Торопитесь очищать

После взрыва на платформе Deepwater Horizon около 60 тысяч компаний со всего мира атаковали офис British Petroleum в Великобритании, писали письма в Госдеп США, предлагая с помощью своих технологий очистить от нефти весь Мексиканский залив за пару месяцев. Но прежде они просили 1 млн долларов, лишь потом обещали рассказать суть технологии, чтобы ноу-хау не украли и без них не обошлись. ВР предпочла работать с малоизвестной до тех пор компанией из Тюмени с длинным названием ООО «Научно-исследовательский институт экологии и рационального использования природных ресурсов», возглавляемой молодым ученым Юлией Денеко.

Ликвидаторы мексиканского разлива

- Юлия, почему выбрали вас?

- Мы сделали все по-другому: полетели в Америку за свой счет - более 2 млн рублей нам обошлось «достучаться» до ВР. У нас в Штатах был партнер, который помог нам получить разрешение применить технологию в этой стране. Наняли опять же за свой счет компанию, которая сделала ролик, демонстрирующий, как действует наша технология. Это и сработало.

Недели две мы колесили по побережью, смотрели разливы нефти и то, что уже применялось для очистки. Насчитали 30 технологий: использовались различные боны и нефтесборщики. Боны - это многокилометровые заграждения, похожие на длинные плавающие рукава, состыкованные между собой. Они выполняют чисто барьерную функцию, останавливают от расползания нефтяное пятно, которое потом ликвидируют нефтесборщиками. На реках и озерах такие боны, может, и хороши. Но на море - волны и шторм, крепления постоянно разрывало, их приходилось чинить.

Боны были нескольких типов: одни только удерживали нефть от расползания вдоль берегов и по островам: эти территории уязвимы в экологическом плане, это места гнездований птиц. Другие боны сорбирующие, наполненные специальным веществом. Они оказались тоже не эффективны, потому что загрязнение было очень сильное: нефть загустела как пластилин, и волны перебрасывали сгустки через боны. Очень активно в Америке применяли химреагенты: диспергенты нефть не разлагают, но разрушают ее структуру. Их использовали в довольно больших количествах, однако это очень вредный химикат, который слишком опасно применять в местах добычи рыбы.

- Что вы предложили ВР?

- Мы на боне закрепили специальные волокна, насыщенные бактериями («Эксперт-Урал» писал об этой технологии еще в 2008 году - см. «Кушай нефть, малыш», № 12 от 24.03.08. - Ред.). Эти волокна хорошо цепляют на себя нефтяные пятна, а бактерии съедают их в течение нескольких суток. Нефть разлагается на воду и углерод - экологически нейтральные соединения. Вообще эти бактерии живут везде в природе, есть они и в океане, но мало, что не позволяет разложить нефть быстро. Они бы и так загрязнение в заливе «съели», но лет за 15. А речь шла о предотвращении экологической катастрофы как можно скорее. Эти бактерии выращиваются в большом количестве в лабораториях. В России мы используем отечественные, а в Мексиканском заливе применили американские, культивированные из самого залива. Чтобы в большом объеме воды бактерии сразу не расплывались, мы и придумали насадить их на специальное волокно, которое закупаем в Европе. А всю конструкцию изготавливаем в Уральском
федеральном округе, у нас свои цеха. В Мексиканский залив поставили 25 км такой конструкции.

- Какую часть разлива ликвидировали вы?

- Я не могу сказать точно, 200 км или более: зафиксировать невозможно, потому что вода постоянно циркулирует. Но экспериментально посчитано, что на 1 метр бонового заграждения цепляется до 200 кг нефти, разлагающейся в стоячей воде в течение трех дней. В ВР сочли это самой эффективной технологией, а представители разных департаментов тоже подтвердили ее большую эффективность по сравнению с другими используемыми в Мексиканском заливе.

- На какой стадии проект сейчас?

- Работы в Мексиканском заливе мы уже не ведем, финансирование темы закрыто. Но наш первый выход на мировой рынок позволил увеличить портфель заказов с использованием этой технологии в тысячу раз. В других американских компаниях к ней отнеслись положительно. Например, мы разработали систему заграждений на канал, из которого ведут набор воды, поступающей из залива для охлаждения реакторов крупной электростанции. Оборудование дорогостоящее, станция снабжает электроэнергией весь регион. Ее собственники сильно боялись, что нефть испортит оборудование. Хорошо себя показала и наша дополнительная система очистки на канализационных сооружениях в Индианаполисе. Много звонков с предложениями поступает из Китая, Индии, Арабских Эмиратов, Европы.

- Как оплачиваются такие услуги за рубежом?

- Хорошо. В России мы не можем эту технологию на таком уровне продать. И вообще вести бизнес в Америке проще, спокойнее, мне показалось.

- А у нас технологией заинтересовались?

- Пошли звонки, ведем переговоры на поставку большой партии бонов.

Технологии для экологии

- Как появилась эта технология?

- Идея убирать разливы нефти бактериями пришла мне в голову, когда я, будучи студенткой ТюмГУ, перевела работы украинских ученых, применявших биофильтр на канализационных очистных сооружениях. Собственно, эти микроорганизмы и есть ноу-хау. Применять эту технологию в Тюменском регионе пробовали еще десять лет назад, хотя вяло - законодательство прежде позволяло нефтяникам обходиться без экологических технологий: было пять-десять проектов. Среди них наши показательные проекты на малых реках: там боны можно установить как постоянный барьер. И вода в реке за теплый месяц станет чище в 50 раз: бактерии лучше работают при температуре плюс 10 градусов и выше. Реки ХМАО, ЯНАО настолько загрязнены, что уже непонятно, кем именно. К тому же это федеральная собственность, с какой стати частным компаниям вкладывать много денег в их очистку.

- Каков был старт, какие сейчас параметры компании?

- В 2005 году, через два года после окончания университета, я создала свою компанию, поскольку работать «на дядю» не было желания никогда. Хотелось реализовать на практике научные разработки, со второго-третьего курса у меня копились и собственные патенты. При старте помощь оказала программа создания малых инновационных предприятий при ТюмГУ. Также проект «нефтесорбирующий бон» стал одним из первых резидентов бизнес-инкубатора Тюменского технопарка, который курирует департамент стратегического развития области. Он предоставляет субсидии на разработку новых опытных образцов: до 5 млн рублей может получить компания, которая запускает бизнес-проект. Для старт­апов это очень хорошо. Кроме того, мы получили грант губернатора.

С того времени наш бизнес вырос в десятки раз. Компания постоянно предлагает на рынок новые технологии, используя исключительно собственные разработки (50 патентов). Стараемся идти не просто в ногу со временем, а на два-три шага впереди. Открыли десять филиалов в ХМАО и ЯНАО, в каждом свой парк техники: заказчик предпочитает того, кто с техникой. Рентабельность - 10%. Это нормально для растущего бизнеса. Много денег вкладываем в испытания, исследования, опытные образцы. Два-три витка спирали развития мы уже прошли, и вот сейчас компания в начале нового этапа расширения, обновления видов деятельности после качественного скачка при выполнении контрактов за рубежом: и статус, и отношение заказчиков теперь совсем другое. После Америки наши российские компании стали нам больше доверять...

- У вас все проекты построены на ноу-хау?

- Да. Поэтому основные сложности - с получением разрешительной документации. C одной стороны, государство требует инноваций. С другой - каждая технология должна получить заключение экологической экспертизы: это очень высокий барьер для развития инноваций, мне кажется, 80% новых технологий гибнут на этой стадии. Чтобы получить разрешение, технология должна несколько лет быть испробована. Но как ты ее испробуешь, если у тебя нет заказа, а его тебе не дадут, если у тебя не будет благополучного заключения... Замкнутый круг. По закону, заключение должно быть выдано в течение трех месяцев. Общаются только по почте, переписываемся месяцами - по телефону никто никаких комментариев не дает... Жуткий барьер, китайская стена.

- Но вы все-таки начали продвигать и чужую новую технологию пиролизной переработки отходов. Зачем?

- Эта технология - как раз то, что я искала все эти годы. Цифры сводят с ума: за год в Югре скапливается более 3,5 млн тонн производственных отходов - строительный мусор, металлолом, опил, битый кирпич, стекло, резина и прочее. Из них обезвреживается менее 12%! Был каменный век, железный век, а мы, уверена, войдем в историю как век отходов. Мои надежды на перспективность этого проекта подтвердили пять звонков от различных компаний за первую же неделю, как мы сообщили о технологии на сайте. С американским партнером Global Remediation Group (тоже создает экологические технологии), занимавшимся ликвидацией последствий катастрофы ВР, мы изначально, до работы в заливе, планировали проект по пиролизу - это их разработка. И недавно вернулись-таки к намеченному проекту, стали единственными официальными представителями компании в России.

Установка перерабатывает в час от 115 кг до 8 тонн любой органики с 99-процентной эффективностью: производит из пластика и шин синтетическую нефть, газ, биоуголь, вырабатывая еще и до 3 МВт/час электроэнергии. Этого достаточно, чтобы обеспечить автономную работу вахтового поселка или промышленного предприятия. Газ можно использовать в системе отопления или как топливо для самих установок. Биоуголь эффективен в сельском хозяйстве и для рекультивационных работ: он повышает плодородие почвы, улучшает состояние подземных вод. Синтетическая нефть - альтернатива стандартным видам топлива, при ее сжигании отсутствует выброс диоксида серы в атмосферу, а выброс диоксида азота на 50% меньше, чем при сжигании ископаемой нефти.

Рынок емкий и свободный

- Какая часть заказов в портфеле компании приходится на зарубежные проекты?

- Я не скажу, что сильно все сместилось за рубеж, в Тюменской области у нас 80% заказов. Институт специализируется не только на ликвидации аварийных разливов нефти, но и на переработке нефтяных отходов. Для нефтяной отрасли это сейчас основная тема. В Югре образуется ежегодно 600 тыс. тонн нефтяных отходов.

- Каковы отечественные технологии переработки отходов нефтедобычи?

- Спрос на технологии нарастает, потому что законодательство теперь обязывает. Виды переработки можно классифицировать так: сжигание, производство стройматериалов и закачка отходов обратно в пласт. Мы выбрали производство материалов, наша стратегия - делать из отходов полезные продукты. Нефтяной шлам - сырье для производства битума, мастики, изоляционного материала, асфальтового покрытия.

- Много игроков на региональном рынке экологических услуг?

- Рынок емкий и пока свободный. Шесть сильных компаний нашего региона стартовали в одно время с нами - пришло понимание, что пора серьезно заниматься отходами. В Европе к тому времени это уже был прибыльный и эффективный бизнес. И сейчас игроков на рынке прибывает.

Наше основное кредо - мобильность. Быстрее нас, за одну неделю никакая компания не зайдет на месторождение, а часто это условие заключения контракта. У нас полностью укомплектованный парк своей строительной техники, от экскаваторов до самосвалов: ее приходится забрасывать на объект иногда и вертолетами, потому что своим ходом она туда не попадет. Мобилизация и демобилизация составляет 30 - 40% объема, который компания закладывает в стоимость работ.

- Как соотносятся спрос и предложение?

- Рынок сейчас сбалансирован: заказов, тендеров очень много, но каждый потребитель находит себе продавца услуг. Небольшие объемы заказов обычно достаются молодым фирмам, которым надо нарабатывать опыт. На тендере главную роль играет цена, небольшим плюсом будет наличие у тебя при этом супертехнологии.

- Какова среднерыночная цена контракта экологов?

- 3,5 тыс. рублей за переработку 1 куб. метра отходов: она колеблется от 2,2 до 6 - 7 тыс. рублей.

- Как в целом выглядит ситуация с восстановлением загрязненных нефтью территорий на Севере?

- Скорость загрязнения нарастает: загрязняем ежегодно в два раза больше, чем очищаем. Так что нужно торопиться очищать. Власти Югры заявили программу очистки всего ХМАО от нефтяных загрязнений в течение четырех лет. Возможно, финансировать работы будут государство и нефтяники 50 на 50: идут переговоры. До сих пор комплексной программы решения экологических проблем в ТЭК не существовало. Это положительный тренд.

- Вы получаете госзаказы?

- Иногда, но в основном работаем с бизнесом.

Только из космоса это «красиво»

- C января в 100 раз увеличится плата за сверхнормативные выбросы загрязняющих веществ, образующихся при сжигании на факельных установках более 5% попутно добываемого нефтяного газа. Как это изменит ситуацию на вашем рынке?

- Насколько я знаю, компании уже ищут технологии и подрядчиков, которые позволят утилизировать больше газа. И здесь мы опять попадаем в тему. Вряд ли нефтяникам захочется выплачивать гигантские штрафы и вряд ли они начнут срочно массово строить дорогостоящие газовые электростанции, их всего две-три.

Экологам видится следующий, более вероятный выход из ситуации. От газовых факелов нефтяникам отказаться сложно, поэтому надо минимизировать ущерб - увеличить температуру сгорания газа. За счет этого большинство загрязняющих веществ будет догорать внутри факела, а значит, вредных выбросов в атмосферу станет меньше. Совместно с Центром деконтаматериалов ТюмГАСУ под руководством Виктора Рядинского мы разработали такую технологию. Потребуются локальные установки на факелы, которые легко собрать и разобрать заново. Постановив еще и теплообменник, можно круглогодично выращивать овощи в теплицах, используя высвобождающееся тепло. Просто затушить факел стоит 10 млн рублей, а локальная установка обойдется в 3 млн рублей. Кроме того, под факелом тепло, потому можно и в холодное время года заниматься переработкой нефтезагрязненных грунтов с помощью бактерий. Такой проект у нас тоже разработан, договорились с двумя заказчиками о его внедрении. Если смотреть со спутника на ХМАО ночью, это может показаться кому-то очень красивым: округ весь в огнях. Но надо задуматься, какой вред газовые факелы наносят окружающей среде.

- То есть открывается очень широкая ниша.

- Да, пока это направление мало кто освоил. Естественно, сюда будут заходить новые игроки.

- В России встает заря развития экологического бизнеса?

- По крайней мере, я вижу динамично развивающийся рынок в свете новых законов и норм.