Соло для многих

Наталья Соломеина

Е

В личности Натальи Соломеиной, создавшей в Екатеринбурге полноценное модное предприятие «Соло-дизайн», присутствует противоречивая гармония, характерная для сферы моды как таковой. В ней соединяются эмоциональность и взвешенность, максимальный прагматизм и тонкое чувство красоты. Она равно успешно продумывает как маркетинговые ходы или последовательность обновления оборудования — так и новую эпатажную коллекцию. Она делает вещи, заставляющие трепетать специалистов («Какая неожиданная линия! Какой изощренный подход к традиционной мужской сорочке!»), а высшую награду уральской недели прет-а-порте «Бриллиантовую пуговицу» получает с формулировкой: «Это захотят покупать».

Модный дом — не просто красивое название. Это точка, в которой сходятся идеи и их воплощение. Здесь не только производят одежду — здесь рождаются тренды, формирующие стиль. И это совершенно определенная структура, в которой в миниатюре представлена та же схема, что и в империи моды в целом. На Урале модных домов пока единицы. «Соло-дизайн» представляет собой дизайнерский центр, ателье (индпошив), производственную линию пошива «массовки» мелкой серии и корпоративной одежды, скорняжную мастерскую. За девять лет существования внутренняя система предприятия менялась, реагируя на внешние изменения и колебания спроса. Были неожиданности, только случайностей не было. Обстоятельства нужно чувствовать, учитывать, считает Соломеина, и реагировать на них обдуманно, а не стихийно. Это возможно, когда действия скреплены идеей. «Соло-дизайн» начался с концепции, держится на ней и движим ею.

В начале была идея

После окончания вуза (Наталья — из первого выпуска кафедры дизайна одежды Уральской архитектурно-художественной академии) и работы на производстве около года ушло на разработку проекта собственного предприятия, сбор команды и поиск инвесторов. Кто такая Наталья Соломеина, еще никто не знал, кроме родителей и друзей. А время было непростое. В 1996 году индустрии моды в России не существовало. Легкая промышленность лежала на боку, частные кооперативы отшивали исключительно иностранные брэнды. Наталья же, прочно стоящая на фундаменте классического образования, сразу решила действовать не как большинство (создать ателье, а там как бог пошлет), а как положено. Она изначально замахнулась на модный дом. Что уникально, нашла под него инвесторов, хотя деньги тогда жаждали быстрой отдачи, вкладываться в моду было мягко говоря немодно, жестко говоря — невыгодно.

— Наталья, как вы оцениваете с сегодняшних позиций, что вам помогло на первом и самом трудном этапе?

Наталья Соломеина

 — Концепция убеждала. Она была, с одной стороны, правильная, основанная на мировом опыте. Мода же — сфера прибыльная: вкладываешь много, а получаешь в несколько раз больше, причем — «из воздуха», от того, что рождается в голове. У законодателей рентабельность 500%. В России, конечно, ситуация иная, но мы не на другой планете живем, законы те же действуют. Пусть не сразу, а через несколько лет, но предприятие будет функционировать правильно.

С другой стороны, концепция была гибкая. Сначала мы ориентировались в перспективе на фабрику. Стали шить одежду небольшими сериями и продавать очень успешно. Но скоро поняли, что совершенно не занята ниша авторской одежды. Мы быстренько поменяли ориентацию и решили продвигать услугу — «индивидуальный стиль». Возможно, когда-нибудь мы вернемся к идее фабричного производства: это вопрос времени и целесообразности.

— Где же вы сейчас «отшиваете» свои идеи?

 — Во-первых, у нас есть собственное производство: 35 рабочих мест. Во-вторых, мы можем размещать крупные заказы на местных фабриках. В-третьих, надо учитывать и мировые тенденции. Сегодня даже высокие марки обращаются к странам третьего мира. Есть такие швейные гиганты, как Пакистан и Бангладеш, где приличный костюм шьют за несколько долларов. Качество шитья там не хуже, а в основном лучше, чем у нас. Так исторически сложилось, что в России слабая школа шитья. Мы сильны головой, а не руками. Ремесло же должно быть «в пальцах», оно нарабатывается поколениями. Так зачем, простите, чистить зубы через нос… Есть смысл идти по пути метрополий: дизайн — отечественный, воплощение — импортное.

И все же, проанализировав все три пути, мы пока решили шить дома. Чтобы наладить производство в странах Азии, необходим авторский контроль, наше постоянное присутствие, а это значительно повысит себестоимость одежды. Так что большую часть, в том числе корпоративную серию продукции мы и придумываем, и отшиваем сами. И деньги здесь остаются, и среда постепенно формируется.

Вообще же портной и дизайнер — разные понятия. Лично я никогда не видела себя за швейной машинкой. Меня занимают идеи. Я продаю не линию одежды, как, например, фирма «Стиль», а дизайнерский продукт. Мы дожили до того момента, когда идеи не дарятся, не воруются, а продаются.

— Насколько этот товар востребован?

 — Екатеринбург — город крупной промышленности. Мы позиционируем себя как приложение к мегаполису. Уважающий себя мегаполис уделяет внимание не только машиностроению, например, но и собственному имиджу. Вопрос о стиле здесь стоит остро. «Соло-дизайн» развивается естественно — как дерево: появляются все новые веточки. При этом идея классического модного дома не меняется, она лишь реагирует на меняющиеся потребности общества.

Недавно мы расширили спектр услуг за счет скорняжных, закупили специальное оборудование, стали работать с кожей и мехом. Потому что почувствовали: пришло время, когда обязательная шубка есть уже у каждого, и возникла потребность в авторской шубке, такой, чтоб больше ни у кого не было. Для Урала меховой вопрос вообще актуален, нам мех нужен не только для красоты, но и функционально, для тепла и комфорта, так что «зеленые» у нас отдыхают. Под скорняжное дело тоже выстраивается интересная концепция. Охотники, а ранг их сегодня достаточно представителен, могут носить не просто приспособленный армейский камуфляж, а специально для них созданную одежду. Охотничья коллекция, показанная в рамках апрельской недели прет-а-порте, сделана под заказ, здесь я как раз продаю дизайнерский продукт.

— «Соло-дизайн» одним из первых стал разрабатывать нишу корпоративной одежды.

 — Началось с того, что мы «переодели» летный состав «Уральских авиалиний». Нет, началось еще раньше, когда мы одевали сотрудников гостиниц, ресторанов, казино, небольших фирм. Направление корпоративной одежды чрезвычайно перспективно, ведь ни одно предприятие, функционирующее грамотно, не обходит вниманием внешний вид работников, и мы одними из первых это поняли. Спецовки не шьем, позиционируем себя в сегменте фирменной одежды элитного класса, где есть костюм.

— Что помогло выиграть тендер «Уральских авиалиний» в острой, насколько я знаю, конкуренции с другими фирмами?

 — Борьба шла, опять же, на уровне концепций. Корпоративная одежда — вещь тонкая: шаг в строну — и сошел с рельсов. Мы предложили не просто экономически выгодный вариант, а оригинальную дизайнерскую идею, которая сочетает необходимые для летной формы традиционность, официальность — и модерновый стиль. Комплект одежды выстроен так, что способен видоизменяться, реагируя на перемены в моде, прежде всего за счет аксессуаров, основа при этом остается прежней.

Недавно заключили договор с частной авиакомпанией «Феникс» из Объединенных Арабских Эмиратов. Заказ интересный: требуется сохранить национальные особенности (например, женщинам нельзя показывать ноги), и в то же время создать стильный европейский образ. Мне понятно, почему обратились именно к нам. Во-первых, оценили визуальный ряд по тем же уральским стюардессам. Во-вторых, просчитали экономическую целесообразность: у нас дешевле, чем в Москве (там цены атомные, как в Европе), и не хуже; у нас немногим дороже, чем у азиатских производителей, а с точки зрения дизайнерской проработки, безусловно, лучше.

Индивидуальность как ответ глобальности

Дизайн — сфера «марочная» по определению, авторская, а не безликая. Имена и брэнды — ее фундамент. В моде, как в мире, тенденции глобализации и индивидуализации развиваются параллельно. Когда мир тяготеет к единению, личность — к самоопределению. Одежда, объединяя всех, выделяет каждого. Брэнд — тот указатель, который позволяет ориентироваться в глобальном обществе, это знак группы.

— Сегодня название «Соло-дизайн», во-первых, узнаваемо, во-вторых, уважаемо. Это результат сугубо творческой состоятельности дизайнера или специальной работы?

 — Мы изначально задумывались как марка, это основа концепции. Многое возможно при успешности брэнда. Мы целенаправленно занимаемся продвижением марки, в моей команде действует грамотный брэнд-менеджер. Тому же служат и коллекции, которые модельер создает дважды в год. В коллекции есть продаваемые модели, а есть креативные, показывающие тенденцию. Уходят, конечно, не кутюрные, а более простые технологичные вещи, которые можно тут же надеть или запустить в производство, часть же попадает в «висяк». Цель показов не коммерческая, это важнейший рекламный выброс. Кроме того для дизайнера это — как операции для хирурга: постоянная тренировка руки и головы.

Сейчас могу констатировать: брэнд «Соло-дизайн» стал инвестиционно привлекательным. Скажи я, что мне нужны деньги, 50 человек предложат свои услуги. Но я не возьму: найти деньги проще, чем их отработать.

— Однако на начальном этапе вы обращались к сторонним инвестициям.

 — Нам удалось достаточно быстро «выкупиться» благодаря упорному труду по 17 часов в день. С тех пор я живу в убеждении: лучше отрабатывать свои деньги, чем чужие. У нас тогда были серьезные проблемы: капитально вложились в ремонт помещения, а арендодатели его забрали. Позднее через суд мы вернули средства, но крохи. Тут еще и кризис случился. В кризис лучше всего рожать, что я и сделала: на календаре август 98-го, а у меня — сын. Была временная передышка. В результате всех передряг мы переехали в другое помещение (в центре города), иначе стали продвигать продукцию, возник позыв искать новые направления. И еще: теперь я ничего не боюсь.

— Наталья, вы, очевидно, оптимист и из всего умеете извлекать позитив?

 — Ну… приходится. Хотя и сейчас каждый шаг дается трудно. Я понимаю: никто никому ничего не должен. Государство не помогает, оно выполняет почетную роль собирателя денег. Мы платим все налоги, но не это самое тяжелое. В Екатеринбурге неоправданно высокая арендная плата. Получается, гораздо проще привозить из-за границы и продавать, чем производить у себя. Чтобы развернуть производство, нам необходимо большое помещение. Сейчас продумываем вопрос с ипотекой.

А вообще я убеждена: ни в жизни, ни в моде нет ничего случайного. Все определено. Если кто-то представляет, что дизайнер садится перед листом или компьютером и из головы что-то придумывает — это не так. Дизайнер берет из времени, из культуры, из воздуха то, что в нем растворено и пока другими не угадано, и показывает всем. Тогда его продукт живуч и востребован. Почему, например, продается марка Вивьен Вествуд  — совершенно неносимые вещи? Осознанность внутренних потребностей общества — раз. Дизайнерская состоятельность идеи — два. Раскрученность марки — три.

— Можете вы так же «по полочкам» разложить собственный успех, пусть пока и на местном уровне?

 — Добротное классическое образование и практика у российских дизайнеров — раз. Наличие четкой концепции — два. Грамотно подобранная команда, где каждый — специалист в своей области, — три. Есть и еще одно условие любого успеха: не экономить на душе. Надо вкладывать себя, равнодушные идеи никому не интересны. В глобальном мире очень важно быть индивидуальным. Как только выходишь за рамки обыденности, все получается, все складывается: и деньги, и бизнес, и талант, и любовь. Сейчас эпоха харизматичных людей и дел. Востребован эксклюзив личности — значит, востребован и эксклюзив в одежде.

— Затратно вкладывать себя в каждый проект по максимуму?

 — Это восполнимый источник энергии: важно видеть результат. Раньше я испытывала поросячий восторг, когда на улице встречала «свое» пальто. Сейчас много летаю, сажусь в самолет и вижу девушек-стюардесс в новой форме: здорово, идея состоялась! И есть силы работать дальше.

Мода по-русски и по-уральски

У моды XXI века пять столиц: Париж, Милан, Лондон, Нью-Йорк, Токио. Москва и тем более Екатеринбург в моднейших мира сего не значатся. Мы не законодатели. Это не было бы прискорбно, если бы мода сводилась только к одежде. Но сегодня значение ее куда шире. Мода формирует стиль. Если марка — это знак группы, то стиль — знак нации. Стиль — немаловажная составляющая национальной, региональной идентичности. То, что выделяет в глобальном мире национальную общность, то, что способно или повысить, или понизить конкурентоспособность нации как таковой. Стиль, наконец, является предметом импорта или экспорта. Страна может ввозить горы дешевой одежды. Но если при этом она экспортирует дизайнерские идеи, распространяет собственный стиль, она становится законодателем и диктует свои условия отнюдь не только в мире моды.

— Так что же, у нас нет своего стиля? Мы растворились в общих тенденциях, утратив или не сформировав еще «самость»?

 — Да, мы пока поглощаем тренды и не диктуем моду. Причин тому много, прежде всего исторические. Времена тотального дефицита наложили свое клеймо, в нас генетически не заложено умение одеваться, мы еще не знаем толком, что и как носить.

Но я не считаю, что это страшно, просто у России все впереди. Когда-то давно я думала уехать. А теперь понимаю: незачем, здесь несеяно-непахано. Работы непочатый край: Сибирь — не одета, вся восточная Россия не одета. Там только китайцы сказали свое слово, там еще не видели русского дизайна. Там сохранилось состояние дефицита, но не на импортное, а на свое, отечественное да качественное. Так что дизайнеру еще долго будет нескучно жить и работать в России.

— Может быть, русский стиль так тонок, что неопределим при беглом взгляде?

 — Нет, он вполне ясен. Это причудливое, даже эклектичное соединение внутреннего и внешнего, духовности и позерства. Все идет от того, что мы — между: с одной стороны восток, с другой стороны запад. Сильно сказывается историческое кровосмешение: славяне плюс татары дали удивительное сочетание. У нас цветовое голодание, потому тянет на яркое.

У нас есть собственный стиль, но он еще не предъявлен миру в полной мере. Однако корабль моды уже повернулся в нашу сторону. Россия становится неким духовным центром, откуда многие дизайнеры мира черпают вдохновение. Сами мы пока еще не вывозим идеи, но позволяем ими пользоваться. Несколько десятков мировых коллекций создано по русским мотивам.

— Возможна ли уральская мода?

 — Думаю, да. У нас особые природные, климатические условия, а это, конечно, влияет на стиль. Никогда на Урале не выйдут из моды меха. Овчина — универсальная для нас «ткань», а также трикотаж и джерси: нам важно, чтобы было тепло и уютно. А еще уральская мода возможна потому, что здесь есть школа, есть дизайнеры со здоровыми амбициями, которые и заставляют двигаться вперед.

— Но есть ли потребитель в достаточном количестве? Кто он, ваш клиент?

 — Мы не работаем случайно и совершенно четко знаем свой сегмент рынка. Это горожане, профессионально состоявшиеся, имеющие достаточные средства, в среднем после 35 лет. Почти всегда с высшим образованием. Люди харизматичные, неординарные, которые любят себя, ухаживают за собой, ценят свою индивидуальность и желают ее подчеркнуть. Клиенты «Соло-дизайна» — министры и политики, управленцы нового поколения и телевизионщики, которые постоянно на виду. Некоторые из них носят западные брэнды, а к нам приходят за нюансами и эксклюзивом. А также за тем, чтобы создать, вылепить собственный образ, ведь нередко дизайнеры выступают в роли имиджмейкеров. Человек, который управляет «заводами, газетами, пароходами», стоит в примерочной и решает: «А может, сделать вот так…». При этом он управляет собой, творит себя и получает от этого удовольствие. Дизайнерская одежда — это специфическая услуга мегаполиса, значимость которой только возрастает.

Россия становится неким духовным центром, откуда многие дизайнеры мира черпают вдохновение. Сами мы пока еще не вывозим идеи, но позволяем ими пользоваться. Русский стиль существует, но пока не как предмет экспорта

Дополнительные материалы: