. Такова особенность исторических решений: вы понимаете, что ваши действия будут иметь колоссальные последствия, и точно так же понимаете, что текущей информации принципиально недостаточно для принятия взвешенного решения. Именно поэтому нужны культура и идеология - чтобы иметь долгосрочные маяки, установки, не связанные с текущим существованием.

Михаил Геннадьевич Делягин - российский экономист, публицист. Директор Института проблем глобализации (ИПРОГ), академик РАЕН, почетный профессор Цзилиньского университета (Китай), доктор экономических наук. Действительный государственный советник II класса. Имеет личную благодарность первого президента РФ Бориса Ельцина (распоряжение № 70-рп от 11 марта 1997 года).