Герой не своего романа
Накануне 22 апреля в постсоветской России принято спрашивать детей, знают ли они о Ленине. Но что знают о Ленине взрослые?"Ленин десакрализован, демонизирован, дискредитирован, осмеян, коммерциализован и наконец реабилитирован для нужд “обновленной” коммунистической партии середины 90-х годов» — так в предисловии 1996 года к русскому изданию своей книги «Ленин жив! Культ Ленина в Советской России» Нина Тумаркин обозначила этапы разрушения культа. С тех пор для остальных Ленин — это ветшающие, но неустранимые декорации их повседневной жизни.
«Ленин — наша жизнь»*
Повод для написания этого текста дала выставка «Утрата и отсутствие. Ленин в книгах» в Свердловской областной библиотеке им. В.Г. Белинского*, сделанная мной в содружестве с политологом Дмитрием Москвиным. История выставки началась с фразы библиотекаря Нели Пестеревой: «Каждая большая библиотека в России похожа на Мавзолей Ленина». Выставка задумывалась как исследование книг и повествований о Ленине как базового знания советской культуры и инструмента создания культа. Стоило только начать, как всюду стали встречаться осколки ленинского культа. Подруга позвала в Горки Ленинские (самое сильное впечатление производит местный музей Ленина: созданный в 1980-е, он эффектно представляет публике разного рода муляжи). В кондитерской с французскими булками и тортами над баром красовалась картина с ледоколом «Ленин». Ребята из математического кружка для презентации образов фракталов использовали картонку с портретом Ленина 1969 года, завалявшуюся на кафедре их педагогов. Люди вокруг по-прежнему создают произведения искусства, литературные тексты, в которых фигура Ленина что-то да символизирует, например, моральный крах государственной власти.В стране, где так легко разрушаются старые городские кварталы, умирают села и городки на периферии, сохраняются скульптуры, мозаики, граффити, книги, изображающие Ленина. Тексты о нем все еще могут циркулировать как прецедентные. Образы Ленина как неустранимая примета советского ландшафта — иногда единственное в современных городах, что связывает нас с советскими реалиями. Ирония в том, что памятники Ленину не аккумулируют в себе память о прошлом: созданные в ходе конструирования и поддержания культа, они возвращают нас к недоверию истории.
Советский культ Ленина базировался на ярко пережитом и растянутом партией во времени опыте травматической утраты, на отказе Ленину в праве на частную жизнь, на подмене реальной личности функциональным образом. В итоге о Ленине получается говорить, описывая следы его всеприсутствия и соединяя цитаты из чужих воспоминаний и заметок. Так, собственный детский опыт посещения Мавзолея оказался типичным и при этом не самым абсурдным, что ставит перед дилеммой: сказать своими словами о своих переживаниях — вырваться из традиции присваивать себе ничейный язык идеологии. Но как только отказываешься от цитирования, от рассматривания объекта сквозь многочисленные тексты и готовые формулы, Ленин лишается ауры культурного героя.
Сегодня сложно объяснять детям, кто он такой: взрослые на выставке пытаются, но в итоге получаются мало что проясняющие клише «Ленин — это вождь», «Ленин когда-то был наш дедушка».
Все эти наблюдения рождают стойкое ощущение, что сохранение или разрушение образов Ленина — вопрос длящегося переживания обществом невозможности понимания ранней советской истории как причины происходящего сегодня.
«В граните вечности»
Мы привыкли считать, что неграмотность поддерживает неравенство, а грамотность служит противоядием от заблуждений. Но формирование культа Ленина происходило в государстве, граждане которого ускоренно учились читать, а потом и понимать тексты. Грамотность в итоге разрушила очарование пропагандистского образа Ильича, но не спасла от цинизма. Однако если большинство книг о Ленине взрослые советские читатели могли игнорировать, то почти все советские дети прочитывали достаточную порцию текстов для закрепления эмоциональной связи с главным героем советской культуры. Вычитывали разное: кто-то пытался воспроизвести семью Ильи Николаевича и Марии Александровны, кто-то извлекал маршруты бегства по льду Финского залива. Кто-то усвоил, что маленький Володя не просто так, а по пытливости ума сломал ноги игрушечной лошадке, — и ждал, что о нем тоже напишут книжку, в которой объяснят родителям, что он ребенок не вредный, а любопытный. Один испытывал душевные страдания, признавшись тете, что не любит кинокартины о Ленине; другой требовал назвать младшего брата Володей.О культе Ленина по-русски издано несколько приличных книг, а вот довериться какому-либо исследованию Ленина как человека и политика сложно. Релятивизм, характерный для миропонимания европейского человека новейшего времени, сплавился с цинизмом и растерянностью человека постсоветского.
В короткий список премии «Просветитель» за лучшую научно-популярную книгу на русском языке за 2012 год входила книга Леонида Млечина «Ленин. Соблазнение России». Ее форма показательна: читатель должен оценить Ленина по делам созданной им партии, революции, Совета народных комиссаров, продразверстке, Гражданской войне и т.д., однозначно воспринимаемым автором книги как события национальной катастрофы. Книга Леонида Млечина — не добротная биография, а публицистика. Посмертная история Ленина знаменует собой важнейшую черту советского мира, в свое время ярко выраженную в картинах Эрика Булатова: горизонт советского человека замыкается идеологическими клише. У Леонида Млечина, как и у многих других авторов современных книг о Ленине, не важно, ироничных, насмешливых или апологетических, не получается принять за факт, что Ленин умер в 1924 году. Они продолжают конструировать образы. Как девушка, подошедшая ко мне на вернисаже выставки: «Я читала, что Ленин был дворянин и еврей», — сказала она и посмотрела на меня так, словно это что-то проясняет.
«Мы не верим!»
Не единожды я слышала: «Что, сегодня уже пора делать выставки о Ленине?». Ленин менее интересен современной публике, чем Сталин. Однако именно он совершил за страну сложный выбор. Как человек, «разрушивший великую империю», как тот, кто «смог перевернуть с ног на голову весь мир, который наконец-то сдвинул с мертвой точки замкнутого круга историю России», он когда-то воспринимался «богом», «вождем», «скучной фигурой» или «удачным цитатником». А сегодня он — «персонаж», «труп», «история», «товар». Этот перечень определений — из своеобразной книги отзывов на выставке.Советской культурой текст о Ленине писался скрупулезно, советской властью контролировался дотошно, но вышел не без противоречий. В конце концов Ленин не совпал со своей страной. В романе «Зона» Сергей Довлатов так описывал постановку революционной пьесы «Кремлевские звезды» к 60-летию революции в лагере для уголовников: «Наконец Владимир Ильич шагнул к микрофону. Несколько секунд он молчал. Затем его лицо озарилось светом исторического предвидения.
— Кто это?! — воскликнул Гурин. — Кто это?!
Из темноты глядели на вождя худые, бледные физиономии.
— Кто это? Чьи это счастливые юные лица? Чьи это веселью блестящие глаза? Неужели это молодежь семидесятых?..
В голосе артиста зазвенели романтические нотки. Речь его была окрашена неподдельным волнением. Он жестикулировал. Его сильная, покрытая татуировкой кисть указывала в небо.
— Неужели это те, ради кого мы возводили баррикады? Неужели это славные внуки революции?..
Сначала неуверенно засмеялись в первом ряду. Через секунду хохотали все».
Образу перестали верить, политика и ее инструменты разоблачены и на виду. Но невозможность принять историю своей страны лежит подспудным грузом.
Дополнительная информация.
Ильичевы, или истории с выставки
…О Ленине знали все, по-моему, с самого рождения, потому что имя Ленина и для наших родителей уже было известным. А когда пошли в школу, как же не знать о Ленине? С него начинались все буквари. Ленин, Сталин — они в детстве моем шли совершенно неразрывно, эти два образа. Только о Ленине была книжка «Детские и школьные годы Ильича», а о Сталине такой книжки не было. Зато в букваре я помню, а может, в «Родной речи», было стихотворение о двух соколах: «На дубу высоком, да на том просторе два сокола ясных вели разговор. Первый сокол — Ленин, второй сокол — Сталин». Эти стихи мы учили наизусть, конечно. Помню с той поры; больше я не читала, естественно, таких стихов. Я пошла в школу в 1945 году……Кто-то из историков сказал про концлагеря, и что Сталин и Ленин — это одно и то же, но я могу и сегодня сказать, что умом я понимаю глобальность ленинского зла, а эмоционально он не вызывает ненависти, в отличие от Сталина. Сталин и в моей семье, и в моем сознании — это тотальное зло, с Лениным у меня нет этого ощущения тотального зла. Видимо, воспоминания о кудрявом мальчике мешают.
...Мы начитались про красных дьяволят, про революцию, про 20-е годы. Книг конкретных не помню. У нас была легенда, что в Мавзолее — муляж, а тело Ленина вывезено и захоронено на Урале. Детьми, лет в семь-восемь, мы ходили и искали могилку на корте во дворе…
…— Что вы читали о Ленине?
— Автор, он врач и как врач описывал последние годы жизни Ленина, с 1922 года, как он заболел. 460 страниц. Как болезнь протекала и почему он умер. Не то чтобы я ее от корки до корки прочитал, но из интереса к фигуре Ленина посмотрел. В свое время мне попадалась в серии «ЖЗЛ» книга о Ленине, и больше ничего.
— А в детстве читали о нем?
— В детстве? Зачем?
— Когда вы родились?
— В 1990-м…
…Я родился в 1989 году. Среди книг была книжка большого формата для детей про Ленина, про его детство и молодость. Я текст этой книги не помню, помню большие красивые иллюстрации. Я всегда смотрел на эти картинки, где семья в интерьерах, и думал: так весьма буржуазно люди жили, и зачем он вообще все затеял!? У меня был такой конфликт: я не понимал, он же не из бедной семьи, почему он решил бороться с богатыми.
_______
* Заголовки подглавок — названия книг и художественных произведений о Ленине.