Свобода в жестких рамках

Издалека. Недавно побывала на лекции о современном искусстве. Вообще-то это был моноспектакль «Казус Послера» в исполнении талантливого артиста Александра Фукалова с «эффектом погружения». Художник Послер, творчество которого изучает лектор, прославился тем, что пишет картины «после»: после ухода из комнаты Джоконды, после окончания Завтрака на траве. Критики придумывают названия его стилю: ваккуизм, живопись отсутствия. Национальные музеи и частные коллекционеры бьются за обладание его заключительным шедевром «После всего», то есть за пустоту. В спектакле доведена до абсурда одна из тенденций современного искусства - выдавать иллюзию за подлинность, а эстетику подменять концептом.

Вблизи. В Екатеринбургском музее изобразительных искусств демонстрируется выставка известного уральского живописца и графика Юрия Филоненко. Он тоже прослыл мастером не-реальности или, правильнее, иной реальности. Есть художники, которые что видят, то рисуют. Есть такие, кто рисует то, что не видно. Но оно существует: мечты, представления, ощущения, желания. «Спасти себя от себя» (1985), «Не хочу вам оставить печали» (1989), «Разговор души и тела» (1993). Юрий Филоненко запечатлевает то, что запечатлеть, казалось бы, нельзя в силу нематериальности. В «Марионетках» (1987) из пространства проступают то ли люди, то ли куклы, то ли ангелы, то ли фантомы. Образы выходят из глубины холста как из сферы фантазий и обретают телесность, ведь мы живем в мире, где все имеет форму. Тела перетекают друг в друга, они не конечны, не замкнуты, и когда они перемещаются, пространство хранит отпечаток их недавнего присутствия. Рисуя условные вещи и процессы, художник Филоненко остается достоверным и подлинным.

В 80-е годы случалось, что худсоветы его работы «рекомендовали отклонить». В 90-е он сделался востребованным, ко времени пришлась врожденная неортодоксальность. В 2000-е стало ясно, что он уже классик. Самобытный художник с материальным видением «сквозь» плотное. Притчевость в его работах сочетается с интонацией бытового анекдота. Поэтому на выставках Филоненко всегда философично-весело. Чего стоят, например, названия его картин: «Два диалектика: Брусиловский и петух», «Целует ногу, которую хочется укусить». Не случайно и название экспозиции - «Солнечный дождь».

Время рисовать камни

- Юрий, есть мнение, что изобразительное искусство находится в ситуации безвременья: новое не рождается, лишь перетасовывается старое.

- Может быть, это время «перемешивать камни» - так много разного. Расскажу анекдот, хотя, говорят, это было на самом деле. В первой половине прошлого столетия работал художник Константин Юон. Когда он учился в академии, по заданию нарисовал жанровую сцену. И вторую картину - веник в углу. И поставил ее так, что она идеально вписалась в интерьер. Преподаватель удивился: что в аудитории делает веник... Конечно, живопись может полностью воссоздавать реальность - как фотография. Но сейчас такая правдоподобность мало кого привлекает: хочется не просто воссоздать, но и свое придумать.

- В фаворе сегодня поза, экшн, актуальное искусство, когда художественным событием становится действие...

- В перформансах и инсталляциях, конечно, присутствуют составляющие искусства: идея и ее воплощение. Но они не фиксируются, это искусство мгновения. И повторить нельзя: в другом пространстве будет другое произведение. Хотя продолжительность существования считалась одним из критериев для творческого продукта, и этого никто не отменял. Взять ту же картину: важно не только что и как на ней изображено, но и качество холста, красок, чтобы лет через 20 она не «поплыла», не изменила форму, а значит, и содержание.

- Многие вообще не пишут картины, тем не менее их признают художниками: Олег Кулик с его акциями, бывший наш земляк, ныне москвич Александр Шабуров.

- Не знаю, что сейчас Шабуров делает, в Москве легко затеряться. Помню, как он кал демонстрировал и объявлял это искусством. Мне такого не понять. Но это его право: каждый выражается как хочет и как может.

- Юрий, вы больше десяти лет преподаете в архитектурно-художественной академии, много общаетесь с молодежью. Куда мы движемся в смысле художественных предпочтений?

- Студенты у меня в мастерской, действительно, постоянно клубятся, в последнее время это основной круг общения. Есть очень способные ребята. Но чтобы себя проявить, надо не языком болтать, а что-то ручками сделать. А они все норовят в компьютер влезть.

- Так, может, за компьютерной графикой будущее?

- Сомневаюсь. «Господин виндоуз» - один на всех, всем пользователям дает одинаковый набор шаблонов, поэтому компьютерная графика безлика. Многие любят работать в фотошопе: просто и получается красиво. Но это ложная красота, она без индивидуальности. Рисовать же надо так, чтобы было не похоже ни на кого, только на тебя, а это получается, если ты образы и формы из себя достаешь. Когда студенты произносят сакраментальную фразу: «Я так вижу», я отвечаю: «Ты не можешь так видеть. Ты учился в другой школе, ты смотрел на другие пейзажи, чем тот, кто элементы для фотошопа разработал». Компьютер дает лишь инструментарий. Экран - тот же холст. Но рисовать все равно надо руками, смотреть глазами, думать - головой. Других органов для этого природа не предусмотрела.

Мастер книги и книга мастера

- Как художник вы начинали с графики, живопись пришла позже. Когда?

- Когда ушел из Среднеуральского книжного издательства, где работал художественным редактором. Надо было чем-то заняться, вот и занялся живописью. Кстати, иллюстрировать тоже стал больше: редакторская деятельность много сил и времени забирала. Для творчества требуется свободное пространство. Посыпались заказы: из Москвы, из Челябинска, из Владивостока. Наше издательство в то время считалось одним из самых крупных в стране, контакты были налажены.

- Книга и картина для вас существуют в тесной связке?

- В очень тесной. Даже живописные темы часто бывают навеяны книгами. Убираю намеки на словесный ряд, чтобы избежать литературщины. От книги надо вовремя освободиться. Писателям я говорил: вы свою работу сделали, отойдите, дайте мне сделать свою. Мне не важно, что вы написали, мне важно, что я у вас вычитал.

- Но иллюстрация по определению не может быть свободна от литературного произведения. В самой ее природе заложены некие рамки. Не мешает ли это пресловутой свободе творчества?

- Рамки свободе не мешают. Рамки свободе помогают - они помогают структурировать творческий хаос. Свобода не должна быть безграничной. В нашем мире все имеет свои пределы. Форма - это всегда некое ограничение пространства. Мастерство в том, чтобы свободно и полноценно высказаться в четко заданном пространстве - страницы, холста, статьи.

Я в своей жизни поработал в нескольких журналах. Принцип их оформления тот же, что и книг, но приходится прочитывать больше разных текстов. Обычно делаю для себя небольшое эссе по каждой статье с выделением главного в содержании, того, что зацепило и просится быть отраженным в видеоряде. Журнальная деятельность интересна сочетанием постоянства и обновления, узнаваемого стиля и новизны. Все время нужно придумывать что-то свеженькое, но при этом придерживаться некоего шаблона, стандарта. Идеальный пример - National Geografic: 50 лет в едином формате, и никому не надоел!

- Бытует легенда о том, что когда ваши самостоятельные работы вызывали сопротивление худвластей, вы объявляли их иллюстрациями к книгам. Известный в российской художественной реальности ход.

- Всякое бывало... Книжные, религиозные сюжеты могут служить щитом - или каналом связи со зрителями. Библейские темы я почти не использовал, но, например, когда писал Себастьяна, он у меня был не святой, а обычный человек, у которого есть мать, дети и даже тень. Известные сюжеты - своеобразная форма «договора» между художником и обществом, по которому он получает возможность высказать то, что ему необходимо.

Воно мабуть так

- Юрий, о вас говорят как об очень придирчивом редакторе, но в то же время - как о всепонимающем. Правду-матку, мол, режет, да не со зла...

- Считаю себя жестким, но добрым. Когда я приехал после окончания института в Свердловск, ощущал себя чужаком. Другая культура, другие взгляды. «Это тебе не Западная Украина», - ядовито приговаривали коллеги. Ну и я в ответ: «Да, у меня буржуазное искусство, а у вас совковое». Правда, тогда это слово еще не было ругательством. Но я ни на кого не обижался. Не всем нравились я и мои работы - но ведь и мне не все нравились!

- Тем не менее сегодня вы один из самых титулованных уральских художников. Мало у кого еще столько всевозможных грамот, золотых-серебряных медалей «Искусство книги», лауреатских званий. Насколько важно общественное признание?

- Да ерунда это полная! Есть люди тщеславные, им это важно, мне - нет. Честно говорю, не рисуюсь: грамоты использовал как обои, обклеил ими туалет на даче. Одна книга получилась лучше, другая хуже, эта работа удалась, та - не очень: все это мое личное дело, никак не общественное.

- А что важно вам?

- Процесс. Когда из ничего получается что-то. Ведь с картиной не один день общаешься, иногда и год уходит, возвращаешься к ней, подправляешь. Только когда понимаю, что я тут уже лишний, тогда она готова к самостоятельной жизни: хоть на выставку, хоть в другие руки.

Важны друзья: Витя Волович, Миша Брусиловский. Встречаемся не часто, стараемся друг другу не надоедать, так, иногда посидим за рюмочкой, поговорим про казусы современного искусства.

Важно утром просыпаться и видеть: вроде день обычный, все как всегда, и в то же время каждый день новый. Круговерть и повторяемость жизни полная, и при этом - абсолютная новизна каждого мгновения. У меня есть любимая присказка, произнесу ее по-украински: «Воно-то, мабуть, так. Воно-то не без того. Потому что - що ж». Кто хочет, тот поймет.

Дополнительные материалы:

Возвращение к модерну

Когда звучат такие имена, как Ренуар, Сезанн, Матисс, художественное подсознание любого культурного человека XXI века вздрагивает. 1 декабря в Свердловском областном краеведческом музее (Доме Поклевских-Козелл) стартовал международный проект «Возвращение к модерну». В последнее десятилетие границы пространства искусства стали проницаемы, и мы уже лицезрели воочию работы Дали, Пикассо, других гениев минувшего столетия. Но столь концентрированный набор художественных знаменитостей - явление чрезвычайное.

Масштабна и концепция выставки: представить основные вехи того, что происходило в мировом изобразительном искусстве в рамках понятия «модерн», с 80-х годов XIX века до наших дней. Напомню, что модерн предполагает отказ от традиционных средств выражения и поиск альтернативных форм. Выставка позволяет увидеть самые разные стили и направления, объединенные этим качеством.

Коллекция принадлежит частному лицу - 80-летнему немецкому искусствоведу Рихарду Майеру, который знал многих художников, с некоторыми дружил, ряд картин получил лично из их рук. Идея показать собранные им шедевры в России родилась спонтанно, по словам организаторов (фирма «Арт-регион»), это был «быстрый» проект. Екатеринбург на предложение откликнулся первым и сумел в короткие сроки предоставить большое выставочное пространство (около 500 кв. метров) для демонстрации почти двухсот работ, в основном графических.

Заметим, однако, что, несмотря на безусловную уникальность, заявленную глобальность и эстетически выверенную подачу (в залах звучат музыкальные произведения композиторов эпохи модерна), рядовой посетитель рискует испытать некоторое разочарование. Неспециалисты, привлеченные на бренды (дополню этот ряд такими именами, как Кандинский, Шагал, Мунк, Уорхолл), способны заблудиться в обилии работ, потеряться в именах не столь широко известных. Без профессионального сопровождения экспозиция вряд ли оправдает ожидания. Сотрудники краеведческого музея думают над тем, чтобы стать «проводниками» на этой разнообразной, с ответвлениями, неожиданными поворотами, заходами в тупик и прорывами к свету дороге изобразительного искусства XX века: возможно, на выставке будет работать профессиональный гид.

Выставка продлится до конца января. После столицы Урала она посетит еще несколько крупных российских городов.

Подготовила Марина Романова