Оптимизация и оптимизм

На последнем Гайдаровском форуме чиновники устроили соревнования - кто мрачнее опишет текущее состояние экономики России. Правительство, Счетная палата, министерство экономики, международные организации спорили, будто сговорившись, чей прогноз окажется пессимистичнее. «Возможности для роста в том виде, как мы его понимали последние лет десять, в настоящий момент исчерпаны», - признал премьер-министр Дмитрий Медведев. По словам первого зампредседателя Центробанка Ксении Юдаевой, Россия вошла в стадию стагфляции - сочетания низкого роста со всплеском инфляции. Министр экономического развития Алексей Улюкаев уверил всех в невозможности подъема темпов роста ВВП выше 1,4% и в 2015 году.

Естественно, такой фон в начале года насторожил и бизнес, и домохозяйства. Насколько серьезна и опасна ситуация на самом деле и как в этих условиях перенастраивать личные стратегии? С этим вопросом мы обратились к президенту УБРиР Антону Соловьеву: мнение человека, который каждый день оценивает риски, может быть полезно.

На что учились

- Антон Юрьевич, все действительно так плохо?

- На мой взгляд, макроэкономическая ситуация поводов для паники не дает. Что нас пугает? Инфляция 6 - 6,5%? Но для развивающегося рынка это нормально. Безработица? Она у нас самая низкая среди стран БРИКС. Уровень доходов не растет такими темпами, как пять лет назад? Но это наступила стабилизация, и она просто вызывает раздражение: ведь можно же больше! Дефицит бюджета 0,5%, но при этом государство продолжает обеспечивать инвестиционный спрос через реализацию мегапроектов. Строительный сектор, один из главных индикаторов экономики, чувствует себя нормально, мало того, у нас сейчас вообще уникальная ситуация: на пике объемов строительства цены на жилую недвижимость не растут. Можно говорить, что рост промпроизводства балансирует возле нуля, но это обусловлено снижением потребительского спроса. И это точно не кризис. Есть две стратегии: быть лидером и идти за лидером. Россия никогда не была лидером в инновациях. Мы растем на 1,5%, а Штаты - на 4%, но, извините, на что учились, то и получилось.

- А банковская система? Вы считаете и здесь ситуацию стабильной?

- Почему все заговорили о возможном банковском кризисе? Потому что возник вопрос к устойчивости банковской системы. Экономике нужна чистая, прозрачная банковская система. И мы впервые, наверное, за четыре года столкнулись с тем, что доверие к банкам немного снизилось. Но это логично при проведении реформ. На мой взгляд, отчасти нервозность на рынке была связана с информационным сопровождением процесса: в банковской сфере любое слово становится публичным в первый же день принятия решения, поэтому нужно четко проговаривать каждое действие. Это не всегда делалось в последнее время. Но я думаю, это скорректируется.

- Девальвация рубля, которую мы сейчас наблюдаем, считается первым шагом к переходу к политике свободного курсообразования. Готовы к этому система и население?

- То, что происходит с курсом, девальвацией нельзя назвать - изменения на уровне 7%. Свободное курсообразование - это благо, если рынок эффективен. Другое дело - страна с этим никогда не жила, и поэтому некоторым страшно. У обывателя свободное курсообразование всегда ассоциируется с 1998 годом, когда рубль подешевел втрое. Но сейчас не 1998 год, и, на мой взгляд, здесь важно говорить о размерности: у нас экономика выросла как минимум в четыре раза. Колебания могут быть в худшем случае в пределах 10%. И это изменение будет не в одну сторону. У нас ведь остается устойчивым торговый баланс. Изменяется платежный баланс, но это связано не только с выводом капитала. За предыдущие годы система финансирования инвестиционных затрат обеспечивалась в основном зарубежными заимствованиями. Мы взяли достаточно серьезную сумму за рубежом и сейчас элементарно выплачиваем долги. Происходящие изменения логичны и эволюционны.

Быстро не получится

- В разговорах с нами предприниматели часто ссылаются на отсутствие драйверов роста: эффект мегапроектов исчерпывается.

- Одни инвестиционные проекты закончились, но начались новые. Например, распечатали ФНБ: президент страны Владимир Путин взял на себя ответственность перед грядущими поколениями, объявив о реконструкции БАМа и Транссиба.

Вообще, когда идет такого рода полемика, у нас склонны путать причины и следствия. Инвестиционный спрос сегодня определяют три сегмента: внешний рынок, внутренний потребитель и государство. Про государство я уже сказал: оно может предъявить и оплатить спрос. Ситуация на внешнем рынке высококонкурентна, там нужно толкаться с большим количеством игроков. Наши предприниматели в этом отношении не имеют преимуществ. Почему? Для России всегда коммуникации с внешними потребителями были делом не очень важным, а иногда даже в чем-то зазорным. Это часть нашего менталитета. Да, есть отдельные успехи в узких сегментах, когда речь идет об уникальных технологиях. В организации же массового спроса у нас мало компетенции, и говорить о том, что в этом виновато правительство, смешно. Кто мешает? Весь мир у ваших ног. Если на карте конкуренции российские предприятия находятся там, где они находятся, то никто ничего с этим поделать не может, кроме самих этих предприятий. Умеем продавать нефть, газ, металл - потому что у нас это есть и людям это вовне надо. Но пока это все.

Рассмотрим ситуацию с точки зрения внутреннего спроса. В течение десяти лет люди получали больше, чем увеличивали производительность, это рано или поздно должно было закончиться. Слава богу, это заканчивается мягко, а не обвально, 50% населения не выходит на улицу. Идет процесс остывания: все, доходы не растут.

Поэтому в поисках инвестиционного драйвера выход только один - резервы внутри. Выигрывают те, кто наиболее адаптивен, последователен, кто точно угадывает, что необходимо потребителю. В этой ситуации постоянно будет происходить смена лидеров. Посмотрите, сколько новых игроков появилось в последнее время в телекоммуникационном ритейле. Они технологичны, мобильны и дают достаточно серьезный всплеск доходов. Почему эти примеры не вдохновляют? Потому что нет ощущения, что мы идем единым фронтом. Мы привыкли, что промышленность в целом должна встать и пойти вперед. Ну не бывает такого.

Еще один явный двигатель рынка, который, кстати, обозначил «Эксперт», - инфраструктура и оборонный сектор. Мы можем продавать оружия на 30 млрд долларов? Можем. А хочется на 90. Но для этого надо конкурировать, давать продукт, который берут. Или взять те же дороги. Самые большие проекты - Московская кольцевая и Транссиб представляют собой достаточно серьезные узлы и инвестиционные объекты. Поэтому драйверы есть. Вопрос в реализации: быстро никогда не будет.

- Еще одна распространенная претензия бизнеса, которую мы слышали весь прошлый год, - дороговизна денег. Вам не кажется, что этот фактор сильно отбросил назад многие предпринимательские инициативы?

- Банк России создал очень серьезный канал финансирования и рефинансирования, в котором деньги заемщикам стоят 8 - 9%. И у этого канала, можно сказать, безграничная емкость. Кроме того, сейчас любой заемщик может выйти на рынок облигаций и получить деньги еще дешевле. Это канал не­ограниченного фондирования, который не зависит от каких-либо факторов - населения, внешней конъюнктуры. Там можно получить ставку 5,75%. Это отрицательная ставка по отношению к инфляции!
Все смотрят на США и говорят: они же снизили ставку, как у них пошло развитие. Но давайте не будем забывать, что конкурентоспособность американской экономики в два раза выше, чем российской, и соответственно ценовой уровень заемных средств для них один из самых значимых элементов. А для российской промышленности стоимость фондирования - один из последних факторов с точки зрения себестоимости. Вот замораживание тарифов - совсем другое дело, это реально позволит достаточно большому кругу компаний, в первую очередь металлургическим предприятиям, уверенно пройти 2014 год. Потому что в себестоимости продукции металлургов электроэнергия, например, составляет больше 50%. Поэтому даже если деньги будут стоить 5%, для потребителя ничего не поменяется. Нужно научиться производить продукт, который покупают. Это самое главное. А у нас почему-то априори считается, что мы это уже умеем. Так нет, не умеем.

Вопрос номер один

- Вернемся к банковской системе, вернее, к проблеме ее устойчивости. Все мы увидели в прошлом году заметное ухудшение качества обслуживания портфеля со стороны населения. Насколько эта ситуация критична для системы в целом, может ли она быть катализатором кризиса в банковской сфере?

- Причиной роста плохих долгов почему-то считают перегрев рынка, и меры его остужения сводятся исключительно к запретительным: заставить банки снизить темпы роста. Но рынок и без этого не может расти до небес, рано или поздно наступает период насыщения. Вот во втором полугодии-2013 это и случилось. Поэтому надо ставить вопрос по-другому: почему это произошло? Потому что кончаются качественные заемщики, и у банков возникает искушение еще что-то можно взять на рынке, найти других клиентов. Нет, не взять, рынок качественных заемщиков конечен, поэтому сейчас нужно менять стратегии. До этого мы росли экстенсивным путем, сейчас мы должны на том объеме заемщиков, который есть, добиваться максимального результата. Это - уже не на словах, а на деле. Началась конкуренция за качество сервиса и качество оценки платежеспособности, потому что очень хорошие заемщики сегодня могут перестать обслуживать долг завтра. Раньше долю плохих долгов не было видно просто потому, что рынок стремительно рос и она размывалась. Сейчас, когда точка насыщения пройдена, возникнет адекватный уровень просроченных кредитов. Количество дефолтов стало немного выше. Но некатастрофично. По нашим оценкам, уровень необслуживаемых займов вырос примерно на 17%, но объем просрочки от общей базы составляет 5%. И на этом массиве изменение доли составляет всего 1%.

Плохие долги будут расти, в статистике мы увидим это увеличение - но только лишь потому, что рост замедлился: рынок пришел к стабилизации. Это хорошо и именно по этой причине я предпосылок для кризиса не вижу.

- Как долго, на ваш взгляд, будут расти плохие долги?

- Я думаю, в течение года.

- Это приведет к изменениям на самом рынке?

- С точки зрения расстановки игроков - нет. Сбербанк и ВТБ 24 по этой причине лидерские позиции не сдадут.

- Какие изменения в модель бизнеса в этой ситуации будут вносить другие игроки?

- Модель, например, УБРиР, не меняется. Темпы роста, конечно, снизятся, потому что база достаточно объемна. Например, в 2013 году мы увеличили активы на 50 млрд рублей, в 2014 году планируем такой же рост, но понятно, что в процентах это будет уже не 40%, а 25%.
- За счет чего расти, если приток новых заемщиков сократится?

- Мы чувствуем, что конкурентны и можем в определенных направлениях вести себя достаточно агрессивно: это развитие «легкой сети», продажи продуктов через удаленные каналы обслуживания, работа с лояльными клиентами. Над всеми этими проектами мы работали и в 2013 году, другое дело, что сейчас внимания к эффективности процессов и их себестоимости будет больше. Второе направление: поддержка высокого, я бы даже сказал - чрезмерного уровня ликвидности для того, чтобы быть готовыми к любому варианту развития ситуации в экономике. Это скажется на прибыльности. Мы будем поддерживать высокий уровень ликвидности до тех пор, пока неоднократно не убедимся, что период колебания доверия к банковской системе закончился. Ну и третье направление переосмысления - для банка вопрос конкуренции становится номером один, причем конкуренции везде: в технологиях, кадрах, позиционировании, рекламе. Это действительно не на словах становится значимым фактором, который влияет на общую прибыль банка. Если мы где-то конкуренцию проигрываем, то теряет весь бизнес.

- Об этом банкиры говорят уже как минимум лет пять...

- На растущем рынке можно было говорить и не делать, растущий рынок прощает ошибки, он их смазывает, нивелирует. А когда рынок близок к точке насыщения, каждый рубль дается все сложнее. При этом процесс увеличения доли проникновения банковских услуг, на наш взгляд, не закончен, он будет основным драйвером роста банковской системы. Вопросы воспитания потребителя, грамотного предложения финансовых услуг, дальнейшего территориального проникновения банков остаются на повестке.

- Какое влияние на развитие розницы окажет политика ЦБ по регулированию стоимости потребительских кредитов, которую регулятор начал еще в прошлом году?

- Самое непосредственное. С 1 января этого года коэффициент взвешивания, введенный ЦБ еще в 2013 году, который рассчитывается исходя из размера капитала и полной стоимости предлагаемого кредита, резко вырос. Если банк выдает кредит по ставке 45%, коэффициент взвешивания составит 300% против 170% ранее, это означает, что на каждые 100 рублей выданного кредита банк должен направить в резервы 30 рублей, если ставка кредита выше 60% - 60 рублей. По нашим расчетам, коэффициенты взвешивания в размере 300 - 600% не позволяют банку получить необходимый уровень рентабельности капитала. Учитывая еще и нормы недавно принятого закона о потребительском кредитовании (стоимость кредита не должна превышать средневзвешенное значение на 30%), мы приняли решение снизить ставку по потребительским кредитам -
с 1 января 2014 года мы исключили из нашей линейки кредиты с высокой кредитной ставкой. В результате их доля к 2016 году уменьшится в портфеле с 9 до 3%. Мы по-прежнему выдаем и будем выдавать потребительские кредиты, но сфокусируемся на более качественных заемщиках и кредитовании МСБ.