Нет села без инвестора

В

Оставим в стороне вопрос целесообразности силового внедрения инвестиций в село. Сосредоточимся на главном: зачем село промышленникам? Если верить российским чиновникам, обстановка в запущенном аграрном секторе стабилизируется. «Сельское хозяйство продолжает функционировать в сложных экономических условиях: увеличивается диспаритет цен между растущей стоимостью энергоресурсов, продукции машиностроения и традиционно низкими ценами реализации конечного продукта села, изношенность техники составляет 40 — 60%. Однако в развитии АПК в 2004 году сохранялись положительные тенденции, отмеченные в 2003-м: две трети хозяйств страны стали работать с прибылью. Совместная (по всем отраслям сельского хозяйства) рентабельность в 2003 году составляла 3%, а в 2004-м — 15%», — отметил на совещании по подготовке АПК УрФО к посевной начальник управления растениеводства, химизации и защиты растений Россельхоза Василий Рябов. Село становится привлекательным объектом инвестиций, поскольку при грамотной реализации технологий, в том числе управленческих, позволяет получить значительные прибыли. Но будь агрополитика государства более разумной, сторонний инвестор вкладывал бы в сельское хозяйство много больше.

Деньги на три буквы

Главным инвестором в АПК, как и в советские времена, остается государство. С той лишь разницей, что тогда комплекс функционировал в условиях искусственно поддерживаемого паритета низких цен на аграрную и промышленную продукцию для его нужд. С началом рыночных отношений все это рухнуло, возник разоривший село диспаритет цен. И хотя госинвестиции за времена реформ снизились в 25 раз, пока именно они (субвенции, субсидии, проплата за хозяйства части лизинговых схем и двух третей ставки по банковским кредитам и другие виды дотаций) служат наряду с продажей продукции основным источником средств для функционирования хозяйств.

Кстати, производство сельскохозяйственной продукции дотируется и в ЕС, и в США (продуктивность одного гектара угодий там выше, чем в России, соответственно в 2,5 и в 2,7 раза). Отличие кардинально. На Западе выделяются большие суммы: размер прямой финансовой помощи сельскому хозяйству в США в среднем составляет 30% от общей стоимости реализованной сельскохозяйственной продукции, в странах ЕС — 50%, в России — менее 10%. Примерная схема субсидирования сельского хозяйства на Западе такова: фермеры в борьбе за продажи снижают цены до возможного предела, разницу между ценой реализации и себестоимостью до необходимых параметров рентабельности им компенсирует государство за счет налогоплательщиков. Фермерские хозяйства не только получают субсидии, но и освобождены от налогов. Смысл субсидий — сделать продукцию максимально дешевой, следовательно, конкурентоспособной на мировых рынках. Сходство у нас и Запада только одно: поддержка затратного агросектора переложена (80% всех сумм) на региональные бюджеты.

Регионы же финансируют «свое» село кто во что горазд. Это очень заметно на примере УрФО, куда входят такие разные по доходам области, как Тюменская и Курганская. В Зауралье в 2004 году расходы на поддержку АПК составили 173 млн рублей, на юге Тюменской области — более 800 млн рублей. Материальное положение хозяйств двух областей тоже резко отличается. В 2005 году тюменцы, по данным директора областного департамента АПК Владимира Васильева, на подготовку к севу потратили 1 млрд рублей, еще 343 млн рублей пришли на эти цели из областного бюджета, 200 млн рублей — от предприятий переработки. А курганские хозяйства получили только половину необходимого на посевную миллиарда. Отметим, что вкладываются в село Тюменской области в основном «северные деньги». В рамках подписанного между губернаторами ХМАО, ЯНАО и Тюменской области интеграционного договора северные территории обязаны финансировать южное сельское хозяйство, а взамен юг должен поставлять северу зерно, овощи, птицу и мясо. С помощью денег нефтегазоносных северов в области за три года практически с нуля воссоздано мясное скотоводство: сейчас в хозяйствах области более 10 тыс. голов.

Конечно, согласие северян инвестировать в АПК юга Тюмени выглядит скорее как политическая уступка, чем как экономическая заинтересованность (есть поставки на север более дешевой сельхозпродукции из Украины). А интерес они ищут и находят в соседнем Зауралье: там ниже себестоимость, потому что мягче климат и меньше зарплаты. Здесь работает, например, Ямальская агропромышленная компания, 100-процентная «дочка» окружного бюджета. Это ОАО в 2002 году взяло в аренду на 49 лет в трех хозяйствах области 80 тыс. гектаров курганской земли, а в 2004 году купило ЗАО «Птицефабрика Боровская» (не путать с полной тезкой в Тюменской области). Ежегодно на оборотные и для развития материально-технической базы из бюджета автономного округа выделяется 60 млн рублей. Итог: даже в засуху 2004 года урожайность в хозяйствах, принадлежащих северянам, в разы превысила среднюю по Зауралью (до 15 центнеров зерна с гектара против 3 — 4).

Бюджеты областей Большого Урала, не питающиеся нефтью, весьма избирательно подходят к тому, кому помогать, предпочитая крупные и сильные хозяйства, потенциально интересные инвестору. Да, в село перестали бросать деньги как в черную дыру, господдержка становится более адресной и структурированной. Однако, несмотря на заявления, она часто ориентируется не на улучшение качества продукции, а на увеличение ее количества. Такова вся проводимая из федерального центра аграрная политика. Например, чиновники российского министерства озаботились тем, что множество пахотных земель в стране пустует: хозяйства банкротятся, народ спивается, на земле работать некому. Решили стимулировать хозяйства, чтобы те вовлекали в оборот новые пахотные земли: не беда, что экстенсивное развитие заклеймено еще в школьных учебниках, зато народ при деле.

В итоге в Тюменской области, как сообщил заместитель директора департамента АПК региона Леонид Бакшеев, в 2004 году собрано 1275 тыс. тонн зерна при урожайности 18,7 центнера с гектара. Урожайность ниже, чем в 2003 и 2002 годы. Но за счет того, что посевные площади увеличены на 52 тыс. гектаров, валовое производство превысило прошлогоднее на 26 тыс. тонн. То же — на других территориях. В результате ни изобилия, ни роста продажи продукции птицеводства и мясомолочного сегмента (практически все уральское зерно идет на корм) не наблюдается. По словам областного министра сельского хозяйства Сергея Чемезова, за 2004 год свердловское птицеводство выросло на 18%. Но российское правительство вдвое увеличило в этом году ввозные квоты на дешевые куриные окорочка, что напрочь отметает даже подозрения в протекционизме.

Агробизнес родному государству не верит. Начальник управления АПК и сельхозмашиностроения экономического комитета по программам развития Уральского региона Ассоциации «Большой Урал» Владимир Басков признается: «Правительство объявило, что 2005 год будет „годом свиньи“, призывая бизнесменов инвестировать в свиноводство. Но нет никакой гарантии, что завтра власти не откроют рынок для дешевой китайской свинины и российский предприниматель понесет огромные убытки». Еще и поэтому мясо в стране стремительно дорожает.

Абсурдности экстенсиву дополнительной распашки земель добавляет привычно-непредсказуемая уральская погода. Так, в Свердловской области распашка активно стимулируется уже несколько лет, в этом году из бюджета выделяются рекордные 900 млн рублей. Между тем в октябре 2002 года под снег ушло 35 тыс. гектаров зерновых: это равно распаханным и оплаченным объемам в 2001 и в 2002 годах.

Государственные чиновники, курирующие предпринимательство в АПК, исходят из формального посыла, что село — обычный бизнес. Сезонные, погодные колебания и прочая специфика не учитываются. Но именно такие формальные подходы ведут к ухудшению дел в хозяйствах, политические интересы государства вступают в противоречие с логикой производства на селе. Вот объявило государство борьбу с бедностью и в связи с этим поставило перед прокуратурами цель — следить за выплатами заработной платы. Только в одном районе Курганской области четыре агроруководителя предупреждены об ответственности за невыплату заработной платы. «Прокурорские работники требуют гасить задолженность любыми способами: продавать технику, зерно из семенного фонда, резать последний скот. Но гасить задолженность за счет основных фондов — для сельхозпредприятий смерти подобно. Их не волнует, что эти действия поставят крест на хозяйстве и людям вскоре негде будет работать. И без того работать на селе некому, а в таких прокурорских тисках последние управленцы разбегутся», — отмечает не захотевший себя назвать руководитель. «Ликвидируется в отрасли задержка по зарплате — это хорошо, — признает Сергей Чемезов. — Однако у нас и количество скота уменьшилось на 9300 голов. Руководитель предпочитает зарезать корову, продать, выплатить зарплату, чем объясняться в судах». С помощью прокуроров зарплату на селе выплатить можно, поднять — нельзя. А вот системной работы в этом направлении как раз не наблюдается (см. интервью с профессором Владимиром Белкиным).

Сильные хозяйства в условиях разновекторной госполитики должны не только выживать, получать прибыль, содержать социальную сферу, но и садить себе на шею слабых. Такова повсеместная региональная практика. «Наиболее целесообразен путь укрупнения, когда убыточные хозяйства либо приобретаются новым инвестором, либо присоединяются к более сильным предприятиям. Кредитование хозяйств будет выстраиваться только в том случае, если каждое сильное хозяйство возьмет под опеку слабое», — объяснили нам в минсельхозе Челябинской области. Стратегической задачей в департаменте АПК Тюменской области тоже считают интеграцию сельскохозяйственных предприятий. В Свердловской области государственные птицефабрики практически обязаны брать на буксир нерентабельные хозяйства. 150 млн рублей, вложенных ОГУП птицефабрикой «Свердловская» в убыточное «Сосновское» (Каменский район), называют рекордными на Среднем Урале.

Кто из бизнеса в таких условиях будет инвестировать в АПК? Логично предположить, что переработчики: им деваться некуда, надо обеспечивать себя сырьем, замыкая производственную цепочку.

Дуем на воду

«Эксперт-Урал» немало рассказывал об инвестициях в село региональных переработчиков мяса (см. 18 от 17.05.04 «Поголовное укрепление»), зерна ( 48 от 20.12.04 «Король макарон»), птицы ( 8 от 28.04.05 «Яичница от инвестора»). Есть смысл остановиться на проблемах, которые требуют решения на государственном уровне.

Уже озвученные претензии «мясных» инвесторов к государству — отсутствие разумных (с точки зрения отечественных производителей) ввозных квот на мясо птицы и свинину.

Недоволен работающий на земле инвестор и земельной политикой. Об этом говорят южноуральские переработчики федерального масштаба, активно инвестирующие в сельское хозяйство и у себя на территории, и в соседних областях: компания «Макфа», агрохолдинг «Союз-Пищепром». Так, по Земельному кодексу и закону об обороте сельскохозяйственных земель можно выделять и отчуждать небольшие земельные участки — паи. Если они выделены, то хозяйства могут брать их в аренду, покупать и т.п. Крестьяне быстро поняли, как можно получать деньги, не работая. В Челябинской области массовым стало явление, когда паи продавать не хотят, а готовы сдать в аренду за 10% от вырученных доходов. «Паи — главный тормоз инвестора на селе, — уверен первый заместитель губернатора Челябинской области Андрей Косилов. — Инвесторы в 2000 году как мухи возле села вились, а теперь остались только те, кто не может обеспечить ликвидность своих активов». Доводы, конечно, справедливые. Обожглись южноуральские власти: пришел в одно хозяйство производитель молока, решил инвестировать в село, а потом «скот весь зарезал и все распродал». Теперь дуют на воду и ставят перед руководителями районов задачу смотреть, насколько серьезен инвестор. Критерий «добросовестности» — подписание договора, в котором есть пункты о сохранении рабочих мест; текущем и капитальном ремонте инфраструктуры села. Осталось уговорить инвесторов согласиться.

Главные претензии предъявляют государству активные инвесторы другого типа: нефтяники, банкиры, металлурги. Основным сдерживающим фактором развития рыночных отношений в агросекторе они видят недостаток кадров. Все остальные вопросы готовы решать самостоятельно.

Предприниматели, накопившие первоначальный капитал в промышленности, финансовом секторе, ищут новые объекты вложений. «У банковского бизнеса уже нет прежней высокой рентабельности, и это подталкивает его к созданию новых проектов», — объясняет мотивацию вложений в АПК бывший президент Уральского финансового холдинга, а ныне управляющий Южным управленческим округом Свердловской области Олег Гусев. В 2003 году компания приобрела несколько хозяйств Свердловской области, на базе которых сформировала Уралагрохолдинг. Сегодня эта структура — крупнейший в области производитель овощной продукции: на ее долю приходится 20% рынка. По словам Олега Гусева, овощеводство — одно из самых прибыльных направлений, оно позволяет заработать до 100% прибыли за сезон. Молоко дает 15 — 20% рентабельности, но стабильно, весь год.

Иначе пришла в агробизнес группа «Синара» (один из учредителей — Дмитрий Пумпянский, генеральный директор Трубной металлургической компании). Рассказывает генеральный директор группы Юрий Соколов: «Первая мотивация — не очень дорого. В 2001 году нам предложили за 50 млн рублей купить агропредприятие „Каменское“. Мы решили попробовать. Опыт оказался удачным. Этот бизнес объективно интересен, и на примере крупных агрохолдингов мы видим, что вложенные средства неплохо окупаются».

Агрохолдинг из хозяйств Свердловской и Оренбургской областей формирует УГМК. «По мере развития внутреннего рынка в последние годы сельское хозяйство становится все более привлекательным объектом для инвестирования», — комментируют в компании. Входящему в УГМК Гайскому ГОКу, работающему в Оренбуржье, власти этой области еще в 2001 году предложили принять участие в восстановлении сразу четырех сельских хозяйств. Как отмечают металлурги, первоначально это был больше социальный, чем экономический проект. Но уже к 2004 году агронаправление превратилось во вполне рентабельный и конкурентоспособный бизнес.

Финансисты, промышленники поняли: специфика отрасли такова, что здесь нельзя просто купить хозяйство, нанять менеджера и ждать отдачи. Важны технологии, современная техника, которые позволяют собрать максимальный урожай. По словам Олега Гусева, за сезон заработать не получится, надо приходить надолго и планомерно отрабатывать концепцию развития своих предприятий.

К перечисленным рискам добавляются риски сбыта продукции. И это особенно сложно: у бизнеса, исторически не связанного с селом, возможностей для развития высоких переделов нет. «Владея только одним сельхозпредприятием, не выжить. Нужна интеграция по всей технологической цепочке, прямой контакт с перерабатывающей отраслью», — утверждает Юрий Соколов. Та же «Синара» приобрела в собственность Каменск-Уральский мясокомбинат. Это один из немногих мясокомбинатов в регионе, который использует свежее сырье, а не мороженое китайское мясо. В результате «Синара» получила серьезные конкурентные преимущества по качеству продукции.

Агрохолдинги строят все. В 2000 году фирма «Ариант», учрежденная владельцами Челябинского электрометаллургического комбината Александром Аристовым и Юрием Антиповым, купила убыточный свинокомплекс в Челябинской области, а чуть позже — комбикормовый завод. В 2001 году, поняв, что кормов не хватает, они начали инвестировать и в село и создали агрофирму с тем же названием на базе двух хозяйств в разных районах области. В 2001 году в Увельском районе Станислав Абдрафиков, генеральный директор троицкого завода «Кристалл» (одного из мировых лидеров в производстве искусственного кварца), основал агрофирму «Калининская» на базе двух хозяйств. В 2003 году холдинг «Иволга» предпринимателя Василия Розинова объединил в фирму «Песчаное» хозяйства «Знамя Октября», имени Ленина и «Путь Ленина». Таким образом, чтобы диверсифицировать производство, эти холдинги стали развивать животноводческое направление.

Кадры решили за всех

Итак, на село пришел инвестор. Он умело вкладывает деньги, выстраивает агрохолдинг, получает прибыль. Но расширять бизнес, покупать новые хозяйства бизнесменам мешают кадры, вернее, их отсутствие. Об этом говорят все. Не хватает как управленцев всех мастей, так и механизаторов с доярками. По словам Юрия Соколова, население в сельских районах деградировало: «Если вы отъедете на 100 км от Екатеринбурга и заглянете в деревню, увидите страшную картину — дееспособного населения нет. Некому доверить технику. Да, можно нанять грамотных менеджеров, технологов, агрономов, купить комбайны, тракторы, но тогда надо завозить и тех, кто будет работать на поле и на ферме. Нам поступает много предложений купить другие хозяйства, и мы готовы расширять это направление. Но кадровый вопрос не позволяет нам принять решение».

Самый сложный и вполне государственный вопрос — кадровый — бизнесмены вынуждены решать в одиночку. Государство признает, что на селе не хватает кадров. Однако перекладывает эту проблему вкупе с прочими социальными и инфраструктурными, без снятия которых народ на селе не удержать, на плечи регионов. А у тех не хватает денег. «На территории Свердловской области в сельской местности не работают схемы ипотеки и долевки,— заявил директор областного государственного Фонда поддержки индивидуального жилищного строительства Валерий Михайлов на заседании правительства области. — Почти единственным средством закрепления специалистов на селе остается индивидуальное строительство жилья. Около 8 тысяч жителей Среднего Урала хотели бы получить возвратный кредит в Фонде индивидуального строительства, однако из-за недостатка средств заключается лишь около 200 договоров в год».

Так не логичнее ли перенаправить государственные дотации на решение социальных проблем: строительство дорог, домов, подведение газа? А сохранив таким образом селянина, поддерживать внедрение инновационных разработок, стимулирующих его работать с ориентацией на рынок, продажи, результат. Иначе деньги налогоплательщиков будут еще долго закапываться в землю на непролазных просторах нашей Родины.

В подготовке материала принимал участие Игорь Степанов (Челябинск)

Дополнительная информация:

Из материалов департамента аграрной политики и имущественных отношений министерства сельского хозяйства Российской Федерации «Основные проблемы агропродовольственного сектора»

…Проблемы развития сельской местности сегодня являются не только социальными, но и оказывают негативное воздействие на экономику аграрного производства. …Социальная инфраструктура села в значительной мере продолжает оставаться на содержании у сельхозпредприятий, увеличивая их непроизводственные расходы, ухудшая финансовое состояние. Сложность проблемы заключается и в том, что в сельской местности, кроме сельскохозяйственной деятельности, практически нет других источников дохода. Это заставляет руководителей сельхозпредприятий сохранять избыточную численность работников для поддержания социальной стабильности на своей территории, что ведет к снижению производительности труда и общей рентабельности отрасли. …Во многих регионах преодолению негативных процессов препятствуют острые проблемы демографического и кадрового потенциала, нехватка специалистов и руководителей, недостаточный уровень менеджмента, организационной и консультационной работы по формированию и функционированию новых рыночных структур…

Окно РОСТа

Главное препятствие внедрения инновационной системы оплаты труда — недостаток менеджмента рыночной формации, — считает директор Челябинского филиала Института экономики УрО РАН, доктор экономических наук Владимир Белкин

Владимир Белкин

Инновационная разработка Челябинского филиала Института экономики «Рыночная оценка и стимулирование труда» (РОСТ) вот уже пять лет показывает неплохие результаты в 16 отраслях промышленности, в том числе в сельском хозяйстве.

— Владимир Никифорович, каковы преимущества вашей системы?

— Она устраняет коренной недостаток традиционной тарифно-окладной системы — уравнительность в распределении заработной платы, когда фонд оплаты труда (ФОТ) не зависит от итогов работы предприятия. Система привязывает ФОТ к пяти основным показателям: ежемесячной динамике объемов продаж, объемам валовой продукции, себестоимости продукции, ее качеству, производительности труда. Каждый влияет на заработную плату. Наибольшее значение имеет объем реализации продукции. Таким образом, мы связываем ФОТ с продажами, с рынком. РОСТ — это система современного менеджмента, она предусматривает положения о структурных подразделениях, расписывает должностные инструкции от директора до бригадира с указанием не функциональных обязанностей, а целей предприятия.

— Принципы, о которых вы говорите, давно реализуются в экономике. В чем специфика их внедрения на селе?

— Самое сложное — преодолеть консервативные настроения против реформ «вообще». Специалисты не хотят отвечать за свою работу деньгами. Нас находят, как правило, недавно назначенные управленцы: это новая формация кадров — прогрессивно мыслящие руководители, которые пытаются преодолеть всеобщее равнодушие к результатам труда. Таков оказался директор пермского учхоза «Липовая гора» Владимир Соколов. Его хозяйство переведено на нашу систему с 1 января 2004 года и за этот период увеличило все основные показатели: производительность труда повысилась на 41%, объемы производства — на 22%.

— Пример впечатляет. Но неужели за десять лет это первый опыт внедрения РОСТ на селе?

— Пять лет назад мы внедрили эту систему в ЗАО «Наровчатское» Агаповского района Челябинской области. За два года минусовая прежде рентабельность достигла 23%. Заработная плата стала самой высокой по району. Кстати, директора предприятия потом избрали главой Агаповского района: с помощью нашей системы хозяйство поднялось. В минсельхозе Челябинской области хотят, чтобы мы перевели на эту систему еще одно хозяйство Октябрьского района.

— Негусто. Может, дело в дороговизне?

— Хозяйству внедрение ничего не стоит. Мы всем бесплатно раздали пакеты с готовой методикой: подробные инструкции, кто что должен делать, даже написан проект приказа директора хозяйства о переходе на эту систему. Но многие руководители не верят в собственный персонал, в хозяйствах текучка кадров. Пример — три года назад по просьбе департамента сельского хозяйства и продовольствия Пермской области мы провели у них областной семинар, куда съехались директора и главные экономисты 185 сельхозпредприятий. С системой познакомились все, а сотрудничать стал только Соколов.

— Востребованы ваши разработки на федеральном уровне?

— Нет. Когда Александр Починок, мой воспитанник, стал федеральным министром труда, я попытался увлечь его реформой. Но он никакого интереса не проявил. Наученный горьким опытом, я уже не помышляю о том, чтобы пообщаться с министром сельского хозяйства Алексеем Гордеевым.