Принцип личности

Иван Иоголевич

К ней стягиваются все плюсы и минусы образования, от нее зависит результат обучения и воспитания. Если в ходе преобразований, которые планируются в образовательной сфере, удастся, вопервых, привлечь в школы ярких, незаурядных людей и, вовторых, создать условия для их проявления, — модернизация состоится.

Перед физикой все равны

У Ивана Иоголевича есть прозвище — «дядя Ваня». Правда, теперь его так называют лишь коллеги, иногда и в шутку. Когда же он пришел работать в школу еще студентом, «дети» оказались моложе всего на тричетыре года, и он с трудом заставлял себя войти в класс и представиться «Я — Иван Александрович». Тогда деликатные старшеклассники и предложили такую форму обращения, не официальную и не фамильярную. Со временем прозвище утратило актуальность, но не забылось и неожиданно превратилось в своеобразный бренд. На конкурсе его тоже величали «дядей Ваней».

Иван Александрович из династии педагогов: отец, мама, жена, старший брат, его жена, племянник — все преподают или занимались этим прежде. Однако предопределенности в выборе пути он не ощущал, в старших классах соблазнов было много: интересовался компьютерной техникой, экономическими специальностями. Но всетаки «гены взяли свое», Иван поступил в Челябинский государственный педагогический университет.

— Педагогический ген, если он существует, какие черты характера определяет, повашему?

 — Традиционно считается, что учитель — это тот, кто говорит, вещает, значит, он должен уметь заставить себя слушать. Я же считаю одним из главных качеств учителя, наоборот, умение слышать. На уроках стараюсь больше давать слово ученикам. Второе качество, необходимое особенно сейчас, когда нет универсальных принципов — иметь четкую позицию. Мне очень помогает в работе то, что у меня есть набор принципов, ребята знают их и видят, что мои действия с ними согласуются.

— Какие это принципы?

 — Если я чегото требую от учеников, то должен того же требовать от себя. Например, если требую своевременного выполнения домашнего задания, значит, я должен своевременно его проверять, независимо от загруженности, усталости и неудовлетворенности тем, как данный труд оплачивается. На словах все просто, но когда доходит до ежедневного графика, это становится проблематично, вот здесь принципы и поддерживают.

Другой момент — отношение к ошибкам. В физике истина не зависит от того, кто ее провозглашает, она объективна. Перед физикой все равны, и учитель, и ученик. Нужно уметь сознаться, если ты чегото не знаешь. Педагогу в силу его положения это бывает непросто. Ученик тоже не должен бояться ошибок. Если он говорит только правильно, педагогу сложно оценить область его незнания, с которой и предстоит работать в дальнейшем.

И еще. Учителя порой сравнивают с артистом: оба работают на публике, и свои переживания должны оставлять «за кулисами». Но разница принципиальна: учитель может играть однуединственную роль — самого себя, и не изменять ей. Мои уроки эмоциональные. В начале школьной практики я старался найти подход к ребятам через другие сферы деятельности: играл в футбол, на гитаре, водил в походы. Думал: вызову интерес к себе и через него сформирую интерес к физике. Но со временем понял, что заинтересовать можно собственным отношением к предмету, заразить увлеченностью. Я не скрываю свою любовь к физике, то, как нравится мне определенный закон или восхищает такоето явление. Ученик воспринимает предмет через призму учителя. Но потом нужно перерасти через это, успеть научить тому, что предмет и я — разные вещи, чтобы он остался привлекателен для ребят и без моего участия, чтобы они шли к истине самостоятельно: используя литературу и просто думая.

— Обычно урок открывается проверкой домашнего задания. Ваш урок начинается…

 — С вопросов учеников. Проясняем, что осталось не понято. Разговор может длиться минут 15. Считаю урок несостоявшимся, если не услышал ни одного вопроса: либо ученики совсем мало поняли, либо я все объяснил за них, а этого быть не должно.

— Вы строго оцениваете их работу?

 — Думаю, да. Я нетерпим к неточностям. Стараюсь научить их быть последовательными в рассуждениях, основываться на проверенных фактах и логике, быть уважительными к истине и не допускать небрежности. Но проверку работы и выставление оценок я разделяю. Оценка, на мой взгляд, один из самых противоречивых процессов в педагогике. Это мощный инструмент, который может придать силы и, наоборот, навсегда убить интерес к учебе. Приходится быть психологом; учителя вообще самые лучшие психологи, потому что их практика длится постоянно. И еще важно, чтобы дети понимали: учитель оценивает не их самих, а их деятельность. Даже если оценка невысокая, то дана она не тебе как личности, а тому, как ты сегодня поработал. Системы же оценок могут быть разные, в том числе и устные. ЕГЭ я признаю — как реальность, как зиму, как снег. Но во всем остальном можно быть гибким и не бояться отойти от стандартов.

— Участие во всероссийском конкурсе было для вас нестандартным поступком?

 — Да, прежде я не представлял себя в подобном мероприятии: мне виделся здесь элемент шоу и вспоминалась программа «А нука, девушки». И вообще, конкурс учителя — его урок, и он держит его перед учениками каждый день. Но дело оказалось серьезное: многодневные состязания программ, методик и, наверное, личностей. Для себя я сразу определился: даже если моя позиция не войдет в соответствие с конкурсными требованиями, менять ее не стану. Она не вошла; я ее не изменил; но, как мне кажется, именно это сыграло положительную роль. В итоге я не жалею, что потратил время и силы на конкурс, даже если отбросить успешный результат. Атмосфера конкурса добавила энергии, укрепила ощущение, что учительство в России живо, несмотря на усилия по его разрушению, которые иногда кажутся целенаправленными. Учителя из разных регионов живут общими проблемами и радостями, понимают друг друга.

— Почему вы отказались от профессорской должности в МГУ, которая была предложена пяти финалистам?

 — Мои рассуждения состояли из двух частей. Вопервых, в каждом регионе есть задачи, достойные, чтобы их решать. Вовторых, профессорская должность предполагает научную деятельность. Это не более высокая ступенька иерархии в сравнении с учительской должностью, это другая работа.

— Иван Александрович, все, что вы говорите о труде учителя, то, как вы его понимаете, предполагает огромные энергетические затраты. Какова цена вашего успеха в «конкурсе у учеников» и в конкурсе ваших учеников, которые неоднократно становились победителями международных и всероссийских олимпиад?

 — Профессия учителя очень трудная, если ее честно исполнять, она плотно забирает человека, от чегото заставляет отказываться. Не удается разграничить время работы и отдыха, что плохо для семьи, я не помню, когда отпуск использовал в полном размере. Опираться же приходится в основном на собственные силы и внутреннюю уверенность: то, что ты делаешь, нужно.

Как тянуть за педагогическую ниточку

Свою авторскую методику Иван Иоголевич пока не описал, не оформил — почти все время уходит на практическую работу. Он планирует заняться этим в ближайшем будущем. Хотя методика — дело индивидуальное, зависит от характера конкретного учителя, и не всегда ее удается перенести на других. Возможно, Иоголевичу, несмотря на высокие задачи, которые он перед собой ставит, в чемто проще находить контакт с ребятами. Он обладает природной харизмой. Сочетание открытой эмоциональности и жесткой логики вызывает доверие и уважение. Когда встречаешь в школьных буднях яркого человека, радуешься, что и здесь есть звезды. И при этом понимаешь: система функционирует не за счет единиц, даже самых незаурядных.

По статистике, в Челябинской области лишь 10% выпускников педвузов идут в школы. Проблема обновления и «осовременивания» педагогических кадров стоит очень остро. И она не единственная.

— В ряду проблем российской школы какую вы считаете основной?

 — Академик Виталий Гинзбург, нобелевский лауреат, выступил со стратегической образовательной инициативой.

В преамбуле к проекту он называет главной проблемой современной школы утерю мотивационной составляющей. Я согласен с такой точкой зрения. Для чего нужно образование, не ясно ни стране, ни ее жителям. Правильно, что сегодня выбор методики оставлен за педагогом — это частности. У государства и его институтов есть другие задачи, прежде всего — определиться с целеполаганием образования.

— Отвечает ли на вопрос о цели образования национальный проект в этой сфере?

 — Он носит скорее точечный, чем системный характер. Укрепляет отдельные звенья, ничего не меняя по существу. Положительное значение национального проекта в области образования я вижу в его конкурсной составляющей. Конкурсы, премии, гранты важны не только тем, что дают материальную подпитку лучшим работникам. Они вызывают желание соревноваться, двигаться вперед. Они активизируют и актуализируют труд педагогов.

— Как вы относитесь к подушевому финансированию школ и отраслевой системе оплаты труда учителя, провозглашенным проектом?

 — В наш лицей конкурс пять человек на место. Теоретически мы можем расшириться, принять всех желающих — и получить огромные суммы, исходя из положения «деньги следуют за учеником». Но мы так делать не будем, потому что снизится качество обучения: «большая школа» вовсе не синоним «хорошей школы». Противоположная ситуация в сельских районах, там маленькие классы, школы получат мизерные средства. О какой доступности образования можно говорить? В отношении оплаты труда учителя по количеству не часов, а учеников: нет сомнения, час часу рознь. Однако новые критерии оценки труда учителя четко не определены. Вообще проект провозглашает позиции, но не указывает механизмы их осуществления.

— Можно ли изменить ситуацию в образовании на региональном уровне?

 — Педагоги Челябинской области ощущают некоторую поддержку именно на региональном уровне. Я очень ценю то, что делает губернатор. В начале каждого учебного года вручается сто премий «Одаренным школьникам», которые получают ребята и, как в спорте, их наставники. К Дню учителя награждаются еще сто педагогов. Даже традиционный августовский педсовет проходит на уровне правительства области. Дополнительно к объявленному национальным проектом премированию лучших учителей в области учреждены 200 премий в размере 50 тыс. рублей. Конечно, эти шаги не затрагивают каждого, тем не менее создают ощущение заботы. Тяжело было бы работать в атмосфере отсутствия внимания к твоему делу.

— Иван Александрович, что, на ваш взгляд, служит той ниточкой, потянув за которую, можно постепенно размотать клубок проблем российского образования?

 — Крепкая материальная база, конечно, нужна. Но без учителя она не имеет смысла. Информатизация представляется порой как панацея от всех бед, но и здесь все упирается в учителя. В конце концов, в школе есть две главные позиции: учитель и ученик, остальное — вокруг них, для них. Как же тянуть за педагогическую «ниточку»? Если просто повысить зарплату, это будет, несомненно, плюс. Но этого недостаточно, не менее важно стимулировать самих педагогов работать более энергично, неравнодушно и подчеркивать ценность именно такой деятельности (с помощью тех же конкурсов, премий, грантов). Престиж профессии упал не только изза материального положения школы, но и «благодаря» самому учительству, во многом утратившему былые позиции. Так что проблема обоюдная: повышение оплаты труда и повышение качества труда, причем реализовывать обе тенденции нужно одновременно. Важно, чтобы учитель видел перспективу, возможности роста, как творческие, так и материальные, и их взаимосвязь.

— Однако зарубежные специалисты говорят об уменьшении роли педагога, ведь новые образовательные технологии способны передавать знания без посредника.

 — Действительно, сегодня много источников знаний. Чтобы информация не превратилась в микст в голове ученика и мы не получили бы эклектичное сознание средневекового человека, роль учителя особенно важна. Но образование не сводится к тому, чтобы дать конкретные знания и научить ориентироваться в их потоках. Школа не есть утилитарная подготовка к вузу, школа — подготовка к жизни.

Мое глубокое убеждение: у российского образования особый путь. Наш менталитет предполагает свои ценности: приоритет духовного над материальным, общественного над частным, справедливости над законом. Со мной могут не согласиться те, кто принял западную ориентацию. Но я уверен: раствориться в чужой цивилизации — тупиковый вариант. Посмотрите, чтобы выровняться, образовательные системы движутся в противоположных направлениях: западные страны подтягиваются, мы же опускаемся.

От глобализации, конечно, никуда не деться, но вступать в нее можно или безликими, или со своим лицом, это две разные судьбы. Если мы выбираем первый путь, нас удовлетворят безликие дети, мы и дальше будем понижать образовательную планку, а воспитание оставим только семье. Если же мы хотим, чтобы наша страна была благополучной, жить в ней было бы привлекательно, чтобы через 5 — 10 лет мы стали конкурентоспособными — мы должны сегодня воспитывать людей, создающих качественный продукт в любой сфере, как материальной, так и интеллектуальной. Людей, которые умели бы ставить задачи и находить пути решения. И чтобы не было той апатии и безразличия, что господствуют сегодня. Если уж мы ориентируемся на зарубежный опыт, то давайте брать из него лучшее. Кто как не учитель проводит там ценности государства, национальной культуры? В глобальном мире значение учителя только увеличивается.