Соревнования по адаптации

Виртуализация и информбезопасность

На ИТ-рынке, чтобы остаться на месте, нужно бежать со всех ног, а чтобы развиваться, надо бежать в два раза быстрее

В середине октября на отечественном ИТ-рынке произошло знаменательное событие — четвертый по величине игрок на глобальном корпоративном софтверном рынке VMware (Пало-Альто, Калифорния, специализируется на облачных решениях и виртуализации) подписал первое OEM-соглашение с российским партнером. Им стал подконтрольный Национальной компьютерной корпорации производитель компьютерной техники «Аквариус». Он будет предустанавливать продукты американской компании на свое оборудование. Российская компания — первый локальный OEM-партнер западного разработчика, ранее подобные проекты реализовывались только с глобальными игроками — Lenovo, Cisco, HP, EMC, Dell, Fujitsu.

Одновременно мир «взорвала» другая новость — Dell официально объявила о поглощении за 67,1 млрд долларов корпорации EMC (ей принадлежит 80% акций VMware). Если сделка не сорвется, она станет крупнейшей в истории ИТ-отрасли.

Согласно достигнутым договоренностям, EMC перестанет быть публичной (Dell с 2013 года на бирже не торгуется), ее «дочка» делистинг производить не будет и де-факто останется независимой.
 
Нельзя сказать, что инвесторы пришли в восторг. Еще в начале августа одна акция VMware стоила более 90 долларов, к ноябрю ее цена опустилась ниже 60 долларов (последний раз бумаги компании торговались на столь низком уровне в мае 2010-го). 

Глава представительства VMware в России и СНГ Александр Василенко, тем не менее, настроен исключительно оптимистично:

— Мировой ИТ-ландшафт сегодня претерпевает кардинальную трансформацию. Это не новость. На смену второй волне развития информтехнологий, ключевыми составляющими которой были персональный компьютер, клиент-серверная архитектура и интернет, приходит «третья платформа», зиждущаяся на мобильных и облачных вычислениях, аналитике больших данных и социальных сетях. Именно ее типичным представителем является VMware.

Специфика момента такова, что главным конкурентным преимуществом на рынке становится отнюдь не размер компании, а скорость ее адаптации к новым условиям. Если говорить просто, раньше большая рыба ела маленькую, теперь быстрая — медленную: более гибкие игроки отбирают рынок у неповоротливых и закостенелых. И это утверждение справедливо не только для ИТ-отрасли. Взгляните на банки. Они отчетливо осознали, что сегодня им нужно конкурировать не столько между собой, сколько с небанковскими структурами, занимающимися, например, элект­ронными платежами. Простое наращивание количества офисов уже не помогает им удерживать долю рынка.

Мы имеем дело со все ускоряющимся миром. Раньше технологические сдвиги происходили раз в несколько сотен лет, теперь за одно поколение их может случиться несколько. Таким компаниям, как Oracle или SAP, чтобы набрать первый миллион пользователей или заработать первый миллиард, понадобилось значительно больше времени, чем VMware.

— Но давайте будем честными: VMware никакой революции не совершила. Например, первые эксперименты с виртуализацией начались еще в 60-е. 

— С одной стороны, вы правы: идея распределения ресурсов между большим количеством операционных систем (ОС) и программ, которую компания взяла за основу, была реализована еще в эпоху мейнфреймов. Но с другой — VMware стала первой фирмой, принесшей виртуализацию на массовый рынок x86-платформы. Это привело к взрывному росту клиентской базы, буквально за пять лет компания из мелкого стартапа превратилась в глобального игрока.

— Да, я помню время, когда ИТ-спе­циалисты говорили «виртуализация» и подразумевали VMware, говорили «VMware» и подразумевали виртуализацию. 

— К концу 2000-х продукты в этой области приносили компании почти 90% прибыли. Мы динамично росли, но все прекрасно понимали: с точки зрения долгосрочного развития опора на одно направление — проигрышная стратегия.

В итоге несколько лет назад в дополнение к виртуализации были определены три новых вектора развития. Первый — программно-конфигурируемые дата-центры. Речь идет о виртуализации всех компонентов — серверов, хранилищ, сети. Второй вектор — end-usercomputing. Это разработки в области интеграции мобильных устройств в корпоративную среду. Третий — гибридные облака и продукты для легкой миграции между внешней и внутренней ИТ-инфраструктурой.

После расстановки четких приоритетов VMware начала реализовывать активы, не умещающиеся в рамки новой стратегии. В марте 2013-го компания продала сервис онлайн-презентаций SlideRocket (покупателем выступила калифорнийская ClearSlide. — Ред.), в июле того же года — почтовый сервер и систему совместной работы Zimbra (продукт приобрела техасская Telligent. — Ред.).

Одновременно наш портфель пополнился разработчиком решений для программно-конфигурируемых сетей Nicira (поглощение стоило VMware 1,26 млрд долларов. — Ред.) и производитель решений для управления мобильными устройствами AirWatch (1,54 миллиарда. — Ред.)

На год позади

— Поговорим о России. В чем специфика нашей страны с точки зрения ведения ИТ-бизнеса в целом и развития секторов, в которых работает VMware, в частности? 

— Россия фактически пропустила первую волну развития ИТ-индустрии и сразу «прыгнула» в открытую архитектуру. Да, в 60-х для клонирования мейнфреймов IBM был создан НИИЦЭВТ. К 1990-му выпущено три поколения «Единой системы ЭВМ». Общий парк машин в стране насчитывал
15 тысяч. Но после развала Советского Союза почти все они были выведены из оборота. Что в итоге? По сравнению с западными странами на нашем рынке куда меньше тяжелой техники, но он крепче привязан к UNIX-системам.

Особенность нашей страны еще и в том, что адаптация новых технологий здесь занимает существенно больше времени, чем на Западе (средний лаг — год-полтора). Если решение не предполагает мгновенной отдачи, большинство российских заказчиков предпочитают отложить его внед­рение, посмотреть, как дальше будут развиваться события. В США и Европе компании не боятся планировать на пять-десять лет вперед. 

Свою лепту однозначно вносит и ментальный момент. На мой взгляд, никаких объективных препятствий для использования тех же облаков не существует: воп­росы безопасности, масштабируемости, переноса данных в этой сфере давным-давно решены.

В результате на Западе гибридные облака уже стали мейнстримом, а в России этот рынок только-только начинает формироваться. Похожая ситуация и в сегменте виртуализации. Ее проникновение в нашей стране только недавно прошло отметку 40%. В США аналогичный показатель составляет 75 — 80%, в Европе он больше 65%.

Хотя в таком положении вещей можно рассмотреть и плюсы: у России есть возможность учиться на чужих ошибках.

— Помимо очевидных экономических проблем и менталитета, Россия сегодня отличается неординарной внешней политикой. Сказалиcь ли на бизнесе VMware западные санкции и курс отечественных властей на импортозамещение?

— Есть формальные требования, которые мы обязаны выполнять. Например, мы не имеем права поставлять продукты компаниям из санкционного списка (в основном это предприятия ВПК). Но существенного влияния на наш бизнес это не оказало.

О массовом отказе от наших решений речи не идет (в том числе со стороны госсектора и госкомпаний). Мы, как и многие наши заказчики, полагаем, что нынешняя политическая напряженность носит временный характер. В течение нескольких лет она должна сойти на нет.

— Тем не менее соглашение с «Аквариусом» выглядит как некое страховочное решение, стремление минимизировать риски на российском рынке.

— Действия отечественных властей ускорили переговоры по этому вопросу.

— Любопытен еще один специфический момент. С 1 сентября в силу вступил закон, предписывающий хранить персональные данные российских граждан внут­ри страны. Считаете ли вы эту инициативу правильной?

— Я не вижу в этом подходе ничего плохого. Россия далеко не первая страна, запретившая хранить персональные данные за границей. Аналогичные нормы, например, действуют во Франции и Германии. Судя по всему, этим путем в ближайшем будущем пойдут и другие страны.  

Другое дело — непонятно, как будет работать правоприменительная практика. Если воспринимать закон буквально, то ни один гражданин не сможет получить визу или купить билет на самолет иностранной авиакомпании через внешний интернет-сайт.

— Хватит ли нам мощностей для переноса данных?

— Да, на момент вступления закона в силу вся необходимая инфраструктура в России построена. Здесь не должно возникнуть никаких проблем.

— Будет ли VMware строить свое облако в России?

— Пока таких планов нет. Хотя я не исключаю, что в будущем это может случиться. На данный момент собственные облака у нас созданы в США, Англии, Германии, Японии и Австралии.

Реальная виртуальность

— Я слышал множество ответов на следующий вопрос, тем не менее снова его задам — зачем компаниям виртуализация и облака?

— Если отвечать в одно предложение — для снижения издержек, увеличения гибкости бизнеса, скорости его масштабируемости и реакции на внешние изменения.

Теперь подробности. В традиционной архитектуре физические серверы используются всего на 10 — 15% мощности. С помощью виртуализации мы можем увеличить этот показатель до 80%. Опрос наших заказчиков по всему миру показал, что они экономят до 10 млрд долларов в год, применяя только базовую технологию. При использовании всего стека решений (включая сетевую виртуализацию) показатель может вырасти до 50 — 60 млрд долларов. 
 
В этом плане самый яркий российский пример — телеком-оператор МТС, у которого виртуализовано примерно 80% всей инфраструктуры. По данным менеджмента компании, после начала реализации проекта затраты на закупку оборудования снизились на 20 — 30%, на оплату электроэнергии — на 40%. Кроме того, штат системных инженеров был сокращен с нескольких десятков до шести.

Главным конкурентным преимуществом на рынке становится отнюдь не размер компании, а скорость ее адаптации к новым условиям

Но это история только одного заказчика. Можно ли сказать, что приведенные цифры будут релевантны, скажем, для представителей ритейла или машиностроения? Нет. К тому же, далеко не для всех компаний главным критерием успешного проекта является экономия. Пример — Росгосстрахбанк. Перед учреждением стояла задача — как можно быстрее развернуть 70 региональных отделений. При использовании классической технологии (когда банковское ПО устанавливается непосредственно на ПК сотрудников) на это ушло бы три-четыре года. Облачное VDI-решение (виртуализации рабочих столов. — Ред.) при сопоставимом бюджете позволило уменьшить этот срок до шести месяцев.

— Гибкость, скорость, оптимизация — все это приметы конкурентных рынков. Но в пуле ваших заказчиков есть госструктуры. Зачем вы им?

— Да, госорганизации не испытывают рыночного давления со стороны конкурентов. Но, во-первых, задачу экономии средств с них никто не снимал (а в условиях секвестирования бюджета она стала чрезвычайно актуальной). Во-вторых, к инновациям их подталкивает внутренний заказ. Сверху поставлена задача — внедрить систему межведомственного взаимодействия и сделать процесс получения госуслуг простым, прозрачным и быстрым. Без организации облака решить ее не удастся.

— Есть ли какие-то отличия в подходе госорганов и госкомпаний к облакам и виртуализации?

— Такие заказчики, как правило, создают собственный центр обработки данных и предпочитают не пользоваться публичными облаками. На Западе, к слову, таких предубеждений нет.

Экосистемный подход

— Судя по общению с вендорами и заказчиками, складывается ощущение, что облака и виртуализация — это территория крупных и иногда средних компаний. Малый бизнес в этом процессе почти не задействован. Почему? 

— Это вопрос скорее экономический, нежели технологический. В Европе и США малый и средний бизнес — это примерно 50 — 70% экономики. В России — 20%. У нас, как правило, топ-20 крупнейших компаний того или иного рынка консолидируют 80% его прибыли.

Потому надо говорить не о том, что у нас малого бизнеса нет в облаках, а о том, что его просто очень мало.

— То есть вам российский СМБ-сектор не интересен?

— Нам интересен любой рынок, но только если он существует. Сейчас спрос на наши продукты в основном предъявляют крупные компании (в системе нашей сегментации — это large и medium enterprise). Small enterprise и SMB демонстрируют очень слабую активность.

— VMware распространяет свои продукты исключительно через партнеров. Почему выбрана такая модель?
 
— Потому что она позволяет быстро масштабировать бизнес. На конкурентных рынках иного пути развития быть не может. Да, мы жертвуем маржой, но зато нам не нужно содержать огромный штат инженеров, арендовать офисы, создавать огромную службу техподдержки.  

В России у нас 17 партнеров высшего уровня, около сотни — среднего, несколько сотен — базового.

— Вы каким-либо образом регулируете численность и деятельность парт­неров, чтобы не допускать избыточной конкуренции?

— Напрямую мы численность партнеров не регулируем. Однако стараемся сделать так, чтобы их количество соответствовало размеру бизнеса в том или ином регионе. Мы не заинтересованы в том, чтобы нашим партнерам было плохо, чтобы они бились до смерти за каждого клиента, демпинговали. На высокотехнологичном рынке компании должны зарабатывать разумные деньги. В противном случае вместо решения задачи заказчик будет получать набор лицензий со словами «я тебе продал дешево, что с этим делать дальше — решай сам».

— Работа с партнерами — основная функция VMware в России?

— Это одна из ключевых наших задач. Помимо этого, мы проводим множество мероприятий, на которых помогаем заказчику выстроить ИТ-стратегию и архитектуру. Также мы занимаемся популяризацией облачных технологий и виртуализации.

— Есть ли у компании планы по открытию региональных представительств?

— В текущей ситуации мы вряд ли будем проводить экспансию в регионы. Да и нам это не особо нужно: сеть наших партнеров покрывают территорию страны на 100%.                                

Дополнительные материалы: