Ноль самобытности

Несмотря на строительный бум последних нескольких лет, на Урале не появились ни новая самобытная архитектурная школа, ни уникальный стиль строительства, ни даже ряд выделяющихся хотя бы в масштабах России объектов.

За последние три-пять лет внешний облик крупных уральских городов — Екатеринбурга, Челябинска, Перми, Тюмени — серьезно изменился. Строили быстро, много, высоко. Но концептуальные или хотя бы запоминающиеся объекты недвижимости можно пересчитать по пальцам. При этом архитектурное окружение часто не учитывается, и очередной стекло-бетонный колосс разрушает очаги исторической застройки. Посмотрим на современную уральскую архитектуру с точки зрения уникальности.

Отражение и пустота

Архитектура в первую очередь учитывает направленность объектов — жилую или коммерческую. Начнем с последних, хотя бы потому, что они просто заметнее: офисные, торговые, административные здания представляют собой массивные конструкции большой или средней этажности. И почти всегда — груду стекла и бетона. С одной стороны, это отголоски мировой моды, с другой — использование этих материалов существенно снижает себестоимость и сроки строительства. Возведение бетонной «этажерки», обтянутой по фасаду стеклом, обходится инвестору как минимум в два раза дешевле, чем кирпичное здание с фигурной кладкой.

Стеклянные кубы и параллелепипеды по определению похожи друг на друга. При этом они зачастую совершенно не вписываются в контекст и без того разрозненной городской среды. К редким удачным примерам специалисты относят строящееся здание Законодательного собрания Свердловской области. Оно расположится между «свечкой» Дома правительства и будущим Екатеринбург-Сити, из объектов которого построена пока только гостиница Hyatt. Подбором материалов и элементами оформления фасада Заксобрание будет связано с обоими объектами площадки: мрамором и лестничным маршем — с областной администрацией, серым стеклом — с отелем. «Архитектура этого здания согласовывалась не раз и не два. Было много проблем с поиском его формы, четкого месторасположения. Хотели сделать и выше, и ближе к администрации области. К строительным и отделочным материалам предъявлялись высокие требования: здание нужно было грамотно встроить в ансамбль. В реализации этого проекта как раз и проявился комплексной подход в проектировании, который должен быть использован каждый раз при возникновении сложных градостроительных ситуаций, когда необходимо увязать объекты», — подчеркивает руководитель архитектурной мастерской «Менгир» (Екатеринбург), член Союза архитекторов России Владимир Громада.

Между тем новые коммерческие объекты зачастую не вяжутся даже с себе подобными постройками. «В Екатеринбурге, например, очень много стекла. Но оно везде разное: голубое, зеленое, желтое. В какой-то момент администрация города стала озадачиваться этой проблемой. И, например, когда мы проектировали центр “Демидов”, перед нами была поставлена задача использовать стекло, максимально сочетающееся по цвету и визуальным характеристикам с тем, что стоит на гостинице Hyatt напротив. Нам удалось найти такое и за счет этого создать ансамбль из объектов, не имеющих отношения друг к другу. Но прямо за “Демидовым” строится еще одна “стекляшка”, и на ней уже зеленое стекло. А перед “Демидовым” — отреставрированное здание театра драмы с желтым стеклом фасада», — рассказывает Владимир Громада.

В проектировании жилых зданий системных изменений вообще не наблюдается. «Появились девелоперы, ориентированные только на элитные объекты (например, московский ДОН-Строй). Такие проекты иногда характеризуются выразительной архитектурой. Что касается строительства жилья в массовом сегменте, то здесь, как и прежде, используется панельное домостроение, в плюсах которого никогда не значилась выдающаяся архитектура», — подчеркивает ведущий специалист службы стратегического развития компании «Партнер-Инвест» (Тюмень) Дмитрий Колтунов.

Проблема в умах

Почему в уральских городах, где до сих пор было кому и на что проектировать и строить, не появились уникальные объекты, не говоря об узнаваемом стиле? Проблема в том, что в процессе создания облика городов роль архитектора становится ролью второго плана. Все решают финансовые возможности инвестора и требования местной администрации.

— Строительство здания интересной, уникальной архитектуры не стало для девелопера приоритетом. Облик объекта носит только вспомогательную функцию, а его реализация напрямую зависит от суммы, которую готов вложить инвестор в разработку проекта. В архитектуре Урала видна скудость новых решений, проявляющаяся в однообразии композиций, а также образной нестыковке зданий с существующей застройкой. В ближайшие годы ситуация скорей всего не изменится: будут преобладать конвейерный подход, максимальная типизация. Уникальные авторские проекты будут редки, в лучшем случае один комплекс на 20 новых объектов, — говорит руководитель отдела маркетинговых исследований London Consulting & Management Company (Москва) Евгений Каур. Наблюдается масса заимствований. Руководитель экспертно-аналитического отдела Пермского аналитического центра Ирина Трубинова приводит в пример Пермь:

— Она стремится быть похожей на Москву или на Запад, а своих интересных трендов практически нет. Заказчики ставят перед архитектором задачу выжать максимум площадей, ему приходится лавировать между пожеланиями инвесторов и собственным вкусом. И это пагубно отражается на архитектуре зданий. Будет не удивительно, если некоторые здания потомки снесут: они уродливы и портят общую картину города. К сожалению, пока равенства между выразительностью, архитектурной красотой здания и экономической эффективностью проектов не наблюдается. Идет перекос в сторону последней. Инвесторы зачастую не понимают, что качественное архитектурное решение, которое сделает здание определяющим городской силуэт, может в перспективе принести прибыли больше, чем очередная убогая коробка.

— Я хотел бы работать на пару веков раньше, в то время к мнению нашего брата присушивались, — делится один из архитекторов. — Сейчас ты создаешь проект, инвестор его берет, говорит: спасибо, друг, за картинку, но дальше я сам без тебя все построю. И начинается: тут отрезал, там надстроил, здесь цвета поменял. А если я, например, прихожу к нему и говорю: ты зачем сделал крышу красной, она не вписывается в окружение, то меня просто посылают туда, откуда пришел. Проблемой соответствия проектных документов тому, что строится на самом деле, могла бы заниматься, например, администрация города. Но пока у нее нет достаточных полномочий. На подпись чиновникам приносится эскизный проект, который в идеале должен быть догмой при строительстве. Но за ним следует еще рабочий проект, который в администрации уже не показывают. А именно в нем-то и начинаются коррективы, которые при завершении строительства списываются на невнимательность.

— У нас еще долго не будет построек с внушительными консолями, вантами, — указывает на технические причины архитектор Николай Ваганов. — С одной стороны, пока большинство заказчиков отметают такие интересные вещи, ссылаясь на их непрактичность. А с другой — проблема в нашем конструкторском подходе. В Европе, например, архитектор придумывает произведение, под этот проект собирается группа, в которую входят девелоперы, конструкторы. Они садятся и начинают под задуманное здание создавать какие-то уникальные конструкции.
У нас же зачастую все происходит наоборот. Конструкторы задают определенные рамки, а архитекторам приходится подстраиваться под их требования. Соответственно, придумать что-то экстраординарное становится крайне сложно. Этим отчасти и обусловлены преобладающие простые застекленные формы зданий.

Очевидно, что инвесторы до сих пор заботились об архитектуре в последнюю очередь: вложения в нее не окупались. На волне роста рынка недвижимости в 2006 — 2007 годах девелоперы гнались за краткосрочной прибылью: арендаторы и жильцы заключали договоры еще на стадии фундамента, просто не обращая внимания на будущий облик постройки.
Думать об архитектуре инвесторы начнут только тогда, когда они войдут в условия жесткой конкуренции. Надежды на это есть. Сегодня ситуация далека от положения двухлетней давности (когда проектировалось большинство современных зданий). Например, сегмент торговой недвижимости уже близок к насыщению, спрос на офисные площади, вероятно, будет удовлетворен в 2011 — 2012 годах. Из этого следует, что арендаторы в будущем начнут выбирать запоминающиеся объекты, которые придадут их компании статусность. Это даст собственникам уникальных, запоминающихся зданий преимущество.

Дополнительные материалы:

Понятие «памятник архитектуры» может исчезнуть

Николай Ваганов

Какую историческую ценность несут в себе возводимые сегодня здания, станет понятно не раньше чем через полвека, считает архитектор Николай Ваганов:

— Пока не ясно, будут ли строящиеся сегодня здания иметь историческую ценность. Чтобы к современному стилю проявился такой же интерес, как на данный момент к конструктивизму, может пройти около полувека. То, что возводится сейчас, будут изучать так же, как мы изучаем то, что создавалось в довоенное время. Другое дело, что, вероятнее всего, исчезнет такое понятие, как «памятник архитектуры», будут определенные архитектурные единицы, принадлежащие к тому или иному стилю и периоду времени. Значение слова «памятник» меняется. Отпадет его индивидуальная часть, а останется просто принадлежность к определенной эпохе. Тем не менее не исключено, что в ближайшем будущем произойдет возврат к индивидуальному подходу в проектировании зданий. Волна массовой застройки схлынет, останутся маленькие участки, возводимым объектам на которых будет уделяться гораздо большее внимание.

В эпоху строительного бума здания строились часто бездумно и с исключительно коммерческими целями. Вынужденное затишье на строительном рынке, вызванное финансовым кризисом, послужит некой полезной паузой. Позволит остановиться, задуматься над тем, что и как мы создавали, расставить приоритеты, отфильтрует архитектуру и желания заказчиков. Иногда полезно взять тайм-аут, посмотреть на себя со стороны и открыть новые возможности.

Подготовила Евгения Еремина

Покупайте яркие шарфы

Для того, чтобы в городе появились уникальные объекты, необходимо крайнее честолюбие инвесторов, талант

Михаил Коротич

архитекторов и содействие чиновников, уверен архитектор, соучредитель и исполнительный директор австрийско-российской дизайн-группы WEISS Михаил Коротич

— Михаил, что формирует сегодня облик города?

— У нас до сих пор царит конструктивизм, функционализм и засилье инженеров-технологов, которые называют себя архитекторами. В таких условиях не остается ничего другого, как сохранять архитектурные памятники давно ушедшего прошлого, что администрация с успехом и делает. На Урале существует экономика проекта, функционализм, конструктив, нормы теплотехники и, невероятными усилиями местных архитекторов, — капля архитектуры. Это несоответствие основано на местных особенностях, финансовом климате, отношениях администрации и инвесторов. В то время как мировая архитектурная братия продолжает поражать мир великолепными сооружениями, к которым применим постулат «красота — прочность — польза», у нас все с точностью наоборот. 

— Но здания, как третья очередь «Антея» или «Челябинск-Сити», проходят...

— А чем это не конструктивизм? Как сказал один наш именитый соотечественник, посетив Екатеринбург, «со времен киевской Руси изменилось очень мало, только этажность». Была штукатурка, стало стекло. В чем разница? Творческие и финансовые затраты на создание таких объектов минимальны, хотя высотная часть «Антея» и отличается масштабностью.

— Почему в уральских городах не появляются уникальные здания?

— Уникальность — ключевое слово. С точки зрения архитектурной практики мы находимся на этапе «первоначального накопления капитала». Мой отец (Андрей Коротич — доктор архитектуры, профессор, заслуженный изобретатель России. — Ред.), например, называет три основополагающих кита успешной архитектурной столицы. Во-первых — крайнее честолюбие всех, кто участвует в процессе формирования городской среды, начиная от государственных деятелей и заканчивая застройщиками. Во-вторых — талантливые архитекторы, которые могут грамотно реализовать идею. И третье, возможно, самое главное, — серьезные инвестиции именно в уникальность архитектуры. А еще для того, чтобы честолюбию инвесторов было где развернуться, нужны законы, позволяющие реализовать самые смелые идеи. А мы ограничены.

У нас проходили переговоры с крупными федеральными инвесторами о возможности их выхода на Урал. Но ограничение администрации города по высотности зданий (не более 40 этажей) сделали строительство объектов на Урале для этого девелопера неинтересными. Дело тут даже не в его экономической заинтересованности, а в претензии застройщика на известность и уникальность.

А то, что сегодня строят местные инвесторы, — это просто вложение свободных денег. О статусности объектов речи не идет. Мы недавно проектировали крупный жилой комплекс, сравнимый с «Тихвином». Заказчиком выступала группа инвесторов. Когда проект был создан и мы посчитали, сколько будет стоить его реализация, половина инвесторов была готова привлечь крупные средства и создать масштабный комплекс. Но вторая половина настояла на объекте, требующем небольших вложений, и коротких сроках окупаемости. В итоге наш проект так и не был реализован. И такие ситуации, к сожалению, характерны для местных застройщиков. У них еще нет настроя на создание зданий, которые стали бы символом уральской архитектуры, да и на реализацию каких-то грандиозных проектов с замашкой на то, чтобы остаться в истории, просто нет денег.

— Но ведь в Ханты-Мансийске вскоре должен появиться уникальный 56-этажный небоскреб, который призван стать не только самым высоким зданием на территории Сибири, но и ее символом…

— Ну да, перед жителями нефтяной столицы не стоял вопрос денег. Проблему отсутствия талантливых местных архитекторов они решили, пригласив сэра Нормана Фостера. Возможно, им действительно удастся создать статусное здание. Но здесь встает другой вопрос — целесообразности его возведения именно в ХМАО. Ведь в этот комплекс одновременно сможет войти все население Ханты-Мансийска. Поэтому как коммерческий объект он вряд ли будет востребован в ближайшее время.

— Сколько должен еще развиваться рынок, чтобы в инвесторах взыграло честолюбие?

— Как ни странно, примерно за месяц до начала финансового кризиса мы почувствовали, что этот процесс пошел: к нам стали обращаться люди с амбициями, которые хотели от объекта недвижимости чего-то большего, чем просто коробка. Крупнейшие московские и питерские инвесторы проявляли заинтересованность в проектах нашей компании. Но в одночасье многие из них заморозили строительство, не говоря уже о проектировании новых объектов. Финансовые ресурсы остались только у государства, но оно вряд ли будет строить вещи, на которые были нацелены бизнесмены.

— То есть опять вернемся к серым типовым застройкам?

— К типовым вряд ли, но архитектурного взлета не ждите. В октябре на ежегодной выставке в Дубае был представлен проект высотки в 1010 метров, что нас очень удивило и мы на симпозиуме задали вопрос о целесообразности такого строительства в период экономического кризиса, на что получили ответ: «Да, экономический кризис сильно нарушил нашу инвестиционную программу — мы собирались строить сооружение в 1110 метров». По прогнозам, дна кризиса мы достигнем только к лету, так что готовьтесь к недостроям и покупайте яркие шарфы, чтобы было чем укрыться от окружающей среды.

Интервью взяла Евгения Еремина